Кофе

1

Она накосячила. Прямо в первый рабочий день. С таким трудом устроилась в эту фирму, и всё коту под хвост… 

Женька сидела в углу за столом в общей комнате, называемой работниками офиса кофейней, и из последних сил старалась не хлюпать носом. Откуда она могла знать, что даже помятые и замызганные листы с рабочих столов выбрасывать нельзя?

— Где она есть?!

Раскатистый низкий голос заставил Женьку вскочить на ноги. Она шмыгнула носом в последний раз, выудила из коробки нужную капсулу, закинула в отсек и ткнула кнопку кофемашины. Через минуту дверной проём кофейни перегородил злой как чёрт Главный:

— Прячешься? — пренебрежение в голосе он даже не пытался скрывать.

— Кофе вам готовлю, — как ни в чём не бывало выдала Женька.

Тот сузил глаза до размера щёлок и с подозрением спросил: 

— Уверена, что я смогу его пить?

— Попробуйте, — Женька протянула ему чашку с ароматной жидкостью, — и узнаем.

Главный взял чашку из её рук, глянул в неё, потом снова на Женьку, отхлебнул, причмокнул, ещё раз глянул на девушку и, развернувшись, вышел из кофейни. Она выдохнула и без сил опустилась на стоящий рядом табурет. Как всё-таки хорошо, что с утра у Женьки хватило ума запомнить не только имя Главного, но и какой кофе он предпочитает.

— Смотри, — добродушная Алина показала ей на две отдельно стоящие чистые чашки, — он пьёт только из них. Крепость — пятая, американо, ни в коем случае не эспрессо, плюс пол-ложки сахара.

Женька, видимо, от страха, чётко следовала полученным с утра инструкциям, поэтому и осталась сейчас жива. Пока.

Она начала искать подработку на лето в конце апреля. Ромка скоропостижно свалил в Австрию, забыв, что за съём квартиры они с Женькой платили пополам. Май был проплачен наперёд. А вот по поводу лета стоило задуматься, что Женька и сделала. Будь она более прагматичной и менее чувствительной к чужому горю, напомнила бы Ромке до отъезда о его финансовой обязанности по отношению к соквартирщице. Но она такой не была, переживала Ромкино горе как своё, хотя и своё тоже было ещё свежо. Ромка ел из-под палки и по полночи в окно невидящим взглядом смотрел, куда ему ещё денежные вопросы навешивать. Честно признаться, Женька, проводив его в аэропорт, даже вздохнула с облегчением. Не из-за того, что теперь не будет ежедневно видеть выражения “вселенской печали” на дружеском лице. Понимала, что Ромке действительно нужно было сменить обстановку, иначе он просто утонул бы в депрессии.

Просить у родителей категорически не хотелось, и так сидела у них на шее с момента поступления в универ. Найти другую квартиру, поменьше, или вообще комнату снять Женька тоже не могла. Здесь остались Ромкины вещи, да и до универа отсюда можно было добраться пешком. В общем, вариант с переездом по всем параметрам проигрывал варианту с поиском работы, несмотря на то, что придётся всё лето проторчать  в городе.

Работа нашлась неожиданно быстро, может, потому, что Женька не выставляла заоблачных требований к вакансии и реально оценивала свои способности. Курьер в полиграфической фирме — для подработки на лето самое то, плюс можно присмотреться, чем там дизайнеры занимаются. Через год диплом получит, а кем идти работать —  так до конца и не определилась. 

Повод не возвращаться на каникулы домой тоже был плюсом, а не минусом предстоящей работы. Не то чтобы Женька не любила свою семью, просто всё чаще ловила себя на мысли, что родителей нужно любить издалека: расстояние сглаживает углы в общении, снижает количество претензий — как обоснованных, так и надуманных, и вообще, вдали друг от друга помнится только хорошее. Ещё на зимних каникулах заметила, что если родители вдвоём уживались мирно, можно сказать идиллически, то стоило их чаду показаться на пороге отчего дома, как начиналась холодная война. После решения проблем с модельным бизнесом, волейболом, любовью к коротким стрижками и “пацанской одеждой” у четы Нейман появился новый камень преткновения. Мама ратовала за поиск кавалера и скорейшую свадьбу:

— Женечка, тебе уже двадцать один! Ты задумайся! До тридцати дотянешь, глазом не успеешь моргнуть, а уже — старая дева.

Отец с данным вариантом был категорически несогласен:

— Жень, ты же только диплом получишь. Поработай пару-тройку лет, встань на ноги. Не спеши с мужиками, точнее, с замужеством…

— То есть просто по мужикам выступать можно? — зачем-то ляпнула она вслух, вызвав хохот у отца и новый приступ истерии у матери.

Быть мячиком для пинг-понга в этой непрекращающейся партии не было ни желания, ни сил. А главное, не было понимания, чего сама Женя от своей жизни хочет. Поэтому, не предупреждая заранее, она явилась домой на пару дней майских праздников, спутав родителям их планы по поводу сплава на байдарках в компании нескольких таких же освободившихся от детей и бодрых духом супружеских пар около сорокапятилетнего возраста. Старалась вовсю как примерная дочь: помогала по дому, готовила, даже сходила с родителями в гости к “нужным” людям, у которых был сын подходящего для Женечки возраста. Сын, видимо, безумно “обрадованный” таким гостям и факту, что они будут с дочерью на выданье, благополучно слился, сославшись на проблемы в универе (с фантазией у парня явно худо). Женька, разочарованно-томно вздыхая на публику, весь вечер мысленно благодарила несостоявшегося кавалера за его побег, а под конец, под действием выпитого бокала домашней сливовой наливки, оставила ему на столе листок из блокнота с рисунком маленького единорожка, танцующего с маракасами, и  надписью “спасибо”.