Книга вторая. Тоннель в один конец - 2. Дачники.

1. часть первая.

Аркадию Гайдару – великому

советскому писателю, посвящается...

Эпизод первый.

доктор Бубенчиков.

Утро четверга 30 июля 1936 года было пасмурным. Ещё с вечера нанесло хмари, ночью начался дождь, который моросил до сих пор. Довершали картину безрадостного утра порывы ветра, который с каждого дерева обрушивал на случайного прохожего водопад противных холодных брызг.

В такое время доктор Бубенчиков любил сидеть в своей комнате у окна и смотреть сквозь потоки капель по стеклу на улицу.

Капли дождя на лужах, грязь, редкие прохожие.Как хорошо, что всё это там, а он здесь.

Дом, в котором он проводил свой летний отпуск в этом году, находился недалеко от железнодорожной станции «Грабуны». Поэтому иногда Сергей Петрович Бубенчиков просыпался среди ночи от грохота проходящего товарняка или от скрипа набирающего ход пассажирского поезда. Но были в таком расположении дома и свои плюсы. Вот как нынче: ещё минут десять и побредёт мимо толпа приезжих с утреннего поезда, морщась от встречного ветра с дождём, а доктор будет смотреть на них из тепла и уюта и играть в свою любимую игру. Ещё бы чашку чая…

- Глаша, - позвал он. – Завари мне чаю.

Сестра Глафира, уже час, как раскочегарила старинный самовар, поэтому долго ждать не пришлось. Шаркая ногами, она вошла в комнату доктора и поставила перед братом большую чашку с дымком пара над ней. При этом бормотала себе под нос что-то про базарных торговок, которые последнюю совесть потеряли - по три с полтиной за фунт молодой картошки дерут. А картошка та чуть крупнее гороха…

Была она тихой и несчастной. Муж погиб в гражданскую, двое детей умерли от тифа. И теперь она добывала свой век, смирившись, и ничего уже от жизни не требуя.

Бубенчиков склонился над чашкой и втянул носом горько-сладкий запах свежезаваренного чая.

- Вчера у Горемыковых две яблони «белого налива» обтрясли, - неожиданно сменив тему, пожаловалась ему Глафира. – Ночью прокрались и подчистую все яблоки пообрывали. И кто – ребятня. Теперь как бы к нам не наведались.

Глафира очень гордилась своими пятью яблонями, из урожая которых она варила каждую осень тягучее, как мёд, яблочное варенье.

- Не бурчи, буркота, - добродушно ответил ей доктор. – Сготовь лучше к обеду шарлотку.

Глафира продолжая бормотать что-то неразборчивое удалилась, а Сергей Петрович пересел к окну, взял в руки кружку, шумно из неё отхлебнул и стал ждать.

Он любил свою работу. Любил запах больничных лекарств и накрахмаленного халата. Любил беспрекословное подчинение пациентов и заискивающие взгляды их родственников. Но была у Бубенцова ещё одна страсть. Он с детства зачитывался детективами. Про сыщика Путилина, про неуловимого Арсена Люпена, про девушку-детектива Линду Байрон. Особенно его пленил дедуктивный метод Шерлока Холмса. С тех пор, когда у доктора выдавалось свободное время, он иногда воображал себя великим сыщиком, стараясь по внешнему виду незнакомого человека определить: кто он, откуда, и чем занимается?,

Вот и теперь он с нетерпением ждал, когда же, наконец, появятся приехавшие утренним поездом дачники.

Но первой со стороны станции показалась старушка с бидоном, который она несла за плечами, наподобие рюкзака, при помощи самодельных тряпичных лямок. Бубенчиков разочарованно вздохнул. Эту бабку он знал. Все звали её Тряпичкина. То ли за скупость, то ли и в самом деле у неё была такая фамилия.

Жила она в конце улицы в невысокой избёнке с внучкой – вёрткой девчушкой лет десяти по имени Нюрка. Недавно раздобыла где-то козу, у которой не было одного уха и тут же, выпросив на колхозной молочной ферме мятый бидон, приспособилась продавать козье молоко жителям посёлка, а то и пассажирам проходящих поездов.

Бубенчиков как-то приобрёл у неё кружку такого полезного по слухам напитка. Но после пробы от дальнейших покупок отказался. Молоко хоть и слегка, но неприятно пахло и горчило.

Доктор вздохнул. Ну что сказать про эту бабку?Разве что отметить, что сегодня с торговлей у неё явно задалось. Шла легко, пустой бидон слегка покачивался за узенькими плечами.

Он отпил ещё чая. Посмотрел на серое небо.

Неужели сегодня никто не приехал?

Но нет, вот из-за поворота показалось несколько человек. Девушка, миловидная, в белом платье и соломенной шляпке, брезгливо обходившая лужи и жидкие острова грязи. В одной руке она держала круглую коробку, в каких носят торты или наборы пирожных, в другой – букет. Дамская сумочка, сползла с плеча и болталась на локте. Рядом с домом доктора девушка поскользнулась, чуть не упала. Сквозь зубы выругалась. Судя по артикуляции – матерно.

Доктор довольно улыбнулся.

Значит так, - подвёл он итог наблюдениям: - Не замужем, живёт в коммунальной квартире. Приехала сюда на день рождения к родственникам.

Следующим шёл усатый мужик в картузе с козырьком и в грязных сапогах. Этот пёр напролом, не обращая внимания на то, что под ногами. В одной руке потёртый чемодан. В другой – спрятанная в кулак цигарка. Из кармана намокшего пиджака виднелся краешек кулька из провощенной обёрточной бумаги.

Бубенцов увлечённо потёр руки.

Этот явно ездил на заработки. Причём, судя по гордой походке – удачно. Женат, дети. Детей любит. Жену держит в кулаке. Возможно – и поколачивает.

Потом была пара немолодых уже мужа с женой. Дачники. Уезжали по делам в город. Имеют прислугу. Дети уже взрослые. Сын на руководящей работе.

Последними из-за поворота появилась странная парочка. Сперва лёгкой трусцой выбежал, разбрызгивая грязь босыми пятками, местный пацанёнок в тюбитейке. Закатанные почти до колен штаны были на пару размеров ему велики. Выцветшая майка зияла дырой на левом боку.

Доктор узнал мальчика. Видел его несколько раз на станции, куда ходил покупать в киоске газеты и папиросы. Звали его не то Генка, не то Петька…

За ним следом, оскальзываясь на грязи, появился человек в гимнастёрке, армейских галифе и заляпанных грязью сапогах. На голове человека была фуражка с красной звездой.