Когда отпускаешь тормоза

Часть 1

Марьяна выскочила из подъезда вместе с псом, пылая фейерверком ярости, полыхая чувством обиды и желанием мести. Опять двадцать пять! Мелкая перепалка с возлюбленным вспыхнула от единственной реплики, за которую ее сердце зацепилось и завелось, превращаясь в бешено стучащий механизм, вырабатывая темную густую энергию. И тьма, благоухая дымом эмоций и гнева, накрыла огромную территорию души мощным цунами выяснения отношений.

Марьяна хотела одного, чтобы её парень хоть раз в жизни почувствовал, когда тебя терзают демоны страха и неуверенности. Его самодовольство душило её. Но он был прав. Почти всегда.

Она была девушка-феерия, вулкан. Ввязывалась в любые споры, помня, что в них рождается истина, кайфовала от диалогов в большой компании. Вот только спорила она на чистой интуиции, не были факты ее сильной стороной. Марьяна заводилась, фонтанировала идеями, предположениями, великолепными словесными конструкциями, которые разбивались, как волны о волнорез, об интеллектуально-железобетонные аргументы ее парня. О, каким невыносимо высокомерным казался он в такие моменты. Она вынужденно признавала его победу и склонялась перед его сильной аурой.

Ее собственной мощью была энергия тела и яркий рот, большой и выразительный по сравнению с другими деталями лица. Губы словно смеялись над её носом, серыми глазами. Изгибались и выглядели часто распутно, иногда невинно на ее лице сердечком. Пухлые щеки и острый подбородок. Губы нельзя было спрятать или замаскировать. Поэтому Марьяна давно плюнула на свою лицевую «асимметрию».

Уж сколько она наслушалась про свой рот, словарь синонимов составить можно. Кое-кому из особенных выдумщиков прилетало в лицо или в яйцо за отвратительные шутки. Потому что тормозов у Марьяны не было: она занималась боксом и бегала быстро.

Хотя нет, один тормоз все-таки был – это Тимур, её парень. Властный, сильный, интересный человек. Но с прибабахом. Девушка иногда шутила, что у него одна цель в жизни – гасить её пожар. Переплавить её «металл» во что-то другое. Конечно, Марьяна сопротивлялась изо всех сил – желание не позволить ему это сделать, сбежать или стоять до последнего практически билось в ее крови. Вот такая была между ними «химия».

Девушка сжимает и разжимает кулаки, разглядывая серебряные кольца на своих пальцах. «Вот доебался, - пронеслась мысль, - ведь из-за фигни доебался, а жить ещё целый вечер с этим сраным чувством». Она даже заныла, словно испытывала дикую головную боль. «И я тоже разоралась, надо было швырануть что-нибудь в его лицо, сука», - ярость опять потихоньку раскручивалась внутри спиралью аминокислоты. Иногда хотелось нос ему сломать, его аристократический рубильник, с изящно вырезанными ноздрями. И ведь даже пробовала, но реакция Тимура была молниеносной: девушка даже не успевала дотянуться до него. Он перехватывал ее, крутил Марьяну, обжимал своими руками в сильном объятии и говорил отвратительно приятные вещи. И еще мог слегка укусить ее за шею, засосать кожу, от чего Марьяна теряла контроль.

Сейчас девушка думает о ссоре, неприятно поёжившись, словно их обоюдные ругательства (грубые с ее стороны и оскорбительно-утонченные с его) еще сыпались с её плеч и спины, волос, как жухлые скрученные листики. Или насекомые. Стряхивая с себя эту ментальную гадость, девушка ведёт их пса Роки подальше, на полевую тропу, популярную почти у всех собачников жилого квартала, но в этот вечерний час никого уже не попадается. Пёс радостно подскакивает, рвётся с поводка, скалит пасть и языком готов зализать от счастья хозяйку. «Глупышка, - говорит Марьяна вслух. – Ты просто такой громоотвод. А то поубивали друг друга нафиг. Семейка Монтекки-Капулетти…»

Марьяна дрожит, чувствуя во всем теле отголоски бушующего пламени, охватившего ее во время ссоры с парнем. Прогулка с собакой помогает утихомириться: ярость буквально выгорает, а ветер уносит отравляющие чувства, вымывает изнутри. Поток ее мыслей уже течёт, а не галопирует дикими мустангами.

Больно, чёрт. Она ощущает себя мишенью для слов-дротиков Тимура, которые он уверенно кидает прямо в серединку. Победа, опять его победа! Почему он так?! Знает ведь, что она безоружная. И из принципа не защищается. Никак и никогда она не могла противостоять ему в баталиях. Он давно выучил, как сделать ей больно. Поэтому терзает её сознательно. Будто связывает. Скручивает. Ставит на колени.

Тимур в жизни до неё не дотронулся пальцем с целью избить. Но он мучил её своими словами. Ранить его у Марьяны не получалось, хоть убей, несмотря на то, что за год отношений она выяснила много подробностей, которые могла бы пустить в ход в пылу их местечковой войны. Но не могла она, не могла шрамы его резать, вскрывать его раны и туда кидать перца, динамита.

В ссорах она огрызалась на Тимура да вещи швыряла. Он смеялся и уворачивался. Потом просто шел и кофе ей делал в кофемашине. Добавлял струйку карамельного сиропа. Под воздействием этого простого и теплого поступка, этой дивной заботы Марьяна моментально забывала их ругань и желание свалить.

Или, не чувствуя в себе никаких сил даже на перемещение вещей в пространстве, желательно, чтобы достать Тимура, в финале ссоры Марьяна хватала пса и выбегала с ним на улицу. Чтобы хоть таким действием морально надрать зад своему парню, чтобы сбежать, как лиса, от погони и махнуть хвостом. «Вот выкуси! – пламенела она лицом и запальчиво ругалась. - И кофе твой мне не нужен. И засосы твои!»

Злилась, бешено злилась на него, на себя, на то, что полем для их примирения становилась постель. Бесилась, что не обсуждали они свои чувства. Только желания. И секс тоже превращался в битву, в поединок темпераментов, в схватку за оргазм.

Тимур прижимал её запястья к простыне, входил медленно, тяжестью приятно давил на её разведённые бедра, чтобы она особо не трепыхалась. Он вворачивался в неё членом, совершая движения вперед-назад, легко контролируя процесс. Не позволяя ей самой двигаться, замедляясь в тягучем ритме, что особенно злило Марьяну, он вглядывался в ее лицо, пожирал ее взглядом, считывал реакцию. При её темпераменте это было слишком.