Контракт стервы

Глава 1

– Фрэнки, Фрэнки… Франcуаза. Ты снова подвела саму себя.

– Да.

– Стыдно?

– Знаете, Иосиф Иларионович, у меня голова до сих пор болит, поэтому даже стыда нет. – Я поморщилась и поудобнее улеглась в терапевтическом гамаке, подвешенном в кабинете семейного психолога. Иосиф Столетов – так звали этого тирана... то есть, титана мысли. Ему исполнилось восемьдесят три года, и он лечил мозги еще моему отцу, когда тот был склонным к паранойе мальчиком.

Иосифа, которого мы с младшим братом ласково прозвали «Сталин», я боялась. Во-первых, отец так и остался параноиком, а к этому добавилось человеконенавистничество. Во-вторых, Иосиф часто использовал неодобренные наукой методы, он их сам изобретал. Любил поиздеваться над людьми. Назвать меня Франсуазой была его идея. Франсуаза Константиновна Уварова, для друзей – Фрэнки. Кто запомнит полное имя с первого раза – тому конфетка.

Кстати, именно Иосиф крестил меня и моего брата. Настоящий спрут, а не человек. Он был для папы вроде оракула, как Распутин.

К психологу родители не отправляли меня вот уже полгода, но я снова вляпалась по самое не хочу, когда с просьбой обратился мой преподаватель, глава Фонда помощи писателям, потерявшим вдохновение. Он попросил организовать литературный вечер на папиной яхте – и депрессивные писатели едва не потопили ее, как «Титаник», устроив дебош и избив капитана. Ошалев и утеряв бдительность, тот случайно направил яхту прямо в грузовую баржу, накануне севшую на мель под Строгинским мостом.

Отец запрещал приглашать на яхту гостей из благотворительных фондов, но… я не умела говорить «нет» людям, которые обращались за помощью. Я считала это своим достоинством, однако родители и Сталин уверены, что моя доброта – это обычный комплекс вины перед миром за семейное богатство. По их мнению, я была «проклята избыточной добротой и бесхребетностью». Это, кстати, официальная выдержка из диагноза, поставленного Иосифом.

У отца, страдавшего приступами неконтролируемой агрессии, диагноз звучал иначе. «Настоящий мужчина» – так описал его Столетов. Он тридцать лет работал над книгой, которую до сих пор не закончил, и любил зачитывать отрывки во время сеансов.

«Настоящий мужчина должен вызывать трепет и ужас. Уважение – это ерунда, недоразвитый страх, и руководителю оно не нужно. Уважения требуют только слабаки, неспособные контролировать эмоции других людей, не умеющие нажимать в мозгах подчиненных «волшебные кнопки» и парализовать страхом, как ядом…»

Термин «волшебные кнопки» навеки пополнил мой словарный запас.

Яхту на выходных я предоставила своему преподавателю исключительно потому, что отца не было в городе и он не сумел вовремя поставить меня на место. Говорить «нет» просителям я не умела из-за «бесхребетности», но с отцом дела обстояли куда хуже. Ему я боялась противостоять, до зубной боли, до мурашек и обморока.

Папу мы с братом нежно называли Сатаной. Он был моим кукловодом и знал все мои слабые места – те самые «волшебные кнопки», на которые любил нажимать, блокируя сознание.

Отец часто так и обращался ко мне: моя марионеточка.

Но при этом он повторял, что я не безнадежна: у меня были кое-какой ум, красота и умение легко втереться в доверие. Так что я оставалась единственной претенденткой на семейный «трон».

И вот… яхта едва не пала смертью храбрых прямо на Москве-реке. После грандиозного скандала, который устроил папа, меня и направили к психологу.

Утро понедельника клонилось к обеду, а я лежала в гамаке и ждала нотаций от Иосифа. Профессиональный психолог не стал бы говорить клиенту гадости, но Сталин любил высказаться.

– Фрэнки, ты ужасный человек. Идиотка и тряпка. Как ты можешь просыпаться по утрам и смотреться в зеркало без тошноты? Я ведь собирался на следующих выходных устроить на яхте юбилей для матери, а теперь придется менять планы. Ты хоть представляешь, во сколько твоему отцу влетит ремонт?!

У Иосифа все еще была жива мать, которая имела непомерную власть над ним. Вдвоем они жили в «домике Столевых» в нашем поместье. Как в былые времена меценаты селили в своих имениях художников и архитекторов, так отец обустроил их.

Завтра, первого декабря, госпоже Столетовой исполнится сто лет.

– Моя мать в твоем возрасте шла и руками заваливала медведя, чтобы прокормить нас! Она в одиночку построила дом!.. Нет… Нет. Прости, Фрэнки, но ты даже не человек. Ты бесполезный мешок ДНК.

– Знаю, Иосиф Иларионович.

Спорить со ним было себе дороже. Он начинал злиться и швыряться шахматными фигурами. Доска всегда возвышалась перед ним на столе, и он играл сам с собой.

Мать у Иосифа и правда была женщина-гром. Именно потому, что она родилась настолько прекрасной и сильной, ее сын никогда не женился: мать стала его идеалом, все остальные – мешки ДНК.

– В общем, так. Мы поговорили с твоим отцом и составили контракт. Если ты его не выполнишь, то Костя подарит ваш бизнес этим идиотам из «Дола». Он уже составил и заверил акт передачи.

– В каком смысле?! – Я даже с гамака поднялась.

«Дол» – российская компания, которая занималась производством меховых шуб и других изделий из натуральных материалов. Они не раз попадали в скандалы в связи с использованием шкур редких и вымирающих видов животных. «Дол» был нашим главным врагом. Что-то вроде кровной ненависти, которая тянулась несколько поколений.