Кого раз схоронили, тот сто лет проживёт

Кого раз схоронили, тот сто лет проживёт

  *

 Голова гудела не слабее Царь-колокола. Понятно, приложили тяжёлым предметом, и знатно. Шишку ощупать нечем, но боль четко обозначила место приложения силы - справа от макушки. Туда бы ледку, да и самому обладателю ушибленной головы холодной воды бы! Так думал Иванов, очнувшись со связанными руками и ногами. Страдания усугублялась мешком из-под картошки, надетым на голову. Вот она, цена лени! Выстирал бы сразу, их всего-то четыре - сейчас каждый вдох не становился бы пылевой пыткой.

  Где он находится, гадать не пришлось. Снаружи приглушенно доносились знакомые звуки: собачий брех, мычание, гагаканье и куриные перебранки деревни, где стояла его дача. Но не в ней - там было бы светло даже через мешок и жарко. Июнь, солнце прокаливает лучше духовки. А здесь темно, прохладно, пол бетонный. Такой только в цокольном этаже. Плюс, на связанные за спиной руки тянет прохладой. Это выглядит подсказкой: "Бросили тебя, Иванов, недалеко от двери".

  Тогда есть шанс - в своем подвале он и с закрытыми глазами все найдет. Передвигаться можно в позе парализованной гусеницы, на боку. К любой стене, там стеллажи. Задумка простая, жаль, трудновыполнимая в позе лежа. Ржавый край стойки никак не попадал на путы. Пришлось корячиться на четвереньках, изображая мусульманина во время молитвы, пока железный край стеллажа не оказался между кистей.

  "Намаз" длился долго. Пот промочил одежду, глаза щипало, но веревка расползлась, наконец, освободив руки. Содрав мокрый и липкий мешок с головы, утерев лицо рукавом, Иванов с трудом развязал синтетический шнурок на ногах. Встал, подошел к двери, прислушался, даже приложил ухо - вроде, тихо? Осторожно нажал ручку - закрыто, дернул посильнее - бесполезно. И вздрогнул, когда у ног звучно приземлилась связка его же ключей.

  - Замок-то откройте.

  Вздрогнув, Иванов обернулся. Полускрытый за бочкой мужчина, очень крепкого телосложения, заметного даже в полумраке подвала, смотрел без улыбки. Но не зло.

  - Ловко освободились, всего за, - неизвестный глянул на часы, - двенадцать минут. Мне нравится, как вы хотите жить. Только надолго ли? Вы приговорены. Не я, так другой все равно вас прикончит. Вот если отменить приговор, то...

  Первое, что усвоил ошарашенный следователь - перед ним убийца! Наёмный! Пришёл по его душу. Понятно, проник на дачу, подстерег, вырубил на пороге, и приволок сюда. Просто так убить, на месте - киллеру показалось скучно и он решил развлечься, в кошки-мышки поиграть! Затем прошло понимание и остальных слов, о приговоре. Если в них поверить, то киллер на его стороне? Предлагает сотрудничество? "Ради чего? Врет, хочет позабавиться, - включилась профессиональная подозрительность. - Небось, пистолет наготове, чтобы выстрелить в спину".

  Отвечать незнакомцу Иванов не стал. Прежде всего надо дать себе оперативный простор для побега, раз уж возможность предоставлена. Дважды провернув ключ, следователь взмок ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда? И так мокрый насквозь! Но страх, ожидание грохота выстрела и удара пули в спину - гнали пот почище парилки. Противные струйки начинались со лба, затылка, сбегали по лицу и капали на пол. Взявшись за ручку двери, Иванов сказал, не оборачиваясь:

  - Я ухожу.

  - Даже не спросишь, зачем я здесь? Почему отпустил?

  Киллер бил в самое слабое место. Вопросы не просто напрашивались, они рвались, почти пересиливая страх и желание немедленно убежать. Следователь не выдержал, обернулся, но помешала дверь. Она резко распахнулась, впечатала ручку под ребра и отбросила в сторону.

 *

  - Поднял лапы! - женский голос звучал нервно и очень высоко.

  Иванов со стоном разогнулся. Угрожали не ему. Девушка, которая стояла в проеме двери, целилась в незнакомца. Тот не испугался, вышел из-за бочки, насмешливо ответил:

  - Явление Христа народу, - и продемонстрировал пустые ладони.

  - Там стой, - скомандовала девушка и обратилась к Иванову, - я Вероника, помните меня?

  Следователь кивнул - да. Как не помнить? Больше года назад, будучи на курсах повышения квалификации, он получил от столичной прокуратуры неожиданное задание. Расследование, дескать, деликатного дела. Лишь случайность помогла майору юстиции остаться в живых и понять, что его не за талант выбрали, а назначили расходным материалом, как никому неизвестное "пушечное мясо". Московский генерал просчитался, недооценил следователя-провинциала. Иванов неделю скрывался от преследования, но передал Генпрокурору и ФСБ такой материал, что тот высокопоставленный подлец сел на скамью подсудимых. Другие, правда, до сих пор сидели на своих постах. И чего ради Вероника появилась здесь? Там, у тела отца, она смотрела на следователя волком. Волчицей, точнее.

 - Зачем вы здесь?

 - Искала вас поговорить, а пришлось выручать. Увидела, как он... А, потом скажу! Сперва с ним, - девушка указала пистолетом на незнакомца. - Где его закопать можно? Незаметно.

- Сдурели? Я следователь, а не браток! Сдадим в полицию, и пусть там разбираются.

  - Ты тупой, как я посмотрю, - покачал головой киллер. - Вероника, слушай сюда. Мы в одной лодке, так что мочить меня...

  - Заткнись, тварь! Я месяц в клетке сидела, пока папа меня не выкупил, а вы его убили!

 Злой, придушенный шепот вдруг сорвался на крик, в котором звенели слезы. Пока девушка тыльной стороной кулачка утирала глаза, противник сделал бросок. Выстрел грянул поздно, пистолет отлетел под стеллаж. Следователь кинулся туда, упал на пол, зашарил рукой, надеясь на удачу. Могучая рука вздернула Иванова на ноги, прислонила к стене. Киллер поставил рядом со следователем Веронику, ошеломленную не меньше:

 - Цыц, торопыга. Раз уж вмешалась, то слушайте оба, в чем дело. Я жертва, невольник, почти робот. Мне нужна помощь, чтобы освободиться от диктата. Дело в том, что...