Книжный человек

- 1 -

Смирнова Ирина была неисправимой оптимисткой. А когда глядишь на жизнь под таким углом, жизнь и сама подставляет нужные ракурсы для любования. Поводов для оптимизма у Иры было не так уж и много, как считала ее мать — законченная пессимистка. Вот например, отец. У Иры он смылся, еще когда она была в утробе матери. Разве же это хорошо? Ира только фыркала: а зачем ей в таком случае отец, который страдательно выжимает из себя деньги на ее содержание и проклинает тот день, когда залез не под ту юбку? Или деньги. Ира жила в общежитии Москвы и подрабатывала в издательстве инструментом для копирования и переноса бумажек из точки А в точку Б. Разве же это хорошо? Ну уж куда лучше, чем жить под крылом матери, которая каждый день видит в серых красках и задумчиво, со вкусом, как это было принято у пессимистов, костерит свою бухгалтерскую жизнь.

Иными словами, кто бы что ни говорил, а быть оптимистом оказывалось чаще всего полезней: и для здоровья, и для психической деятельности.

Ира любила жизнь всякой, а жизнь любила ее и тоже по-всякому.

Когда к ним в институт в конце прошлого года пришел преподавать Сергей Петрович Рожков, Ира все еще была настроена улыбаться каждому дню. Настроена, но недолго. Все же это печально, когда в преподавателях у тебя страшно горячий ботаник и книжный человек, который даже не представляет, как сильно ему идут голубые рубашки, застегнутые на все пуговицы; когда этому ботанику и книжному человеку всего-то на пять лет больше, чем тебе; когда этот ботаник и книжный человек заваливает тебя на каждой паре по русской литературе, потому что ты совершенно не можешь сосредоточиться на ни Толстом, ни на Чехове.

***

- Наша деточка влюбилась, - резюмировала Алена Котова, отрываясь, наконец, от монитора и клавиатуры: она прилежно строчила сочинение на тему Наташи Ростовой. Сочинение это шло легко и плавно, потому что Алена, учась не первый день, уже умела щедро разбавлять водой любое мало-мальски значимое предложение и растягивала мысль, как жвачку.

Ира меланхолично грызла ручку и смотрела в пустоту. Наташа Ростова была ей неинтересна. Серьезно, зачем весь семестр вылизывать образ героини, о которой ты прочел уже... Сколько статей и заметок? Десять? Пятьдесят?  Тем более — и Ире было немного стыдно за это — она отдала бы предпочтение английской классике.

- Я считаю, что фон рабочего стола на компьютерах в библиотеке не соответствует атмосфере библиотеки, - сообщила Ира, рассматривая плавающий флажок на фоне голубого пространства.

- А я считаю, что важность эпизода с Луной преувеличена, но мое мнение всем до лампочки, - пробормотала Алена.

- Здесь бы не классический голубой, а хотя бы... Ну знаешь, другой, - продолжила Ира. - Что-то пастельное.

- Ты сочинение писать будешь? - поинтересовалась Алена.

Она была отличницей. Неудивительно, ведь чтобы пойти на филологический факультет требовались мужество и любовь к печатному слову. Ну а если читать любишь, как не быть отличником по профильному предмету? Сложно, странно, непонятно.

Ира провела рукой по косам, в которые тщательно убрала свои русые кудри. Она не любила кудри, потому что они постоянно путались, но все окружающие считали, что она выглядела миленько, а потому Ира старалась пореже их выпрямлять и жечь волосы.

- Ну эй, ты чего? - Алена не удержалась и подтолкнула подругу локтем.

Не ожидавшая такого подлого маневра, Ира едва не рухнула головой на стол, но в итоге все ограничилось тем, что она чуть съехала со стула.

- Ой! - воскликнула она.

И уставилась на вошедшего в библиотеку Рожкова.

Тот собранный и уверенный, как Тургеневский Базаров, дошел до библиотекарши и выложил на стойку три книжки. Книжки выглядели ветхими. Контраст книг и Рожкова был таким сильным, что Ира, забывшись, пихнула в рот ручку и стала во все глаза наблюдать за спортивной спиной, спрятанной под куском голубого хлопка. На спине хлопок выглядел примято. Видимо, Рожков опирался на спинку стула не одну пару.

Интересно, он качается тоже с книгами?

А в постели цитирует «Слово о полку Игореве»?

Засмотревшись, Ира пропустила момент, когда Рожков благополучно сдал книги, получил новые и повернулся в их с Аленой сторону. Ира следила за ним, как кошка, которую привлек солнечный блик.

- Фу, Смирнова, микробы же, - пожурил ее Рожков.

- М? - спросила Ира.

- Микробы, Ирин. Такие невидимые невооруженному глазу штучки. Ты ведь биологию в школе проходила.

- В какой школе? - Ира нещадно не понимала смысла происходящего, но ручку честно положила на стол.

- А я не знаю, в какой, Смирнова, я тебя туда за руку не водил, - Рожков посмотрел в потолок, словно умоляя небо смилостивиться, и вышел из библиотеки.

Ира чувствовала себя совсем дурочкой.

Алена не стала изображать из себя верную и преданную подругу и подтвердила худшие опасения Иры, сказав:

- Ну и бред ты несешь в его присутствии. У тебя куда мозги утекают?

Ира воспитывалась в семье, где не уважали брань, а потому скромно умолчала, куда утекли ее мозги. Пусть это останется секретом.

***

Русская литература в четверг стояла пятой парой. К пятой паре студенты обычно выглядели жалкими, потасканными бродягами. Голова была забита прошедшими лекциями, желудок уже грустно побуркивал, потому что съеденная на обед картошка с котлетой сгорели сразу после приема пищи. Телу нужен был допинг или хотя бы стимул.

У Иры был стимул — Сергей Петрович Рожков. Ради пятой пары она сходила в туалет, поправила тушь, волосы и коснулась губ помадой. Водолазка и клетчатая юбка выше колена могли рождать нездоровые фантазии на тему школьной формы, но Ира не возражала: это и был ее замысел. Умом внимание Рожкова привлечь не получалось, потому что ум куда-то девался всякий раз, когда тот оказывался рядом, а значит, следовало прибегнуть к физиологии. Ира считала себя вполне симпатичной, чтобы взгляд проходящего мимо парня хоть на секунду, но зацепился за нее. Конечно, Рожков прибыл из царства литературного, а потому обычным парнем здесь и не пахло. Но — Ира улыбнулась себе в зеркало — физиология была на всех одна.