Книга пророка Ария. Фрагмент.

Книга пророка Ария. Фрагмент.

Книга пророка Ария. Фрагменты.

«.посылаю ангела своего, Губителя...

красная прядь волос — знак жизни для верных».

… …

В неком селении, жители которого, кто имел силы и надежду, оставили все и ушли в поисках пропитания в иные места, а те, кто был немощен и робок, остались и кормились от земли и ждали смерти, один богатый человек купил себе дом, чтобы мог он, и жена его, и дети его приезжать, когда им того захочется и веселиться у реки.

…

Эк тебя выкручивает, Алексей Николаевич, ты бы еще бурногремящий ручей вставил. Лапидарнее надо. Кто кого убил, кто что украл — по-быстренькому сообщи, и мы опять займемся своим яблочным штруделем. У Сенеки хоть поучись маленько, да римляне все излагали ясно и по делу. Парни время ценили.

Начни проще:

В полумертвой одной деревушке купил мужчина дом под дачу. Дом был деревянный, из бревен, и как-то так вышло, что пара нижних бревен, из первого венца, совершенно подгнила. Может, из-за завалинки, куда зимой нещадно понабивался снег, а летом ее обильно омывало веселыми дождями, так что из щелей трухлявых досок ее вылезли не только крапива и лопухи, но и целое яблоневое дерево, правда, яблоки были несъедобные, больше для красоты, а может из-за особенностей старинного печного отопления, когда в избе под потолком жарко, как в бане, а по углам иней, и можно спокойно хранить соления. Не знаем, и спросить не у кого. Только дом требовал ремонта.

Мужчина этот сунулся было к местным мужичкам, но от них несло такой застарелой сивухой, и говорили они так быстро и невнятно, глотая окончания и сокращая гласные в приставках, что договориться не было никакой возможности.

И он, покумекав, нанял двух мастеров из города — их порекомендовал ему друг его, тоже владелец дачи и уже знающий все тонкости этого дела. Скажем так, дачевладения.

Да, мастеров было двое: молодой, лет этак тридцати и очень худой, но жилистый и второй в годах, и наоборот, очень полный. Тот, что помоложе, был у них «старшим» и обращался к толстому по имени, причем, уменьшительно, как к ребенку. Это было знаком благодушной симпатии. Толстый же обращался к молодому своему товарищу по имени его отца — это означало и уважение и дружеское расположение.

Прибыв в деревушку, мастера осмотрели рассыпающиеся в прах бревна и поспорили немного

о способах рубки изб, а именно, как располагать чашку в бревне — вверх или вниз.

Толстый заметил, что когда чашка вверх, так удобнее укладывать мох, на что худой возразил, что если бы так все рассуждали, то мы никогда бы до Тихого океана не дошли, а только репой и питались бы.

Нецензурную лексику мы опустим, ладно?

Сговорившись о цене, мастера остались, а мужчина, владелец дома, уехал, пообещав приехать через три дня с деньгами и расплатиться, коли все будет готово.

Толстый немедленно отправился по деревне искать, на всякий непредвиденный случай, необходимую бабку, которая торгует через оконце по ночам спиртом, самогоном, жидкостью для мытья ванн и подобным народным лакомством. Еще он осведомился у разговорчивой торговки из аптечного пункта, прозябающего в многолетнем отсутствии йода и бинтов — толстый мастер был очень подвержен различным травмам на работе, много ли народа держит коров, и оказалось, дворов десять. И полюбопытствовал заодно, пахали ли землю нынче, и оказалось, что уж и давно не пашут, но подумывают сдать в аренду китайцам. А худой в это время наведался к соседям, милым старичкам, дедушке Ване и бабушке Нюре, и быстро договорился насчет ведра картошки, десятка яиц, двух пучков лука… Я как-то сварил суп без лука и пришлось вылить в унитаз — есть было невозможно. Слава Богу, в нем не было мяса. Картошки тоже не было. Черт знает, что это было такое. Просто суп без лука. Редкостная дрянь.

«Лапы» - примитивной кованой загогулины для шевеления изб — у мастеров не было, но был домкрат, и они, разметав завалинку, лихо сделали два подкопа и приподняли избушку, подсунув для страховки камни.

Что такое двум трезвым мастерам вырубить из бревен венец? И нужны-то топор и душевное настроение. А тут и надо-то было приготовить два бревна. Смех!

Деньги получались легкие. Худой постоянно шутил и уже не про Тихий океан, часто закуривал и оставлял «больше целой», а толстый, объявил, что, похоже, эти два дня, до приезда хозяина, жизнь в Криворуково — так называлась деревушка - будет получше, чем в Барвихе, и отправился в деревенскую лавку, откуда принес несколько бутылок «веселухи», коротать время.

А к вечеру пошел дождь.

Он шел и шел, и скоро, на двор выходя, нужно было надевать огромные резиновые сапоги, оставленные в доме прежним жильцом, Ильей Муромцем, судя по размеру.

К третьему дню дождь не перестал, а съестные припасы у мастеров закончились, не считая водки, но ею сыт не будешь, да и не лезет с голодухи.

День и другой мастера брали картошку в долг, под зарплату, но на шестой им стали отказывать, довольно громко говоря за спинами их: «шаромыги городские».

А есть хотелось неимоверно.

Мужчина же, хозяин дома, все не приезжал, да и как он мог приехать, когда вся дорога, ведущая в город, была местами под водой выше колен, ведь она, по нашей традиции, извивалась не только влево-вправо, но и вверх и вниз. Ловкий один, в блатной кепчонке, намылился было удрать из деревушки и даже вырулил со двора на своем джипе, но тут же и увяз в грязи по самые окна. Он пошел было, хватаясь за заборы, по дворам, искать трактор, но мужички, владельцы тракторов, а их в деревушке было в аккурат трое, под дождь вылезать не спешили, отговариваясь делами в коровниках и курятниках, а меж собой рассуждали так: «Будем мы, из-за тебя, дурака, солярку попусту жечь. Тебя вытащишь, а через три километра ручей Акулинка, и там как? Или нам следом ехать? До города? Сиди уж, где сидишь, покуда дождь не перестанет. Дачник, мать твою».