Краш-тест

9.

29 июля

Такого долгого мира у нас никогда еще не было – пошел второй месяц. Не только без разъездов – вообще без ссор. Мелкие терки случались, но ни разу за это время мы не легли спать, обиженно повернувшись друг к другу задницами. После аварии Герман изменился, как по волшебству. Такой внимательный, заботливый, нежный. А уж в постели… Прямо медовый месяц еще до свадьбы.

Даже мама заметила, когда заскочила к нам по пути в свой любимый ортопедический салон.

«Герка твой прямо до противного стал милый», - сказала она потом по телефону.

Казалось бы, живи и радуйся. А мне было… не по себе. Как будто это и не Герман вовсе, а какой-то опасный незнакомец. От прежнего я знала чего ждать. От нового – нет. Это пугало и настораживало. Чудилось в этом райском саду что-то зловещее. Затишье перед бурей.

До загса мы дошли, правда, только через две недели – все что-то мешало. Регистрацию нам назначили на четырнадцатое августа. Я думала, что для неторжественной столько ждать не нужно, но царственного вида дама, которая принимала заявления, отрезала: «Для всех одинаково». Возможно, за деньги процесс можно было и ускорить, но у нас лишних не было. Да мы особо никуда и не торопились. Шесть лет не горело, могли и еще подождать.

Деньги летели со свистом. В триста уложиться не удалось. Дважды я ездила в мастерскую с Димой – как он это называл, «подпинывать», потому что мастера еле шевелились, а денег хотели неумеренно. Кончилось все грандиозным скандалом, к которому подключились с Диминой подачи пожарная охрана, ФМС и налоговая. Полюбопытничать, чем там живут, что жуют и нельзя ли откусить кусочек.

- Ты не переборщил? – испугалась я. – А то как гляди прикроют лавочку, а Жорка так и останется недочиненный.

- Не бздеть! – сурово приказал Дима. – Жорика вылижут и тебе на руках принесут.

На руках, конечно, не принесли, но что вылизали – тут он оказался прав. Пару дней назад мы с Германом забрали Жорика, на вид как новенького. Гипс мне сняли только накануне, и за руль я сесть побоялась. Но всю дорогу от мастерской до Саши меня потряхивало. Да и Герман заметно нервничал, особенно на левых поворотах.

Саша и Веник работу в целом одобрили, хотя и нашли с ходу несколько багов, которые мы с Германом не заметили. Обещали все подчистить и пригласить компьютерщика проверить датчики. Так что насчет этого я могла быть спокойна.

На руке остался небольшой, почти незаметный шрамик там, где сломанная кость прорвала кожу. Максим не соврал – заштопал на совесть. Мне еще предстояло сходить к хирургу в поликлинику и получить направление на физиотерапию. В сырую погоду рука ощутимо ныла, да и в целом казалась немного чужой, несмотря на то, что все положенные упражнения я делала добросовестно, и в гипсе, и когда его сняли.

Копирайтерские заказы я все это время, разумеется, не брала. Пробовала набирать текст одной левой, но получалось совершенно по-черепашьи. Когда печатаешь вслепую десятью пальцами, пять – это как один. Герман поставил на ноутбук программу для ввода текста с голоса, но любви у нас с ней не получилось. Если для переводов я еще худо-бедно могла ее использовать, то для статей – точно нет. Написание текстов у меня было заточено под прямую связь мозг – руки. Стоило вмешать туда голос, и все рушилось.

Зато весь июль, когда не было дождя, я водила пешие экскурсии по центру. Группы набирала через Фейсбук и Вконтакте. Особенно мне нравились короткие, по четырехугольнику, ограниченному Невой, Литейным, Невским и Суворовским проспектами. Хотя бы уже только потому, что знала родной район лучше всего. Герман, считавший подобное занятие несерьезным баловством, утверждал, что рано или поздно мне на хвост сядет налоговая, но я отмахивалась. Когда сядет, тогда и будет видно. Заработок, конечно, был невеликий, но удовольствия от экскурсий я получала на порядок больше, чем от унылых рекламных текстов и даже от красивых энциклопедий с картинками, которые все равно никто никогда не читал.

Вот и сегодня с утра я устроилась с ноутбуком на балконе, чтобы набросать заметки для новой экскурсии – по Кирочной и Фурштатской. Какое же это было удовольствие – снова набирать текст двумя руками, пусть и не так быстро, как раньше. Сильно парило, к вечеру обещали грозу. Я поставила на маленький столик графин с кислым ледяным морсом и потягивала его по глоточку между абзацами.

Герман уехал по своим делам, и я лениво прикидывала, удастся ли съездить на электричке на залив, если он успеет вернуться до обеда. Телефон с выключенным звуком загудел на столике, как сердитый майский жук. Высветился незнакомый номер.

- Да? – ответила я и вздрогнула, услышав:

- Нина Львовна? День добрый, Максим Фокин беспокоит. Если помните такого.

- Добрый день! – я почувствовала, что краснею, непонятно почему. И даже пальцы задрожали.

- Как рука? Гипс сняли? Снимок сделали?

- Да, все в порядке. В понедельник в поликлинику пойду, отдам хирургу.

- Ну и отлично. Я вот зачем звоню. Сегодня с утра подбивал карты по своим пациентам и увидел, что вам не дали справку для освидетельствования. По аварии.

Я хотела сказать, что она мне вряд ли понадобится, если гайцы решили замотать дело до списания в архив, но вовремя прикусила язык. Потому что Максим продолжил: