Колдунья и палач

Глава 44

Айфа Демелза

Солнце светило в лицо, хотя я уже дважды перекатывалась в сторону, чтобы поспать подольше. Но вот луч снова добрался до меня, и я зевнула, потягиваясь и ощущая во всем теле слабость и негу, как бывает после ночи любви. Ночь любви! Мне захотелось смеяться – так было легко на душе. Что значили все прежние ночи по сравнению с этой? В моей жизни были ночи страсти, но назвать их ночами любви теперь было невозможно. Все ушло, исчезло, стерлось из памяти, остались только неясные воспоминания, да и те не имели никакого значения.

И такой мужчина выбрал целибат! Столько лет не знал женщины! Какой он был этой ночью… Дикий, ненасытный, но покорный – стоило лишь попросить. Куда делось его церковное высокомерие? Куда делся стыд? И это тот самый грозный и целомудренный епископ творил со мной такое, о чем невозможно сказать при свете дня? Но если он думает, что на этом все и закончится… Я все-таки засмеялась – тихо, не открывая глаз, и пошарила рукой, но рядом было пусто.

• Ларгель? – приподнявшись на локтях, я огляделась. Епископа не было, и не было его кинжала, который он вчера положил в изголовье нашей соломенной постели.

Я вскочила, поспешно одеваясь, и на смену радости пришел страх. Куда это Ларгель направился с утра пораньше? После вчерашнего я уже не знала, чего ожидать от этого святоши!

Но ночью… я невольно прижала ладони к вспыхнувшим щекам. Не вела ли я себя слишком распущенно? Может, он ждал от меня покорности? Скромности? Увы, я не проявила ни капли стыда, да и сегодня не желала стыдиться за то, что сделала, и готова была повторить все снова и снова, но где Ларгель?

Толкнув двери, я вышла на залитый солнцем двор. Возле колодца стояла старостиха, рассыпая зерно, а вокруг копошились куры – белые и пестрые. Они толкались, пытаясь добраться до лакомых зерен, и женщина наблюдала за птицами со спокойной, благостной улыбкой.

- Доброе утро, - сказала я, и она приветливо кивнула мне в ответ.

Куры бросились ко мне, выклянчивая зерна, и старостиха позвала их, бросая зерно горстью – оно лилось золотистым ручейком.

- А где мой… муж? – спросила я, вспоминая, что волосы у меня не прибраны, а на шее, наверняка, остались следы от крепких поцелуев епископа. Не стоит шокировать вилланов, да и случившееся надо держать в тайне. Судьям не понравится, если они узнают о падении самого верного сына церкви.

- Ваш супруг ушел еще на рассвете, - огорошила меня новостью старостиха. – Он сказал, что хочет позаботиться о лошадях, и поэтому отправился на запад. Вам он просил передать, что когда проснетесь – следуйте за ним. Он встретит вас по дороге, и вы поедете домой.

- Домой? – повторила я потрясенно.

- На самом деле, я не одобряю его, - сказала старостиха. – Хоть и день, но вы так много пережили после нападения разбойников… Не следует вам путешествовать в одиночку. Если вы собираетесь на запад, значит, вам надо в Божоле, не так ли? Мой муж готов проводить вас и даже уже запряг быков в повозку. Покушайте – и отправляйтесь.

Я привалилась спиной к закрытой двери сарая. То есть как это – на восток? Тансталла находится на востоке, Ларгель говорил об этом, когда мы вышли к Апиксу. А теперь он передает мне, чтобы я шла совсем в другую сторону? Что за игры?!.

Мне казалось, что вчера все между нами было решено. Он снял печать… Я посмотрела на свою ладонь и вдруг поняла.

Бросил! Он просто бросил меня! Избавился, как от ненужной вещи!

Нет, не так.

Решил поиграть в благородство и отпустил. Глупец! Трижды глупец! Что для меня эта свобода? Теперь…

- Пойдемте, я покормлю вас, - позвала старостиха, выбрасывая из корзины остатки зерна.

Я нашла в себе силы, чтобы улыбнуться:

- Сейчас приду, госпожа. Разрешите только умыться.

- Как раз успею накрыть на стол, - ответила она приветливо и скрылась в доме.

Я не стал ни умываться, ни есть. Все это сейчас просто не имело значения. Я вышла за ворота деревни, и никто меня не остановил, потому что ворота попросту не охранялись. Куда пошел Ларгель? На восток, куда же еще. Я горько усмехнулась и свернула к западу. Он пошел в столицу. Каяться. Просить прощения. О! Это так на него похоже! Решил принять на себя мои грехи! Вчера я не придала значения этим словам, но при свете дня они приобрели для меня новое, зловещее значение. Решил сам стать жертвой! Не убили колдуны, упыри и ведьма – так он решил расстаться с жизнью по-иному.

Растравляя злость и обиды, я шла на восток – сначала по дороге, а потом по бездорожью, свернув в лес, когда дорога ушла в сторону.

Хотя, почему я так волнуюсь?

Кто сказал, что епископу что-то грозит? Покается, попоститься – и снова начнет гонять по Эстландии за нечистью. Наверное, и сила вернется. Небеса ведь любят раскаявшихся грешников!

Злость и обида тесно переплелись в моей душе вместе с тоской. Но чего я хотела? Чтобы Ларгель Азо, очертя голову, бросился со мной в бега? Хотела заставить епископа Эстландии жить в грехе с ведьмой? А чем зарабатывать на жизнь? Сделать его ремесленником? Или фермером? Вот это – настоящее безумие. У епископа Азо свой путь, свое предназначение. И думать, что ради твоих глаз он разрушит свою жизнь – чистейшее безумие.