Коша. История одной дороги

Главы 1 - 6

КОША. ИСТОРИЯ ОДНОЙ ДОРОГИ

Аннотация: Звук ревущего мотора для него всегда был приятнее, чем мерное звучание скрипки. Драйв от скорости по длинным дорогам волновал сердце покруче, чем самые высокие чувства. Коша никогда не любил условностей, его всегда кидало из крайности в крайность. Однако жизнь - это не только полоса белая, полоса черная. Порой, она окрашивается насыщенно серым цветом. И тогда только нелепая из нелепейших встреч сможет изменить все...

Пролог

Темные ореолы деревьев проскакивают по краю дороги. Серый асфальт, разогревшийся на солнце, лениво провожает одиноких спутников, подсказывая повороты, не давая заснуть с помощью мелких шуршащих камешков и глубоких, похожих на норы лесных зверей, ям. На дороге своя жизнь, свои законы. И только ты сам выбираешь, как себя на ней вести.

Он выжимает сцепление и газует до упора. Резкий рывок, и даже узелок на бандане затягивается сильнее, мышцы сильных мужских рук напрягаются, удерживая равновесие неукротимого зверя. Стрелка на спидометре быстро близится к отметке 100 км/ч, затем выше... Ветер рвется сквозь одежду, опаляя своим дыханием. И только время замирает, застывая на секунде, а дыхание прерывается.

Он моргает. А затем стискивает зубы и снова газует, мчит по дороге, поднимая волну пыли за собой, пугая людей на встречной полосе. Они ошарашено прижимаются к обочине и еще долго костерят нерадивого водителя, гоняющего на байке.

А в этот момент в его голове нет ничего. Только он и дорога. Эта бесконечная лента, ласковая и непредсказуемая.

1

Клуб «Лесные волки» светился ярко-желтым и коричневым цветами на вывеске. Его тяжелые двери то и дело отворялись и впускали в себя полупьяных людей и улыбающихся и громко шутящих байкеров.

Внутренняя отделка бара была похожа на коллекцию сумасшедшего охотника-рокера — здесь наравне друг с другом висели черные ошейники на стенах и головы оленей с кустистыми рогами, а также дорогие гитары с подписями разных музыкантов и дикие шляпы с ужасными мордами и длинными клыками.

За дубовыми столами восседали несколько десятков лиц, наряженных в кожаную одежду и разливающих повсюду пиво и аромат непривычной огромному городу свободы, свободы в действиях, словах, выражениях. Порой их длинные бороды тонули в глубоких стаканах, и, налитая туда желтоватая жидкость разливалась по полу, по высоким ботинкам ближайших соседей. Иногда такое поведение бородатых приводило кого-нибудь в бешенство, и начиналась потасовка, в которой участвовала большая часть бара.

- Волки — это ведь не просто так, мы - стая! Мы тут все свои, родные, правильно я говорю? - Обратился полный мужчина с татуировкой огромного глаза на правой руке. Чей бы ни был этот глаз, выглядел он не очень, неяркий, как переводная картинка, и выцветший местами до голубизны.

- Да. Это все дорога. Она... родная! - Ответил ему тощий на вид парень в черной бандане и поднял массивный бокал в воздух. Чокнулись.

- Тогда выпьем за босса! Пусть его дорога даже там будет ровной, а железо под ним всегда надежно!

- Пьем! - Подхватили полупьяные голоса.

Через пару часов во всем баре повисла тишина. Это волчья стая провожала своего вожака в последний путь минутой молчания. Они склонили головы к столам, думая каждый о своем.

Последний звон кружек. И вдруг, как по команде, все поднялись, похватали каждый свою кожаную куртку со стула и, оставив чаевые, направились к выходу. За грубым столом с остатками окурков в граненых круглых пепельницах и недопитыми стаканами осталось только трое. Это были Гриб, Талый и Коша. Гриб, прикрыв на минуту глаза, потерял связь с реальностью и заснул, Талый увлекся одной из официанток, и теперь его внимание было всецело поглощено ею.

А Коша не отводил взгляда от доски со снимками в углу бара. Его глубокие карие глаза то и дело прикрывались, а из груди вырывался вздох. Резко поднявшись, он вдруг приблизился к этой доске и дотронулся до одного единственного лица, находящегося на каждой фотографии в центре волков. Это было лицо его отца, улыбающееся, здоровое, не израненное осыпавшимся стеклом от удара фуры, все еще счастливое, все еще живое... Сжав руку в кулак, мужчина оперся на нее горячим лбом и что-то совсем не слышно прошептал.

Персонал бара проводил его взглядом до самого выхода, один из знакомых охранников даже предложил подвезти осунувшегося всего за неделю парня, но тот отказался и пожал на прощание руку управляющему.

- Проверь все. Я бы не хотел приехать завтра на кострище.

- Все будет хорошо. Положись на меня. Не первый год ведь работаю.

- Спасибо. Должен буду.

- Сочтемся. - Одарив друг друга усталыми, вымученными улыбками, каждый занялся своим делом. Остап, управляющий бара, собрал официанток, распределив между ними обязанности и посоветовавшись с барменом насчет мелких деталей, поспешил освободить один единственный занятый стол. Грибу пришлось вызывать такси и усаживать его туда практически насильно. А вот Талый ушел сам, и не один...

На стеклянном столике лежала стопка вещей первой необходимости: телефон, мужской бумажник и связка ключей. На диване у стены - мужчина. Его темные отросшие волосы рассыпались по подушке, а непослушная челка прикрыла глаза и высокий лоб. Одна рука была расслабленно вытянута и касалась пола, а вторая прижимала к себе подушку, скомканное одеяло зажали мускулистые ноги, оголяя часть спины и ягодиц. Рядом с диваном, будто по следам, можно было распознать наспех стянутую и вывернутую наизнанку рубашку, скомканные штаны и вереницу из галстука и носков.

Окно приоткрылось, и довольный ветерок вольно бродил по трехкомнатной квартире, спеша развеять тоску ее хозяина, страшась встретиться с ним, однако тайно желая помочь ему, сделать приятное. Послушные воле ветерка шторы плавно изгибались, создавая мелодичный танец теней на полу.