Конкретная дата

Конкретная дата

На железнодорожный вокзал небольшого городка Платон заехал случайно по пути на дачу, с которой должен был забрать маму, она гостила там у подруги. Вечером в пятницу чувствовал себя измотанным после трудовой недели, а утром так торопился, что только в дороге понял, что тетя Валя усадит пить чай с черничным пирогом, даст с собой корзинку смородины или клубники. Неплохо было бы докупить букет цветов к конфетам и бутылке коньяка для неё.

Платон свернул в сторону жёлтого здания с колоннами, в которое заходили люди с сумками на колёсах.

«Около вокзалов можно найти цветочный киоск», - подумал он и припарковался неподалёку.

Вышел, огляделся, киоск с надписью: «Цветы» располагался недалеко от рельсов, пройти к нему можно было через горбатый мостик над канавой или ручейком.

На этом мостике Платон и встретил цыганку.

- Ай, какой красавец! – воскликнула она. – Лапочка, давай тебе погадаю, ни копейки не возьму.

Платон знал: к его недурной внешности в это утро прилагался светлый костюм, который особенно шёл ему, жена заставила надеть, чтобы доставить маме удовольствие гордиться сыном. Потом уже ему сказали, что с цыганами не нужно заговаривать, а в то утро он подумал, что произвёл впечатление на смешную женщину в косынке малинового цвета, пёстром платье, блестящем ожерелье, и, почему-то, сером пиджаке поверх буйства красок, от которого резало глаза на летнем солнце. Ответил вежливо и уклончиво, как отказывал клиенту в банке:

- Очень жаль, но не имею возможности …

Платон уже спускался с мостика, когда услышал.

- Постой, бриллиантовый, насквозь тебя вижу.  Полу сироток ты.

Мужчина застыл на секунду.

- Что такое полу сироток? – обернулся он. Понимал, что цыганка имела ввиду, но хотел проверить себя.

- Отца нет или матери.

В яблочко. Папа ушёл, когда Платону было около четырёх. Ещё года два он забирался на подоконник, сидел, ждал напрасно. Потом привык. С мамой было хорошо, но заметил, что, отличается от мальчишек, которых воспитывали отцы. Мама боялась потерять его, восставала против спорта, походов, поездок с друзьями и подругами на шашлыки.

Часто говорила:

«Подумай сам, правильно ли ты поступил».

Он думал, а другие в это время дрались, пробовали вино, тусовались с девчонками в подвале.

Привычка анализировать привела к мысли: мамина логика для мальчика не всегда подходит, ему не хватает мужчины – руководителя.

Гадалка заинтересовала его.

- Позолоти ручку, всё тебе расскажу, и прошлое, и будущее. Ты меня не бойся. По лицу вижу, несчастлив ты с женой, порча на тебе.

Толстые губы, большие зубы, один из них золотой, кожа неприятного серого цвета, чёрные глаза на выкате окаменели и исподлобья смотрят внутрь мужчины.

Секунда, и он ощутил приятную расслабленность, вялость и нежелание противиться приказам.

Губы бормотали что-то, уговаривали, чужая рука оказалась на плече Платона.

Сколько времени стояли на мосту, не помнил.

Разрушил колдовство гудок старого паровоза, который, видимо, перегоняли куда-то из депо, гудок оглушительный, перекрывший все звуки на вокзальной площади, сотрясший Платона, будто уши находились в каждой клетке его тела.

Мужчина вздрогнул, сделал неровный вдох, огляделся.

Стоит на мостике, в руках - айфон и семнадцать тысяч рублей, которые вытащил из кошелька.

Почему он заворачивает всё это в носовой платок и намеревается положить в ладонь ужасной женщины?

Резко развернувшись, Платон побежал к машине. Цыганка, последовала за ним.

- Нехорошо, что уходишь, я тебе и без денег, которые считаешь каждый день на работе, скажу: умрёшь в этот день, девятнадцатого июля, но не сейчас, а через пять лет и сын твой тоже будет полу сироток! 

Озноб в спине, голова - чужая, с трудом заставил себя вставить ключ в замок зажигания, повернул, мерседес рванулся вперёд, оставив позади разъярённую женщину.

На даче у тёти Вали пожаловался на боль в голове, попросил разрешения полежать в свободной комнате на втором этаже. Хотелось помыться в душе, но не знал, как объяснить это пожилым женщинам, ведь полтора часа назад он был дома, не стал расстраивать мать рассказом о цыганке.

С женой не имел привычки быть откровенным, она похожа на зеркало: он чему-то удивляется, и она тоже, он боится или гневается, и она вслед за ним. Не интересно. Зеркало искривлённое и хитрое.

Дома, перед сном, прикинул:

«Вероятность угадать, что у человека в моём возрасте нет отца или матери – одна вторая, одновременно с этим, вероятность угадать, что у меня сын, а не дочь, – уже одна четвёртая, а намёк на то, что считаю деньги, а, значит, работаю в банке, делает вероятность крайне малой. Что касается семейной жизни, так у всех с ней проблемы. Обманщицей ли была представительница кочевого народа или настоящей ведьмой?»

Стал погружаться в сон, вдруг, сердце провалилось куда-то от жуткого страха, как от рёва паровоза, но звука не было.

Он закричал, сел в постели. Ощутил страшное возбуждение, перевалился на сторону жены.

Давно, вернее, никогда, у них не было такого секса.

Потом приснилось, как цыганка проклинает его, и, словно, в микрофон, звучит дата смерти.

Утром подумал, что айфон надо было, конечно, оставить себе, но семнадцать тысяч, всё-таки, отдать гадалке.

Страхи и кошмары повторялись.

Ровно через год, девятнадцатого июля, проснувшись в отеле Барселоны, где отдыхал с женой и сыном, понял, вдруг:

«Осталось четыре года».

Вечером сказался больным, отправил их в ресторан. Оставшись один, в ноутбуке распределил денежный запас на три части.

Первая – на обучение сына в Англии, ему нельзя жить с матерью, когда останется без отца.