Контркультура

Контркультура

Скверное выдалось лето.

Он вернулся, проведя три месяца в изнурительной охоте в болотах и лесах Горс Велена. Погода была сплошь холодная и дождливая, тропы раскисли. Над Кривоуховыми топями плыли ядовитые испарения. Туманники совсем взбесились, нападали на всех и каждого, даже не скрываясь. Он мерз, мок, ругался до хрипоты с деревенскими старостами и тупыми, как на подбор, вояками из темерской армии. Выслеживал, убивал, ночевал в щелястых развалюхах, жрал в трактирах гадость, которой и вурдалак бы побрезговал. На полях былых сражений, заваленных разлагающимися телами, плодилась и жирела новая разновидность альгулей. Эти твари не боялись огня, их почти не брало серебро. Они согласованно охотились, устраивали засады и нападали стаей.

У него была грамота с королевской печатью, позволявшая в случае чего требовать помощи от армии — но, говоря по правде, толку от грамоты и помощи было хрен да ни хрена. В лучшем случае солдаты много пили, много жрали и виртуозно матерились. В худшем — сами становились пищей для гулей и туманников. Все приходилось делать самому.

Уставший, злобный, грязный и голодный, ведьмак Геральт возвращался в вольный город Новиград. Должно быть, он выглядел столь отвратительно и вонял тухлятиной настолько крепко, что вечно подозрительные стражники на воротах пропустили его без единого слова. Горожане на улицах шарахались в стороны. Плотва тяжко топала по мостовой, шатаясь и припадая на левую заднюю.

На очередном перекрестке Геральт придержал лошадь. Путь налево приведет его в кабаре «Хамелеон». Дармовая еда и выпивка, но в забегаловке маэстро Лютика дым коромыслом стоит денно и нощно. Охочие до жутких сплетен посетители вкупе с друзьями и приятелями завалят его дурацкими расспросами. В какой-то миг он непременно огрызнется, а Лютик потом закатит скандал. Мол, ты совершенно не умеешь находить общий язык с людьми и создаешь моему заведению дурную репутацию. Выспаться толком тоже не удастся — в пристанище творческих личностей непрерывно поют, дерутся и трахаются. Иногда предаваясь всем этим занятиям одновременно.

Значит, направо. К приличным, тихим, солидным термам на улице Серебряников. Где его хорошо знают, позаботятся о замученной лошади и ни о чем не спросят. Ночь в заслуженной тишине и покое. И помыться, целиком, с мылом и мочалкой, ухх… Правда, комфорт влетит в копеечку. При всем терпимом отношении некоронованного правителя вольного города к ведьмаку, превращать свое любимое заведение в бесплатную ночлежку Сиги Ройвен не собирается.

Да и хер с ним. Пусть Сиги подавится ведьмачьими талерами. Зато купель с горячей водой, много вкусной жратвы и кровать с чистыми простынями. Может, даже милая девица. Нет, девица все-таки завтра.

Геральт уже различал вдалеке внушительное здание бань — охристый кирпич, серые пузатые колонны, призывно мерцающие фонари у входа. Охромевшая Плотва встрепенулась и пошла резвее, но тут им преградили дорогу.

Из перекрестков слева и справа повалила толпа, несущая факелы, раскрашенные хоругви и пучки свежих веток, обвитых белыми лентами. Проехать ее насквозь не было никакой возможности, одно хорошо — двигалась толпа хоть и медленно, но в ту же сторону, куда нужно было Геральту. Присмотревшись, ведьмак устало удивился: почти сплошь эльфы из новиградской общины, некоторые лица вроде как даже смутно знакомы. Эльфийский митинг в Новиграде? Нехорошо. Ох и разгонят же их сейчас. Вон и патрули городской стражи замаячили в отдалении…

Первые шеренги шествия поравнялись с линией патрульных, и тут ведьмаку довелось удивиться еще раз. Мордобоя не случилось. Дубинки не заработали, камни не полетели. Вожаки шествия перемолвились с блюстителями, и гвардейцы неохотно расступились. Эльфийская колонна беспрепятственно потекла к центру города. Зазвучали речевки на Старшей Речи (ведьмак разобрал что-то про природу и уважение), но и это не вызвало возмущения у стражей порядка. Мало того, кое-кто из патрульных, глядя вслед митингующим, кивал с явственным одобрением.

Воистину, последние времена настают, меланхолично подумал ведьмак.

Высокие массивные двери бань стояли приоткрытыми. Двое на полукруглом крыльце провожали взглядами удаляющуюся россыпь факелов. Обоих Геральт опознал без труда — милсдарь Сигизмунд Ройвен собственной кашалотообразной персоной и Николас, его доверенный счетовод. Спешиваясь, ведьмак невольно закряхтел. Ломило натруженную спину, злорадно напомнило о себе раздробленное колено. Сиги обернулся. Брезгливо сморщил поросячий пятак носа и прикрыл щекастую физиономию надушенным платочком.

— Чтой-то, никак мертвяк верхом на дохлой кобыле?.. Ох, Геральт, прости, не признал. А ступай-ка, пожалуй, ко входу для прислуги. Да в общий зал не суйся, пока себя в порядок не приведешь. Несет от тебя, как от разложившегося утопца. В какое гнилое болото тебя вурдалаки макали?

— И тебе не хворать, Сиги, — буркнул ведьмак. — Что за ночной анал-карнавал?

Сиги утробно заржал, заколыхался обширным брюхом, обтянутым золотым назаирским шелком с вышитыми цветочными узорами. Похрюкивая, отмахнулся лопатообразной ладонью и вперевалочку скрылся за дверью. Вместо него ответил счетовод:

— Это, милсдарь ведьмак, социально активная часть эльфийской диаспоры Новиграда выражает свой решительный протест против неуважительного отношения определенного круга горожан к зеленым насаждениям.

— В смысле? — не понял Геральт. — Против вырубки Брокилона, что ли?

Мэтр Николас удрученно вздохнул.