Костер чужих желаний (книга 2)

Глава шестая

Вы же просто идеально дополняете друг друга!

Ты – серьёзная дура, он - весёлый идиот…

(Из рассуждений отца пяти дочерей)

Где-то трубил рог. Низко, протяжно, заунывно. Словно скликая неупокоенные души во Тьму. Звук все длился и длился, на одной ноте, без перепадов и перерывов. Казалось, что он звучит от начала времён. И будет трубить, пока мир окончательно не развалится на куски.

Арха открыла глаза и уставилась на почерневший от старости потолок с пучками пожелтевшего, высохшего мха, забитого в щели между досок. Рог продолжал трубить. Девушка осторожно, чтобы не расплескать боль, тряхнула головой. Но, как ни странно, никакой боли и не было. Чувствовала она себя прекрасно - отдохнувшей и выспавшейся. Но лекарка отчётливо помнила… Точнее, ведунья не слишком отчётливо, но припоминала, будто вчера они с Ю несколько переусердствовали с поисками утешения в вине.

События, произошедшие до появления Дана, затягивал зыбкий и неуверенный туман.  А вот то, что случилось потом… Лекарка помнила, как бросилась спасать своих демонов, которых в порыве чувств снесла северянка. Помнила, как выбежала на улицу, а дальше…  А вот дальше начиналась Тьма. Как будто сразу за порогом таверны девушка провалилась в яму.

Придерживая голову - на всякий случай - Арха села. Оказалось, что лежала она на чем-то вроде деревянного топчана, сколоченного из практически необструганных досок. Но лежак не был жёстким. Шкуры, брошенные друг на друга, делали ложе мягким и теплым.

Ведунья запустила пальцы в длинный мех с таким густым подшёрстком, что ладонь в нем просто утонула. Лекарка провела рукой по шкуре против ворса, следя, как серебристо-белая шерсть становится почти чёрной. Но стоило ей убрать ладонь – и шелковистые волоски легли на место, а мех опять стал бледно-серым. Арха даже не представляла, какому животному могла принадлежать такая-то роскошь.

Кроме топчана, на котором она сидела, в комнате с низким щелястым потолком стоял ещё грубо сколоченный стол, пара таких же примитивных табуретов и сундуки у стены. Хотя последние, скорее, стоило назвать коробами. Они были сплетены из полос странной серебристой коры и украшены выжженными рисунками. Такими примитивными, как будто их ребёнок делал. Нечто вроде «палка-палка-огуречик», но что-то в них завораживало.

Рог, наконец-то, замолчал. Арха прислушалась, пытаясь уловить хоть какой-то звук, но безрезультатно. Кругом стояла просто оглушающая тишина.  Девушка выпуталась из шкур и спустила ноги на пол. Ступни в лёгких сапожках мгновенно окоченели, словно ведунья их в ледяную воду сунула.

Выбрав из груды мехов шкурку поменьше, лекарка, ёжась от холода, накинула её на плечи и толкнула дверь. Но открыть створку Архе удалось только с пятого раза. Дерево разбухло, и дверь сидела в притолоке плотно, как притёртая пробка.

Весь мир наполнял плотный, сырой туман. Такой густой, что ведунья каменистую землю с пожухлой, покрытой изморозью травой, не видела дальше, чем на пару шагов. А больше ничего и не было – только туман, земля, гравий и трава. Арха даже не могла понять, какое сейчас время суток.

Ведунья провела рукой по мшистым брёвнам, из которых была сложена стена дома, ощутив на пальцах холодную влагу и липкую слизь лишайника. Втянула воздух, пахнущий чем-то незнакомым, острым и будоражащим. Вера в реальность происходящего становилась все слабее.

Внезапно, абсолютно бесшумно, даже не потревожив хрусткой травы, прямо перед ведуньей из тумана вынырнул зверь. Он был похож на волка, только вот его лобастая голова находилась примерно на уровне плеча девушки. Да и о белых, как будто седых, волках она никогда раньше не слышала.

Зверь встал, широко расставив лапы, буквально в шаге от Архи. Лекарка чувствовала запах мокрой шерсти, не псины – просто намокшего меха. Волк нагнул голову, глядя на неё исподлобья, но без агрессии. Хотя его почти белые, лишь слегка отливающие серым глаза, вообще ничего не выражали, как будто были сделаны из стекла.

Опять затрубил рог. Девушка одновременно со зверем посмотрели в сторону, откуда лился звук. Но ведунья ничего кроме тумана не увидела. Арха нашарила у себя за спиной открытую дверь в дом. Волк тихо, утробно зарычал. При этом он даже пасти не открыл, не оскалился. Как будто рык рождался где-то в глубине его громадного тела. Лекарка замерла на месте, не рискуя больше шевелиться.

Волк вдруг поднял голову, насторожив большие, мохнатые даже изнутри, уши. И одним прыжком нырнул в туман, мгновенно пропав в нем, словно утонув во влажной взвеси. И опять девушка не услышала ни звука, кроме стона рога.

- С добрым утром, - раздалось чуть сбоку от ведуньи.

Она заорала и даже присела на корточки, почему-то зажимая ладонями уши. Ей уже и не казалось – лекарка буквально чувствовала, что сходит с ума.

 – Тихо, тихо, это я! Арха, успокойся.

Ведунью обняли чьи-то тёплые руки, прижимая к широкой груди, загораживающей от всего этого промёрзшего, сырого кошмара. Перед глазами лекарки маячила рыжая прядь, покрытая прозрачными капельками влаги. Большая, странно жёсткая ладонь, гладила девушку по затылку, словно стряхивая панику.

- Тхия? – наконец, смогла выдавить Арха, поднимая голову.