Коллектор

01.08.

Жарко.

Открывающаяся створка окна распахнута настежь, вторую бы я тоже открыла, но окно старого образца, и оно таких вольностей не допускает. Тонкая тюль с хитринкой, единственный прикрывающий комнату от наблюдателей снаружи, колышется под предгрозовым ветерком, впустую перегоняющим густой, душный, напитанный влагой воздух. Тюль долетает чуть не до середины помещения, ночью под светом полной луны казался бы призраком, но уже девять часов летнего дня, пусть солнце надежно обложено тучами, и штора никого не пугает. Я просыпаюсь, следя за ней взглядом и снова засыпаю, досматривая красочный сон, где за мной и моими друзьями носится вдоль рядов кресел билетерша, требуя показать корешки билетов. Сон настолько прозрачный, что мне удается подавать советы той испуганной моей копии из сна. Я точно помню, что корешки с Пашкой и Сашкой мы засунули в бумажное ведро из-под соленого попкорна и благополучно выкинули, но можно же показать банковское приложение в телефоне, там как раз есть электронный чек, я же платила. Я офигенно умная, не то, что та, во сне. Моя копия решительно останавливается на сером ковролине зрительного зала и поворачивается к пугающей женщине. Сердце все равно колотится и у нее, и у меня. Мы, объединившись, почти делаем шаг, собираясь прекратить догонялки, разобравшись по-взрослому.

- Вика! Имей совесть! Ты сама просила тебя разбудить, уже десять часов, долго я буду за тобой ходить?

От дикого ора за дверями сердце перестает лихорадочно стучать, делает большой ка-бум, подлетает вверх с привычного места в грудной клетке и застревает в горле. Я тоже подскакиваю, садясь на кровати, жмурюсь, чувствуя себя вампиром, вытащенным на свет и со стоном падаю обратно. Глаза автоматически отыскивают смартфон рядом с подушкой, тыкаю в него пальцем. Пять минут десятого, мама преувеличивает, как всегда. Зато в комнату не заходит, давая мне возможность выползти из своей берлоги самостоятельно. Мама у меня мировая.

Переворачиваюсь на бок, лениво размышляя, что зря это делаю, потому что у меня на боку самая лучшая поза для сна. Глазами слежу за шторой. Люблю ее, за легкость и хитринку. К ней можно поднести ладонь с обратной стороны и начать ее отодвигать, через пару десятков сантиметров руку будет не разглядеть, от нее останется размытое розовое пятно. Короче, чем дальше разделенные шторой предметы друг от друга, тем их невозможней рассмотреть. Правда можно сунуться в нее лицом впритык и отлично разглядывать улицу, снаружи будет виден хорошо если темный силуэт. Не лишняя вещь, тем более мы живем на первом этаже, а извращенцев никто не отменял. Мне ее крестная подарила. Ресницы опускаются, уплываю обратно к билетерше.

- Отдай, отдай, немедленно положи, я сказал, уши оторву.

Звук зашкаливает, братцы веселятся с самого утра. Я тоже просыпаюсь окончательно. У меня двое младших братьев, детство среднего я не помню, сама была маленькая. Мне запомнился период с его шестилетия, когда он без предупреждения обратился в вездесущего демоненка, лезущего ко мне в комнату, потрошащего мой портфель, добирающегося до косметики и одежды. Он пакостил мне тысячей разных способов, родители заступались, но помогало мало. Примерно в одиннадцать брат потихоньку начал превращаться обратно в человека, сейчас, в его в двенадцать с ним можно нормально разговаривать. Мой младшенький весь период нашей войны с Ростиком оставался белокурой, кудрявой лялей. Но он подрос и пришло его время становиться нечистью. Доставал он почему-то исключительно брата. Есть на земле справедливость, хотя порой мне Ростика жалко, никто не может его понять лучше меня.

Мама встретила меня в коридоре, заметила, что я тоже выбралась из спальни, потрясла металлической лопаткой в воздухе, и ушла обратно на кухню. Пусть живем мы на первом, неудобный этаж полностью окупается количеством комнат, у нас у каждого своя, есть еще отцов кабинет, огромная кухня-гостиная и два раздельных санузла. Могу себе позволить понежиться под душем подольше, никто не пытается меня вытащить из ванной. Долго расчёсываю волосы, в который раз подумывая срезать длину, исключительно из-за сложностей ухода, особенно осенью и зимой, когда волосы надо просушивать полностью, иначе мама заметит и будет ругаться, утверждая, что я заболею. Летом можно не заморачиваться, я закрутила гульку прямо на влажные.

- Привет, чудище, - взлохматила на голове Петьки волосы, потревожив спутанный вихор, главное ее украшение, мелкий только оскалился, вполне приязненно, мне можно.

- Ростик, - кивнула среднему, как равному.

Маме удалось установить хрупкое перемирие между братьями, усадив их за стол. Она пекла маленькие, вкусненькие оладушки. Я взяла себе два, старательно не смотря в сторону остальных, не остановлюсь задница в джинсы не влезет. Мелкий примерно через равные промежутки пинал Ростика под столом, немедленно принимая невинный вид, стоило маме повернуться к нам от плиты. Скоро завяжется драка, терпение Ростика не бесконечно, надо бы поторопиться.

- Ты куда сегодня?

Я прожевала и повернулась к маме, мы здоровались, точно не помню в первую или третьею ее попытку поднять меня с кровати.

- Нужно в детский центр сходить, помочь разобрать пособия и поделки.

Летние лагеря уже завершили третий сезон, оставляя последний месяц на вольницу школьникам. В мои семнадцать лет меня в лагерь не взяли, но приняли помощницей вожатой на полставки, заплатили немного, я пополнила копилку. Мечтала купить перед институтом крутой ноутбук и начала собирать деньги заранее. Работа закончилась, обязанности остались, не хотелось подводить преподавательницу.