Колючий свитер

Колючий свитер

Колючий свитер

С каждым днем замок все больше становился похож на безвкусно украшенную елку. Коридоры пестрели тошнотворными украшениями. Над дверными проемами распускались омелы. Зачарованные облака сыпали за шиворот вполне настоящий снег. А Большой зал был похож на внутренности книзла, обожравшегося мишурой. В общем, настроение Северуса было самым что ни на есть праздничным, что в его случае означало донельзя отвратительным.

Неприязнь Северуса к Рождеству уходила своими корнями в глубокое детство. Ежегодно он наблюдал, как все остальные дети ходили с родителями по магазинам, выбирая украшения, радовались разлапистым елям и восторженно рассказывали о подарках. Неблагосклонная судьба словно швыряла всеобщее счастье ему в лицо, позволяя видеть праздник через чужие окна, но никогда не быть его участником.

Все изменилось с появлением в его жизни нелепого рождественского свитера, по ощущениям связанного из жгучей крапивы. Огромный с непропорционально длинными рукавами и кривым снеговиком на груди, перевязанный громадным красным бантом, он выглядел очень внушительно в руках его первой и единственной подруги.

Наконец-то добравшись до своих комнат, Северус открыл сундук. Кошмарный свитер лежал на самом дне, надежно спрятанный от глаз и лишенный контакта с другими вещами. Опыт показывал, что все, что касалось этого предмета, становилось не менее агрессивным к человеку.

Тогда, на первом курсе Лили буквально заставила его надеть свой подарок. И хотя свитер доходил ему до колен, рукава пришлось закатать едва ли не вдвое, а все тело нестерпимо чесалось, Северус был счастлив. С тех пор это стало традицией. Даже в тот год, когда их разлучили Поттер и необдуманные слова, брошенные в гневе, Северус не нарушил договор, вызвав упорно подавляемую, но теплую улыбку возлюбленной.

Так сменилось много лет. Неизменными были лишь раздражение от свитера и зеленые глаза напротив.

* * *

Северус с наслаждением смаковал пряный глинтвейн, с ежегодным удивлением разглядывая собственную гостиную. Казалось, с каждым годом здесь становилось все уютнее.

Собственно, так оно и было. Скудное наследство, некогда полученное Северусом от отца, ожило и преобразилось. Прогнившие стены обросли деревянными панелями теплого оттенка ясеня. Старая трухлявая мебель сменилась практичной и удобной. На новый паркет легли толстые ковры. Каждое окно облюбовали многочисленные горшки с растениями, магическими и магловскими. Но изменения были не только материальными. Тяжёлая, пропахшая алкоголем и сыростью атмосфера была изгнана запахами выпечки и детским смехом.

Вот и сейчас, вторя рождественским колокольцам, черноглазая малышка искренне хихикала, ловя сыпавшиеся с потолка снежинки. Северус без стеснения любовался дочерью, радуясь, что от него самого она взяла немногое. Ангельски красивое лицо, огненные волосы и добрый нрав она определенно унаследовала от Лили.

Лили… Любовь к этой женщине была лейтмотивом его жизни. Каждый его шаг, даже ошибочный, был связан с ней. Даже его величайший провал смог стать успехом, подарив ему пятнадцать лет счастья.

Северус перевел взгляд на жену, которая как раз заполняла начинкой будущий пирог. В фартуке, с несколькими прядями, выбившимися из косы и упорно лезущими в лицо, и мучным следом на щеке она нежно улыбалась, мурлыча под нос какую-то мелодию.

Хезер, видимо привлеченная пением, решительно двинулась к столу. Ещё не совсем твердо стоящая на ногах, но невероятно целеустремленная (что, несомненно, у нее тоже от матери), она то и дело падала на четвереньки, однако снова и снова поднималась, оттряхивая праздничное платьице и продолжая путь.

Достигнув ближайшей ножки стола, Хезер ухватилась за скатерть, потянув на себя. Форма с пирогом заметно сдвинулась к краю стола. Маленькие ручки снова перехватили ткань, угрожая уничтожить результат более чем часового труда.

Буквально за секунду до непоправимого Северус подхватил на руки маленькую нарушительницу спокойствия, подняв над столом, чтобы Хезер могла увидеть так интересующее ее занятие.

Лили уже почти закончила, теперь украшая выпечку ягодами. Ее пальцы были перепачканы красноватым соком. Северус сглотнул, подавляя желание тут же втянуть их в рот, смакуя лакомство, как делал всегда до появления Хезер.

Малышка, кажется, тоже не осталась равнодушной к ярким кругляшам. Ловко высвободив одну руку, она тут же схватила самую большую клюквину и, не теряя времени, отправила ее в рот.

Мягкий смех Лили наполнил небольшое пространство первого этажа. Теплый, любящий взгляд метался между растерянным мужем и скуксившейся, пускающей розовые слюни дочерью. В итоге, решив, что Северус уж точно будет в порядке, она ловким движением палочки умыла Хезер, компенсировав ее расстройство карамельной тросточкой.

Пирог, подхваченный магией, нырнул в духовку. По необъяснимой причине Лили не пренебрегала магией в процессе подготовки, однако пекла всегда по-магловски. Букет праздничных ароматов становился все насыщеннее. Имбирь, вино и специи сливались с запахом свежей выпечки и цитрусовых. Идеальный рецепт зелья «Рождество». Недоставало только одного компонента.

Входная дверь с негромким скрипом распахнулась, явив разлапистую ель, будто бы обутую в пару заснеженных мужских ботинок. Северус захлопнул дверь взмахом руки, не позволяя морозному воздуху проникнуть в дом. Ель, колыхаясь, приблизилась на несколько шагов, тяжело вздохнула и прислонилась к стене. Из-под верхних веток вынырнул улыбающийся и раскрасневшийся от мороза Гарри.

Когда-то бывший точной копией погибшего отца пасынок Северуса сейчас был больше похож на него самого, за исключением, конечно же, глаз. Непослушные волосы, в детстве практически не поддающиеся ни расческе, ни заклинаниям, сейчас были собраны в низкий хвост, перевязанный черной лентой. За распахнутыми полами теплой мантии виднелся классический сюртук, чем-то напоминавший профессорское облачение «ужаса подземелий». Быстро подбежав и клюнув в щеку мать, Гарри кивнул самому Северусу и протянул руки к завозившейся от нетерпения сестре.