Княжна Севера

Пролог

Город расположился у самого подножия гор. Их вершины поднимались над ним гордыми остроконечными пиками, покрытыми шапками вечных снегов. На тех немыслимых высотах всегда царила зима, и это были владения ее и смерти. Выжить там было трудно, а иногда и просто невозможно. Но, даже рискуя жизнями своих воинов, город держал на ближайшем снежном перевале заставу. Добротно сложенный дом с печью, потребляющей мало дров, но щедро отдающей тепло, стал главным способом выживания в этом месте.

Перевал своей седловиной опускался значительно ниже горных вершин и здесь даже росли деревья, если так можно было назвать стелющуюся по камням узловатую поросль. Дорога была добросовестно расчищена от города и до того места, где стояла застава. Дальше путь обрывался – за многие годы камни, скатившиеся на все еще угадывавшийся просвет между скал, и разросшиеся ветки стланика сделали дорогу не проезжей.

Людям, которые несли службу в этом неуютном месте, были поставлены всего две задачи – выжить самим и наблюдать за определенным местом на перевале. Это была небольшая площадка, старательно расчищавшаяся от камней, чахлой растительности и снега. Дежуривший наблюдатель не отводил взгляда от таинственного пятачка земли. Это было оправдано – иногда там, будто воплотившись из ничего, возникал какой-нибудь предмет или даже живое существо. Перед этим воздух будто плыл жарким неустойчивым маревом, оставаясь таким еще какое-то время, а потом все становилось, как прежде.

Задачей наблюдателей было сохранить предметы целыми, а людей – живыми. Второе удавалось не всегда. Однажды посреди площадки появился щуплый плешивый мужик в обрывках одежды. Странной была эта одежда – короткие, до колен, тонкие штаны и бесформенная исподняя рубаха с будто обгрызенными рукавами. На ногах у мужика вместо привычной для этих мест теплой обувки - только подошвы с тонкой веревкой, пропущенной между двумя пальцами. Увидев спешащих к нему воинов с меховой накидкой в руках, которой они хотели укрыть его от холода, мужик громко заорал, а потом кинулся вниз с отвесного обрыва. Его тела так и не нашли. Оно скользнуло в глубокую расселину, и достать его оттуда оказалось невозможно – мощные воины в одежде из мягко выделанных звериных шкур, сшитых мехом и внутрь и наружу, просто не смогли протиснуться внутрь узкой скальной щели.

Подумав и обсудив то, что случилось, воины объяснили для себя его поступок – застигнутый врасплох, безоружный и мгновенно уяснивший для себя невозможность принять достойную смерть в бою, он не дался в руки врагам, предпочтя смерть позору. И страшный крик его, скорее всего, был боевым кличем. Им не следовало бросаться к нему всем сразу. Это выглядело, как нападение. Памяти мужественного воина, не пожелавшего сдаться в плен, воздали почести.

С тех пор подхода к обрыву не существовало – по краю площадки плавной дугой высилась стена в рост человека, сложенная из камней. Двух детей, которые появились на площадке спустя десяток лет после гибели того мужика, успели спасти. Укутали, согрели и доставили в город. Дети были совсем маленькими – где-то трех и пяти лет, местной речи почти не понимали и, что было предсказуемо - горько плакали. Но в дальнейшем их устроили жить в семью с хорошим достатком и старшей хозяйкой доброго нрава. Дети прижились там, научились говорить на языке Севера и дальше росли, как и все остальные маленькие жители города.

Касаемо предметов, что появлялись на площадке гораздо реже, чем живые существа – собаки, птицы, люди и неизвестная в этом мире мелкая живность, то их бережно уносили и доставляли в город. А потом увозили в столицу Северного государства – Каим. К примеру - тот легкий шар, сшитый, по виду, из кусочков кожи. Он легко катился по наклонной плоскости, но видимой пользы в нем так и не нашли.

Предметы подбирали и увозили сразу же. Чаще всего, их вид и назначение не были понятны, но это не касалось тех, кто их находил – в Каиме все это внимательно осматривали и изучали знающие люди.

На этот раз в предвечерних сумерках среди струящейся по земле мелкой и колкой поземки, перед глазами наблюдателя возникла женщина, которая медленно опускала протянутые перед собой руки… Она не успела даже оглянуться вокруг, как уже была укутана в меха и унесена в теплый дом. Воин поставил ее на пол, и никем не удерживаемая меховая накидка поползла с хрупких плеч. Семеро мужчин взволнованно уставились на ту, что предстала перед их глазами – юную девицу, чудную и непривычную своим видом.

Она была одета в светлое платье с каймой понизу из ткани другого рисунка. Платье спадало от небольшой груди и слегка расширялось до кончиков светлых легких сапожек. Светловолосая головка была непокрыта – гостья из другого мира оказалась незамужней девицей. Роста она была привычного – своей макушкой едва доставала воинам до плеча.

На узком лице с нежной бледной кожей светлыми голубыми озерами сияли перепуганные глаза. Брови и длинные пушистые ресницы тоже были светлыми, губы – бледными.

Девица не закричала, не кинулась прятаться в углу, убегать и рыдать. Оглянувшись, она жадно окинула взглядом лица всех воинов и, очевидно не найдя того, кого хотела бы видеть здесь, поникла плечами, опустив голову. Потом подняла блеснувшие влагой глаза, низко поклонилась, широко взмахнув тонкой рукой с серебряными колечками на пальцах. Толстая коса цвета белого золота при этом посунулась по спине и упала ей на грудь. Воины зачарованно смотрели на то, как она поправила ее, перебросив опять на спину, и что-то сказала тихим и совершенно несчастным голосом. Из тех слов все четко поняли только ее имя, и то только потому, что она при этом показала на себя, приложив ладонь к груди. Знакомые слова будто бы и слышались, но в понятную воинам речь не складывались.

Эта девица впоследствии стала второй женой главы Северного края. Узрев ее диковинную красу, он пошел наперекор всему своему окружению и возродил ставший уже почти забытым обычай – брать в дом еще одну жену. Старшая теперь жена – Ставра, возненавидела чужачку лютой ненавистью и всеми силами старалась испортить ей жизнь. Ее обиду и ревность легко можно было понять. Может потому младшая жена и не жаловалась на нее мужу, хотя со временем стала худо-бедно изъясняться на языке северян.