Когда снова наступает рассвет. Книга 3

Часть первая: Эсхатон*

Придёт время, когда ты решишь, что всё кончено. Это и будет начало.

Луис Ламур

Какое необычное место. Кроваво-красная трава, с алых листьев деревьев непрерывно скатываются сверкающие капли росы, небо насыщенного пурпурного цвета, неподвижная гладь озера и безмолвные статуи из серого камня — они как будто выглядывают из-за стволов. Хотя нет, не "как будто". Они действительно смотрят. И двигаются… Только что вот эта, с округлым детским личиком, пряталась за тем деревом. А сейчас она замерла за другим, в той же позе, но уже ближе к… Так вот что привлекает их внимание — четыре фигуры с бледными, словно неживыми лицами, которые здесь явно не на месте. И, кажется, от них исходит звук, нарушающий безмятежную тишину: хриплые прерывистые всхлипывания. Странно, я вижу и слышу всё, но не могу ни к чему прикоснуться. Не ощущаю ни холода воды, ни мягкости травы. Листья остаются недвижимы, когда я проношусь мимо, капли росы падают сквозь меня. Может, я — воздух? Или струящийся с неба пурпурный свет? Я обволакиваю фигуры чужаков, заглядываю в их мертвенные лица, но они меня не замечают. Один стоит поодаль, прислонившись к стволу дерева, глаза почти скрыты за завесой ресниц. Наблюдать за ним забавно. Лицо его невозмутимо, но каждый раз, когда он думает, что никто его не видит, по нему пробегает судорога, будто от мучительной боли. Я пытаюсь подавить смех. Хотя зачем сдерживаться? Я хохочу во весь голос… и не слышу собственного смеха. Смеяться в одиночку невесело, и я опускаюсь на плечи другого нарушителя спокойствия. Это он всхлипывает с отчаянием повторяет одно и то же:

— Ты сломал её…

В зелёных глазах мелькает безумие. Скорчившись на траве, он впивается ногтями в землю.

— Уйми его, наконец.

Голос принадлежит третьему. Он склонился над четвёртой фигурой, неподвижно лежащей на земле. Реплика остаётся без ответа, и он поднимает голову. Тонкое горбоносое лицо выражает презрение, ледяной взгляд устремлён к стоящему возле дерева:

— Андроник. Ты меня слышишь?

Тот не отвечает и, будто пересиливая себя, подходит к распростёртой фигуре ближе. Это — девушка, вроде бы не умершая, хотя и живой её не назовёшь. Длинные волосы разметались по траве, губы искусаны в кровь, лицо лишено всякого выражения, тусклые глаза таращатся в одну точку. Жалкое зрелище. Тот, кого назвали Андроником, наклоняется к ней, но тут же рывком отворачивается и шепчет:

— Эдред ошибается… Ты не просто сломал её. Ты её уничтожил, превратил в ничто…

— Ты знал, что это произойдёт, когда пришёл ко мне, — какой же безжалостный у горбоносого голос. — А теперь убирайся и забери с собой это животное.

Он кивает в сторону зеленоглазого. Рот Андроника болезненно кривится — он уже не пытается это скрыть, хватает зеленоглазого за плечо, и оба исчезают, словно по волшебству. И в тот же миг надменные черты горбоносого смягчаются, в глазах вспыхивает нежность. Приподняв девушку с земли, он гладит её по волосам, покрывает поцелуями лоб и щёки… Но девушка болтается тряпичной куклой, и тогда у него вырывается стон. Прижав к себе безвольное тело, он зарывается лицом в её растрепавшиеся волосы, и воцаряется тишина…

Число любопытных статуй возросло — теперь они выглядывают из-за каждого дерева. Когда они успели подобраться так близко? И как?.. Их пустые глаза устремлены в никуда, а по каменным щекам катятся слёзы. Или, может, это капли росы?.. Интересно, откуда пришли эти статуи? Что там, за деревьями, за пеленой алых листьев? Я устремляюсь вглубь чащи, чтобы больше никогда не вернуться… но слышу тихий надломленный голос и почему-то возвращаюсь. Обхватив ладонями лицо девушки, горбоносый едва слышно шепчет:

— Посмотри на меня… Ты ведь меня слышишь… Прошу тебя… посмотри на меня…

Девушка не двигается. Он прижимается лбом к её груди и тихо обращается неизвестно к кому:

— Она — моя, Доминик. Признай ты это, всё было бы иначе…

Доминик… Откуда я знаю это имя? Оно отдаётся эхом снова и снова: Доминик… Доминик… Доминик… Почему я вижу перед собой это лицо, серебристые волосы, светящиеся янтарные глаза?.. Почему при мысли о нём по телу пробегает дрожь? Но это невозможно — у меня ведь нет тела. Я — воздух, струящийся с неба пурпурный свет. Но почему тогда я вдруг ощущаю холод травы, обвившие меня руки… Ощущения мне не нравятся. Я хочу быть воздухом, хочу затеряться среди алых листьев… Но где-то во мне продолжает звучать Доминик, Доминик, Доминик, и я снова вижу его лицо. Пытаюсь произнести имя вслух, и слышу странный звук, похожий на шелест сухой травы. Его издаю я?.. Наверное. Потому что горбоносый молниеносно вскидывает голову, в прозрачных глазах появляется лихорадочный блеск.

— Скажи, что узнаёшь меня, — умоляюще шепчет он. — Назови моё имя… Прошу тебя…

Его ладони стискивают меня крепче… и я чувствую своё тело. Пытаюсь двинуть рукой, и это удаётся — я растерянно смотрю на свои дёргающиеся пальцы. Горбоносый осторожно гладит меня по щеке.

— Ты знаешь, кто я? — с надеждой спрашивает он.

Да, я его знаю, но что-то удерживает от того, чтобы вспомнить, откуда. Что-то плохое, о чём лучше забыть. И всё же я хочу вспомнить и напряжённо всматриваюсь в его лицо. Арент улыбается робкой вымученной улыбкой. Арент… Ну, конечно! Это — его имя. Оно возникло в памяти так естественно…