Конец полярной ночи

Конец полярной ночи

В далекие времена, когда цивилизация еще не добралась до суровых северных земель, на побережье Чукотского моря у подножья черной сопки стоял поселок под названием Уэлен*. Здесь жил удивительный народ - эвенки, морские охотники. Эти люди знавали трудные времена, но все равно любили свою землю, своевольно расположившуюся на северо-востоке России. Суровый климат и тяжелые условия жизни сплотили этот народ, который научился выживать в лютый мороз и приспособился к тяжелейшим условиям арктической жизни.

В яранге молодого охотника Нутетеина сегодня было тихо. Он проснулся затемно и стал собираться в море, пока ветер не пригнал к берегу припай* . Нужно было добраться до свободной воды и ждать появления нерпы, пока снова не наступила ночь.

Его молодая жена Анканау слышала, как он проснулся и вышел в чоттагин*, но не поднялась вслед за ним, как было положено. Она лежала и думала только о том, что через несколько минут он наконец-то покинет ярангу и не вернется до вечера.

Как хорошая жена она должна была встать вместе с мужем, разжечь огонь и приготовить завтрак - добытчик должен хорошо питаться. С тоской пришлось подняться с теплых оленьих шкур, покрывавших земляной пол, и нехотя выйти из полога*.

Нутетеин, видимо, не собирался ни о чем ее просить, потому что уже был одет в оленью кухлянку* и теплые штаны. Он молчал, изредка бросая на жену вопросительные взгляды.

Глядя на безмолвного мужа, Анканау почувствовала слабый укол совести, поэтому спросила:

- Ты будешь есть? Я приготовлю мясо.

- Некогда, - коротко бросил Нутетеин. - Если замешкаюсь, не успею дойти до свободной воды к рассвету. А там почти сразу наступают сумерки, и не видать нам добычи.

Анканау поняла, что по ее вине муж уйдет на охоту голодным, но ничего не сказала, лишь пожала плечами и вернулась в полог. "Теперь можно поспать," - мечтательно подумала она, уютно устраиваясь на мягких оленьих шкурах. Сквозь подступающую дрему она слышала, как Нутетеин снял со стены снаряжение и вышел на лютый мороз, тихо притворив дверь яранги.

Проснулась Анканау, когда на улице уже взошло солнце. Сладко потянувшись, девушка наконец-то ощутила вкус свободы. Сегодня весь день она может посвятить лишь себе! Ненавистного, мрачного, молчаливого мужа не будет до самого вечера.

Ее соседки, проводив мужчин на промысел, по обыкновению прибирались в ярангах, кормили собак и готовили обед, но Анканау не хотелось тратить время на домашние дела. Она вышла в чоттагин, успевший остыть за морозную ночь. Собаки вскочили при виде хозяйки и запрыгали вокруг нее, радостно вывалив розовые языки.

- Вы мои голодные, - ласково пропела девушка, поочередно трепля лаек за загривок. Побросав животным самые лучшие куски нерпичьего мяса, Анканау направилась в дальнюю часть яранги, где был устроен ее личный тайник. Там она хранила самое ценное, что у нее было - кожаный мешок с набором трав, которыми ее снабдила шаманка Кинэу. Но, запустив руку в мешок, к своему ужасу, девушка ничего там не обнаружила. Охваченная паникой Анканау наскоро оделась и бросилась вон из яранги.

Кинэу жила недалеко, но Анканау спешила так, будто каждая минута могла стать последней в ее жизни. Соседки настороженно смотрели вслед удаляющейся девушке. Анканау не любили в Уэлене. Несмотря на то, что она была эвенкой, ее считали высокомерной чужестранкой. Ее отец, зажиточный оленевод Иточ, был кочевником, а их обычаи и образ жизни сильно отличались от уэленского.

Позапрошлой весной, когда все народы севера праздновали начало нового охотничьего сезона, Иточ приехал в Уэлен. Он хотел навестить своего давнего друга Тако и пожелать ему удачной охоты. Анканау, старшая дочь, давно мечтала побывать в таком большом и богатом селе, поэтому с радостью сопровождала отца на праздник.

После торжественного спуска байдар и жертвенного подношения богам весь поселок отправился в ярангу Тако, где проходило традиционное празднество. Иточ одарил своего друга оленьими шкурами и ценным пыжиковым мехом, а Тако, в свою очередь - превосходными моржовыми клыками, нерпичьим мясом и песцовыми шкурками. Обмен подарками был традицией между друзьями. В голодный год каждый мог попросить помощи, и друг не имел права отказать.

В окружении огня эвенки затянули свои грустные песни, воспевающие их нелегкий каждодневный труд, великих богов и силы природы. Тогда-то Анканау впервые встретилась со своим будущим мужем. Высокий, атлетически сложенный молодой эвенк не сводил с красавицы восторженного взора. И вправду, дочь оленевода была райским цветком среди уэленских женщин. Статная, высокая Анканау не замечала, с каким восторгом смотрит на нее молодой Нутетеин. Она внимательно слушала народные песни под ритмичные удары бубна и мечтала о чем-то, погрузившись в тягучие, тревожные звуки.

Но от Иточа не ускользнуло внимание морского охотника к его дочери, и отец внутренне возрадовался. Теперь ее судьба решена - будет, кому позаботиться об Анканау, когда оленевод уйдет за облака.

В тот же вечер Нутетеин пришел в ярангу Иточа и выразил горячее желание породниться с ним. Молодой эвенк так боялся отказа, что предлагал за Анканау любые богатства, даже величайшую редкость - шкуру белого медведя, которого ему удалось завалить прошлой зимой.

Для Иточа, искренне любившего дочь, было важно лишь ее благополучие, а Нутетеин слыл в Уэлене одним из самых ловких и богатых охотников. Поэтому Иточ согласился, не взяв ни одну из предложенных наград.

Однако, едва узнав, что должна стать женой Нутетеина и остаться в Уэлене,Анканау решительно воспротивилась воле отца. Свободолюбивая, своевольная дочь тундры не хотела с этим мириться и оставлять семью. Ни уговоры, ни мольбы не могли поколебать ее решимость.

Шли дни, Иточу вместе со стадом пора было перекочевать в другое место, поближе к ягелю*, но непокорная дочь наотрез отказывалась подчиняться.

Наконец, отец вышел из терпения и объявил, что больше не пустит ее на порог, если она не станет женой Нутетина. Горячо любимый отец отказался от дочери, и это стало для нее страшным ударом. Но Анканау вынуждена была подчиниться.