Кольцо

Часть первая.

Зрелище было масштабным. Огромный костёр, сложенный из самых настоящих поленьев и хвороста, полыхал посредине поляны, и люди, толпившиеся вокруг него, отбрасывали длинные жуткие тени, хаотично вздрагивающие в такт пляски огня. Всё это происходило в преддверии глубокой ночи, на фоне мрачно чернеющего леса, казавшегося сейчас неприступной каменной стеной…

Ночь с шестого на седьмое июля – праздник Ивана Купалы, Креса, Колоска, как ещё там… Излюбленное действо восточных славян… Навязчивая идея сбрендившей исторички.

Нет, Вера Михайловна была тёткой что надо – отзывчивой, в меру строгой, справедливой… Пока дело не касалось её любимой истории, которую она преподавала, без малого, двадцать шесть лет, и, похоже, это занятие ей так и не наскучило.

Подумать только! Ей не лень было даже обзванивать весь десятый «А» - объединённый из остатков двух девятых «А» и «Б», и их родителей, дабы методом уговоров и неопровержимых доводов, касающихся «воспитания молодого поколения», подвигнуть оных на сей «балаган» - празднование ночи Ивана Купалы.

Но бог с ней, с историчкой. Настоящим «ударом» для Алёны Захаровой, среднестатистической школьницы уже десятого класса, стал тот факт, что большинство её одноклассниц и одноклассников с радостью на это подписались, и теперь с весёлым визгом носились вокруг костра под умилённым, но всё же бдительным взором Веры Михайловны.

Самой же Алёне ну очень хотелось отказаться, но… Во-первых, она была в меньшинстве – одна из всего класса, кто не хотел идти на «ночной пикник». Во-вторых … Если бы не Вера Михайловна, в последней четверти у неё вышла бы тройка по истории, о чём ненавязчиво и очень мягко напомнила ей историчка – а впереди ещё два года обучения в школе.

Итак, Алёнке пришлось смириться – телом, но не душой, и вот уже несколько часов она цинично наблюдала самый настоящий спектакль, воспроизводимый по конспекту Веры Михайловны – купание в речке, на берегу которой они расположились, строго до захода солнца, возведение во главу ещё не разведённого костра импровизированного столба с горизонтально прикрученным к нему деревянным колесом (интересно, откуда историчка его достала – неужели пожертвовала экспонатом из школьного музея?!), и главная фишка – конский череп из папье-маше, слепленный заботливыми руками одержимой «духом восточных славян» Веры Михайловны.

Нет, конечно же Алёна отчасти понимала своих однокашников – буйство гормонов и перспектива встряхнуть уже наскучившее лето сделали своё дело. Ряженые в одни купальники, да ещё венки, девушки так и стреляли глазками в сторону уже возмужавших парней – официальных пар в их объединённом классе пока не было, но все уже знали, что Танька Политова, первая красавица класса и, по совместительству, староста, неравнодушна к бывшему «бэшнику» Славке Гордеевцеву, отъявленному хулигану и шуту, а Сашка Волопырев вроде как успел признаться в любви Любке Сочновой, и ещё пара-тройка сплетен, не подтверждённых, но весьма интригующих, дошли до её ушей ещё в конце того учебного года.

Алёна была «не такой». Не, ну правда… Ей, конечно, как и прочим её одноклассницам, уже стукнуло шестнадцать, но никакой потребности в «светлых чувствах» она пока не ощущала, и, наверное, именно поэтому до сих пор стриглась «под мальчика», не использовала косметику и одевалась не в романтичные короткие платья, ужасно неудобные, а в мешковатые кофты и свободные джинсы, и неизменные кроссовки. Пацан – как есть, но это её не смущало. Вон, Ванька из бывшего параллельного класса, а теперь – одноклассник, кажется, совсем осмелел, кидая томные  взгляды в её сторону…

…И вот пока вся честная компания предавалась празднованию, Алёна молча сидела у самой кромки реки, с грустью посматривая на сенсорный экран телефона – связи в этой глуши в помине не было, а значит отвлечься в соцсетях ей сейчас не удастся. «Ну что ж, эту ночь нужно просто пережить» - уговаривала она сама себя.

Так, блуждая где-то в своих нерадостных мыслях, Алёнка потянулась к тёмной воде реки, повела по ней пальцами, словно лаская, затем погрузила ладонь полностью. Это занятие её заметно успокаивало, она продолжала играться с просачивающейся сквозь пальцы материей, всё больше погружая руку в толщу воды …

Тонкие гладкие водоросли обвили её пальцы, ласково покачиваясь в такт движениям её руки, едва заметно, ненавязчиво оплетая запястья, подбираясь всё ближе к локтевому сгибу, и…

Страх пронзил сердце девушки – она услышала, как Вера Михайловна театрально созывала всех на поиски «цветка папоротника» - а это значило, что она, Алёна, сейчас здесь останется одна, запутавшись в странных чёрных водорослях у берега реки. Звать на помощь не хотелось – одноклассники поднимут её на смех, но водоросли упрямо держали девушку, и чем больше она пыталась высвободить опутанную руку, тем, казалось, крепче они удерживали её…

Алёнка с тревогой посмотрела вслед удаляющейся к лесу группе, и в тот же миг её осенило прозрение: водоросли, удерживающие её, были вовсе не водорослями… Это были волосы – чёрные, как воронье перо, длинные, шёлковые…

Со всей силы, подогретой страхом, она рванула руку на себя, но Сила, удерживающая её, возросла тоже, и девушка полетела лицом вниз, в тёмную воду реки…

Первое, что бросилось ей в глаза, парализованные страхом – белое, совершенно бескровное лицо покойницы – безупречно прекрасное, с тонкими смоляными бровями, впалыми щеками, невидящими, но казавшимися живыми глазами… Отчего-то Алёна знала, что они синие, окаймлённые опахалами чёрных густых ресниц. Волосы мёртвой девушки освободили руку живой школьницы и теперь развевались в потоке воды, но тонкие бледные пальцы схватили Алёну за плечи, и потянули к себе, ближе, ещё ближе…

Рот утопленницы приоткрылся, обнажая два ряда белых ровных зубов, сверкающих как жемчужины в ожерелье, и Алёнка услышала, словно издалека, тихий вкрадчивый голос:

-Смотри, Алёнушка, слушай…