Колдунья

Колдунья

Желающих попасть на материк было пятеро. Помимо участников нашей экспедиции к длинному бревенчатому строению подошёл один из геологов, которого мы встречали прежде в посёлке и неизвестно откуда взявшийся офицер в новеньком бушлате, в чине капитана.

- Какой шикарный у них морской вокзал, - с наигранным восхищением сказал Манукян. – Второго такого в мире нет.

Наша экспедиция состояла из трёх человек: руководителя, доцента кафедры, на которой я учился, звали Николай Сергеевич Лапа. Ему помогали инженер кафедры Александр Манукян, и автор этих строк, тогда - студент четвёртого курса. Для меня экспедиция была практикой, за время которой полагалось приобрести навыки работы с аппаратурой, регистрирующей космические лучи. В реальности большую часть времени мне приходилось быть грузчиком: плоское тащить, круглое – катить, по ехидному замечанию Манукяна. Практику по регистрации космических лучей я выбрал исключительно по романтическим соображениям: побывать, да ещё за казённый счёт, на самом краю земли – что может быть привлекательней?

Геолог требовательно стучал в дверь.

- Сейчас вылезет, - сказал он, поворачиваясь к нам. – Здесь начальником причала баба – огонь. Осторожно с ней, может зашибить ненароком.

Дверь раскрылась, и мы увидели это саму начальницу причала.

Это была женщина огромных размеров. По росту она была не ниже каждого из нас, но по ширине…Причём, это не была разбухшая от жира тётка, это была именно крупная женщина, с огромным бюстом и круглым обветренным лицом. Взгляд её был неприятен, надменен, словно ты ничтожный проситель, а она – вершительница судеб. Возникло желание сбежать, удалиться от неё и никогда более не попадать под пронзительный сверлящий взгляд.

- Маруся, - дрогнувшим голосом начал геолог. – Сюда буксир скоро должен …

- Должен? Тебе? – грубо оборвала она.

Голос у неё был громкий, с хрипотцой.

- Радиограмма была. В двенадцать часов должен быть…

- Не будет. Капитан радировал – поломка есть. Велел ждать.

- Сколь ждать?

Маруся посмотрела на геолога так, словно примеривалась – прихлопнуть его как муху, или оставить пока в покое?

- Может, впустишь?

Она придирчиво осмотрела нас, словно прикидывала – как поступить, но неожиданно кивнула – заходите. Ящики с оборудованием мы затаскивать не стали: подождут на улице, ничего с ними не сделается.

Большая комната в два окна, которую мы тут же между собой прозвали «залом ожидания» была обставлена весьма скудно: пять или шесть стульев, грубый дощатый стол. В центре правой от входа стены была дверь с выцветшей табличкой «Касса», за который и скрылась начальница причала.

- Не баба, а бабище, - покачал головой Николай Сергеевич.

- Дочь шамана, - пояснил геолог. – Её тут уважают по страшной силе.

- Чукеранка? – удивился Николай Сергеевич.

- Говорят, наполовину. История старая, тёмная, за давностью лет забытая.

Геолога, как выяснилось, звали Михаилом Марковичем. Но почему-то все его звали просто геологом.

Мы поставили рюкзаки к стене. Геолог снял с плеча ружьё и поставил его около стенки, придавив рюкзаком. Наш начальник, глядя на него, сделал тоже самое.

- Медведь может подойти к помещению, но вовнутрь, если нет запаха свежей рыбы, никогда не сунется, - пояснил геолог.

- Давно вы здесь?

Они разговорились, потом сели играть в карты. Манукян достал из рюкзака старую книгу, а я занялся изучением приобретённого у отца этой самой Маруси амулета.

В посёлке геологов есть небольшой магазин, работающий от случая к случаю. Хозяйничает в магазине пожилой чукеран, вечно щеголяющий в красивой песцовой шапке. Мне объяснили, что в такой шапке дозволяется щеголять только шаману. Но шаманского бубна у него нет, советская власть шаманство запретила и бубен, который был у него прежде, отобрала. Если кому худо сделается, велено было идти к доктору, что в посёлке, а не к шаману. Но, как добавили словоохотливые знатоки местных обычиев, хоть он и без бубна, но как был шаманом, так и остался, просто не все обряды выполнять может. Большую часть дня шаман занимался резьбой по кости. Вырезанные фигурки продавал. Цену устанавливал, как говорится, «с потолка», в зависимости от того, понравился ему покупатель, или нет. Мне он уступил божка Айнахура за умеренную плату, сообразив видимо, что со студента много не возьмёшь.

Айнахур, объяснил он, покровитель охотников. Самое страшное на охоте – испугаться. Если ты испугался зверя – всё, конец. Зверь твой испуг чувствует и сразу переходит в атаку. Айнахур не даст испугаться. Он не даст зверю почувствовать твой страх.

Он говорил о животных, а я мысленно переводил это на людей. Даже в мальчишечьих драках, побеждённым обычно оказывался струсивший. Преподаватели естественных наук, умеющих отстаивать свои убеждения студентов, уважали более, чем тех, кто сразу покорно соглашался. Чем более ты веришь в собственную правоту, тем более у тебя шансов стать победителем.

В никакие амулеты я, конечно, не верил. Но мне хотелось привезти с острова на краю света что-то такое, чего нет ни у кого. Айнахур, вырезанный из моржового клыка подходил как нельзя лучше. Красивая история в придачу делала этот сувенир неповторимым.

Офицер скучал у окна. Видать, книг в его вещмешке не было, и он не знал, чем заняться. Наш начальник попытался пригласить его к игре, но капитан отказался.

- Как ты не понимаешь, - тут же влез Манукян. – В игре можно выиграть, а можно и проиграть. Каково офицеру признать себя побеждённым?

Полагаю, капитан немного обиделся, потому что ни проронив ни слова достал папиросы, и ушёл на улицу курить. Из-за двери с табличкой «Касса» появилась Маруся с большим чайником в руках.

- Садитесь чай кушать, а то присохните к стульям.

Она принесла заварку, сахар, сухари. Мы оживились.

- Буксир ещё не вышел, - сказала Маруся, прежде чем оставить нас.

- Уже час дня, - вздохнул Михаил Маркович. – Если он до трёх не выйдет – пропало. Никто не поплывёт так, чтобы на обратном пути ночь захватить.