Космос для тебя

Космос для тебя

Старый автобус «ЗИЛ» привёз их группу за город, громко вздохнул тормозами, со скрипом открыл гармошку дверей, высадил в темное и промозглое декабрьское утро и с громким выхлопом уехал. Пятеро молодых людей - три девушки и двое юношей - молча пошли к трехэтажному зданию больницы, поддерживая друг друга, чтобы, поскользнувшись, не упасть в грязно-снежное месиво под ногами. Всю короткую дорогу от автобуса до входных дверей Ксюша ловила себя на мысли, что вместо привычного терпкого кофе, вкус её утра - это смесь прогорклого запаха выхлопных газов и дух больничной безысходности. И зачем она согласилась?

- У вас есть опыт работы в таких заведениях, как наше? А опыт работы с детьми? - Заведующая смотрела на группу волонтеров дружелюбно, но строго.
- Именно в таких нет, но мы до этого читали стихи в колонии для несовершеннолетних..., - начал один из молодых людей. Второй торопливо добавил:
- Не просто читали, а делали такой мини-спектакль... Аудитория сложная, вы сами понимаете, но всё прошло очень хорошо...
Ксюша и две другие девушки энергично закивали.
Заведующая вздохнула.
- Ну, наша аудитория тоже не простая, но по-другой причине, конечно. И потом, у нас не принято вот так входить в палату «веселой дружною толпою» и устраивать балаган: дети все чувствительные, это лишний стресс для психики. Поэтому я могу вас пустить по одному, ну, в крайнем случае вдвоём... и то не ко всем. Чужие люди для них ... это непросто всё, понимаете. Идея у вас хорошая, конечно, но на практике... я даже не знаю... 
- Но мы же с Вами по телефону предварительно договорились! 
Заведующая помолчала. Видно было, как в ней борются сомнения и желание подарить детям новые впечатления, отвлечь от больничной рутины.
- Хорошо. Но только по одному. Идемте, разведу каждого из вас по палатам и не больше часа, понятно? Я и так иду на риск, разрешая вам это.

Заведующая зашла в одноместную палату вместе с Ксюшей. Только светало, хотя часы показывали за 10 утра. Сумеречный голубоватый свет заливал достаточно просторную палату, отчего все предметы казались немного потусторонними. В центре стояла современная кровать, пикал датчик сердцебиения. Слева от кровати стоял стол, по всей поверхности которого были разбросаны разноцветные фломастеры, кисточки, акварельные краски и листы бумаги. На стуле рядом сохли акварельные листы с рисунками, а пол возле стола - уставлен вазами с огромными букетами.

В центре кровати сидел полуподросток. Из-за неестественной худобы и абсолютно лысой головы его возраст определить было невозможно: ему могло быть как 7, так и 12-13 лет. Подросток даже не обернулся к вошедшим: отсутствующий взгляд был устремлён в окно. К носу была подведена прозрачная трубочка с кислородом.
- Доброе утро, Саша! Это - Ксюша. Она поэт и пришла прочитать тебе немного стихов, если ты не возражаешь, конечно, - представила Ксюшу заведующая.
Ответа не последовало.
Заведующая молча кивнула Ксюше и сделала знак, мол, заходи. «У тебя один час». И вышла, прикрыв за собой дверь.

Ксюша молча топталась на пороге, не зная, с чего начать. Прислушивалась к своим ощущениям, пыталась ощутить: какой он, хозяин этой комнаты... или она? 
«Ну, я в своём репертуаре, даже не уточнила Саша мальчик или девочка? Тоже мне, группа поддержки», - подумала Ксюша, а вслух зачем-то произнесла:
- А можно я не буду зажигать свет? Ты подумаешь, что я странная, наверное, но я очень люблю сумерки... У них вкус коридора между Мирами, как у Фрая... как будто можно разглядеть что-то, чего ещё нет и, возможно, не случится...
Никакой реакции. Хотя... На миг Ксюше показалось, что уголок рта подростка чуть дрогнул.
«Боже, какой бред я несу»
- Я сяду?
Не дождавшись ответа, Ксюша прошла вперёд и наклонилась, чтобы убрать листы с акварелью со стула. Подобрала их и автоматически стала разглядывать. Космос. Акварельный, необычный, футуристический и очень талантливо изображённый космос. Ксюша просила взгляд на стол: весь стол был изрисован планетами, звёздами и кораблями. Космос был везде: на каждой свободной поверхности. Вакуум, с бороздящими его кораблями, кометы, разрезающие атмосферу, другие планеты с причудливыми деревьями. 
Ксюша, как заворожённая, опустилась на стул.
- Это твоё? 
Впрочем, ответа она и не ждала. И вдруг открыла рот и запела речитативом:

«Вы мне не поверите и просто не поймёте:
В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, —
По пространству-времени мы прём на звездолёте,
Как с горы на собственном заду.

Но от Земли до Беты — восемь дён,
Ну а до планеты Эпсилон
Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
Вечность и тоска — ох, влипли как!
Наизусть читаем Киплинга,
А кругом — космическая тьма.

На Земле читали в фантастических романах
Про возможность встречи с иноземным существом,
Мы на Земле забыли десять заповедей рваных —
Нам все встречи с ближним нипочём!

Но от Земли до Беты — восемь дён,
Ну а до планеты Эпсилон
Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
Вечность и тоска — игрушки нам!
Наизусть читаем Пушкина,
А кругом — космическая тьма.

Нам прививки сделаны от слёз и грёз дешёвых,
От дурных болезней и от бешеных зверей —
Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых:
На Земле бывало веселей!

Но от Земли до Беты — восемь дён,
Ну а до планеты Эпсилон
Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
Вечность и тоска — ох, влипли как!
Наизусть читаем Киплинга,
А кругом — космическая тьма.

Прежнего земного не увидим небосклона:
Если верить россказням учёных чудаков,
Ведь, когда вернёмся мы, по всем по их законам
На Земле пройдёт семьсот веков!

То-то есть смеяться отчего:
На Земле бояться нечего —
На Земле нет больше тюрем и дворцов!
На Бога уповали, бедного,
Но теперь узнали: нет его —
Ныне, присно и во век веков!»

Замолчала. В тишине только пиканье сердечного ритма... и вдруг... тихий голос, как шелест осенних листьев:
- Ещё...
- Что? - не поняла Ксюша.
И тут встретилась с глубоким, пристальным, совсем не детским взглядом, задумчиво изучающим её лицо.
- Прочитай ещё, - едва слышно прошептал подросток.
- Высоцкого? 
Ответа не последовало. Ксюша на минуту задумалась, прислушиваясь к себе:

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.

Детям вечно досаден
Их возраст и быт —
И дрались мы до ссадин,
До смертных обид,
Но одежды латали
Нам матери в срок —
Мы же книги глотали,
Пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Принимавшие вой,
Тайну слова «приказ»,
Назначенье границ,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.

И злодея следам
Не давали остыть,
И прекраснейших дам
Обещали любить;
И, друзей успокоив
И ближних любя,
Мы на роли героев
Вводили себя.

Только в грёзы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав — столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мёртвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев
Ещё тёплым мечом
И доспехи надев, —
Что почём, что почём!
Разберись, кто ты: трус
Иль избранник судьбы —
И попробуй на вкус
Настоящей борьбы.

И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его — не тебя,

Ты поймёшь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал —
Это смерти оскал!
Ложь и зло — погляди,
Как их лица грубы,
И всегда позади
Вороньё и гробы!

Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если руки сложа
Наблюдал свысока,
А в борьбу не вступил
С подлецом, с палачом, —
Значит в жизни ты был
Ни при чём, ни при чём!

Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит нужные книги ты в детстве читал!

Ксюша замолчала.

«Господи, зачем я читаю именно это? Это совсем не детские стихи, да ещё и про гробы».

Ксюша уже была готова провалиться сквозь землю, устыдившись собственного неумения ладить с детьми, как друг снова ощутила на себе взгляд. Живой, заинтересованный.

- Знаешь, я тебя давно ждал, - на этот раз голос Саши звучал ровно и уверенно, - Ты не такая, как все взрослые. 
- Ждал? - не поняла Ксюша.
- Ага, - в глазах Саши мелькнули искорки, - ты мне снилась. Я не знал, как ты выглядишь, но я запомнил твой вкус.
- Мой вкус? - Ксюша почувствовала, что теряется, - И какой же у меня вкус?
- Да. Ты такая же, как я: скорее мертвая, чем живая. Но ты здесь останешься, а я скоро уйду.

По спине Ксюши пробежали мурашки. Она открыла рот, чтобы возразить, но Саша её опередил.

- Только не надо мне говорить, что я выздоровлю. И вот эту вот всю вашу муть про «не говори так и бла-бла-бла». Я знаю, что скоро уйду. Даже знаю, куда хочу. Смерти нет. Смерть - это вкус новой жизни. Родителям, конечно, этого не понять, но ты ведь уже была на той стороне, да? Ты её попробовала.

Это был не вопрос и перед глазами Ксюши мгновенно пронеслись картинки, как во время пустяковой операции ей передозировали наркоз и как тяжело и мутно она возвращалась «с того света».
- Видела.
- Ну вот, - с заметным облегчением продолжил Саша, - значит, это Ты. 
Повисла неловкая пауза. 
- Ты давно болеешь? - зачем-то спросила Ксюша.
Саша пожал костлявыми плечами.
- Как себя помню. 
- А сейчас тебе сколько?
- 8.
- А какой ты видел сон про меня?
- Что ты придёшь. Нам будет весело, а потом я уйду. Но перед этим ты дашь что-то мне, а я - тебе.

Ксюша почувствовала, что ноги становятся ватными, а голова отказывается соображать. Не так она себе представляла развлекательное выступление перед больными детьми, совсем не так. Совсем!

- Вообще, я пришла, чтобы почитать тебе стихи...
Дверь в палату открылась и вошла нянечка, вкатив тележку с завтраком. Бросила беглый вопросительный взгляд на Ксюшу.
- Доброе утро! Сань, смотрю, у тебя гостья. Ну, может, хоть при ней поешь. Не ест, засранец, прости Господи мой язык!
Ксюша невольно улыбнулась. Нянечка поставила поднос с парой тарелок и чаем на стол, положила несколько ложек. «Покормите его», - шепнула Ксюше и вышла. 
- Я не буду, - насупился Саша.
- Ты просто не пробовал, - парировала Ксюша.
- Ага. И не буду.
- Сегодня особенный день и завтрак - тоже особенный, ты зря. Тогда его съем я.
Я, между прочим, ещё никогда не пробовала кашу из сатурнианского топинамбура...
- Из чего? - глаза Саши округлились. - На Сатурне нет жизни! Там лёд! И метан.
- Это внутри метан, а в кольцах - сметан. Такой специальный сметан, который даёт ледяная корова. Прекрасное удобрение для топинамбура, кстати. Только об этом никто из космолетчиков не рассказывает, потому что самим мало.
- Ты сумасшедшая, да? - в глазах Саши снова заплясали озорные искры.
- Трудно сказать. Я же из твоего сна. Могу быть какой угодно. А к каше ты руки не тяни, я её сама съем. - Ксюша с внутренним содроганием посмотрела на овсянку на воде, но решила идти ва-банк до конца и «продать» ещё горошек с пюре, - Кстати, тут ещё яйца зелёных венерианских копытокрылых кобылок и густая пыльца марсианской ромашки из тюбика. Но я всё и одна съем.

Саша сел повыше на кровати, в глазах его блестели слезы.
- А можно вместе? Они мне какие-то теперь таблетки дают, от них больше не больно, но тошнит и вкусов совсем не чувствую. Ты ведь мне расскажешь какой он.. этот... топи...кто там?
- Сатурнианский топинамбур... - Ксюша сделала вид, что никак не может решиться, - Ну, только если ты совсем немножечко съешь, только вкус попробовать, так и быть - поделюсь. А то знаешь, не каждый день топинамбур-то перепадает.
- Не волнуйся, много не съем...
Ксюша взяла поднос и пересела на кровать к Саше.
- Начнём с каши? Итак... - Ксюша засунула ложку с безвкусной клейкой овсянкой себе в рот и изобразила лицо профессионального дегустатора, - сок сатурнианского топинамбура тягуч, как сутки на Сатурне, и вязок, как лучи Солнца, которые с трудом пробиваются сквозь ледяные кольца.
Следующая ложка каши приземлилась, как космический корабль, в рот Саши.
- Фу, холодная!
- Это холод космоса, Саш! Знаешь, на Сатурне тоже не тепло.
- Знаю, - нахмурился Саша, - ещё расскажи!

А у Ксюши словно открылось второе дыхание и привычный, набивший оскомину вкус больничной еды превращался в экзотические оттенки вкусов небывалых фруктов и овощей, под соусом из млечного пути и космических странствий. А Саша послушно открывал рот, позволяя себя кормить, постоянно уточняя детали Ксюшиной бурной фантазии.

Так их и застала заведующая. Заглянула, сделала Ксюше знак, что время истекло и молча вышла за дверь. Саша нахмурился.
- Всё. Больше не буду. А тебе пора, - мальчик решительным жестом отодвинул поднос с недоеденной едой, - и больше не приходи.
От такой смены настроения Ксюша несколько оторопела.
- Почему?
- С тобой хорошо. Я даже забыл, что мне пора. Поэтому - уходи.
К горлу Ксюши подкатил предательский ком.
- Саш, но я же тебе приснилась! Ты же мне что-то сказать хотел?
- Я сказал. А теперь - уходи. И не приходи.
- Но, Саш, мы же с тобой, как космолетчики, вместе ели. Мы же друзья теперь, нет? 
- Нет.
Взгляд Саши словно уплыл куда-то, мальчик откинулся на подушку и уставился в окно.
Снова вошла заведующая. Ксюша поднялась с кровати, переставила поднос с едой на стол. 
- Саша, можно я всё-таки ещё раз приду снова? 
Ответа не последовало.
Заведующая молча кивнула Ксюше, мол, хватит, выходите, и девушка, как зомби, послушно покинула палату.

Ребята стояли на крыльце перед входом в хоспис. Кто-то курил, кто-то просто стоял, грея озябшие руки в карманах. Все молчали.
Ксюша вышла из душного помещения и жадно глотнула ртом воздух. Он по прежнему пах слякотью, бензином и больничной едой, только вкус у него теперь был совершенно другой: вкус слёз, очищающей душевной боли и восхищения, даже преклонения, перед смелостью и честностью маленького мальчика. «Смерть - это вкус новой жизни». А ещё вкус острой душевной боли, которая не забудется, но станет просто едва слышной с годами...
“Я хочу, чтобы ты нашёл свой космос, Саш... и долгую-долгую новую и очень счастливую жизнь там, куда ты хочешь уйти”...