Кряж

Часть первая: четверо друзей.

Первые лучи солнца уже любопытно вкрадывались в жилище человека сквозь щели меж бревен, когда он открыл глаза. 
– Проспал. – тихо и спокойно сказал мужчина, вслушиваясь в уличные звуки и неспешно слезая с большой, деревянной кровати, за остатками вчерашнего кофе, который стоял на столе. В своем небольшом, деревянном доме из сосновых стволов, что занял пик на высоте этой степной местности, он чувствовал себя спокойно и часто давал себе выспаться. Перехватив на ходу лепешку, уже через минуту, он, взяв свою привычную ношу в виде сумки, жилета и винтовки, двинулся в путь. В день нужно будет проходить по тридцать километров. Но охотник хорошо знал эти места. 
   Старые карты считались дефицитом, их было не вдоволь, да и цена на них была высока, как показалось Джонни, - так называл себя наш герой, - но они не врали. Одна из таких карт была у него. Эти карты знали все древние города, реки и высоты, которые могли бы пригодиться. Их только нужно было уметь читать, и Джонни умел. Старые карты были отпечатаны древними, утраченными технологиями. Карты были только на рынке старого Юза и продавались только за золото. То еще место. Ему никогда не хотелось туда идти, но временами жизнь заставляла его.
   Время до полудня пролетело быстро. Шлось с удовольствием. Земля текла под ногами ровной почвой, мхами, различными травами и мелкими полевыми цветами самых разных оттенков и запахов, которые Джонни прекрасно знал и уже давно выучил.  «О! Это были хорошие времена» – говорил с гордостью он, когда кто-то вспоминал его деда, который и приоткрыл глаза внука на травы в свое время. Про блестящий ум и великий дар знахаря его деда на Кряже знают все! Даже Первый Голова Кряжа когда то звал его к себе в близкие, но дед был умен и вежливо отказал, сославшись на слабое здоровье в тот час. Первый Голова так же был не глуп и поэтому преследований на почве отказа не последовало. Некоторые старики и вовсе поговаривали, что его дед таки уже жил еще до нулевого года и что все это заслуга даров природы – растений… Хотя, идет сто пятидесятый год после Катастрофы, дед в здравии, люди видели его еще недавно, - кто же в это поверит? Никто и не верил. Вряд ли может быть такой долгожитель. Джонни и сам не знал правды.
   Солнце перевалило за полдень. Окинув беглым взглядом ближайшие крупные заросли в ста метрах на северо-восток, он впервые за день сменил курс. Обед был быстр и скромен. Не большая пшеничная лепешка, вяленое на солнце мясо добытого днями зверя, соль и вода. Спустя несколько минут, скрыв следы своего пребывания, его дорога возобновилась по утреннему курсу строго на север от жилища, на сто тридцать километров. В старый монастырь. К своим друзьям, которых он не видел два года. Он, почему то твердо верил, что именно этот год изменит все.
В не большой, прохладной, плохо освещенной комнате из камня, слабо улавливался приятный запах курительного дыма, и явно воняло рыбой. Крепкий мужчина лет тридцати, повернувшись боком ко вчерашним яствам, сидел на крупном камне за старым каменным столом и что-то еле слышно бормотал себе под нос, не выпуская изо рта потухшую трубку. Лицо его смотрело прямо, а взгляд был опущен но он не грустил. Он размышлял. Размышлял и ждал. Изредка, его пальцы медленно скользили по перьям стрел в колчане, который он держал перед собой. На полу валялась его полупустая, дорожная сумка. Его меч вертикально стоял рядом, опершись о стол. На меч опирался лук, а на столе лежали остатки вчерашней сырой рыбы, которая успела пропасть. Он уже несколько часов сидел практически неподвижно. Лишь его пальцы и губы временами выдавали жизнь внутри. Это был крепкий здоровьем и силой мужчина в два метра ростом. Его звали Алексей. Он был одним из Трех Охотников Кряжа. Он здесь уже семь ночей.
   Все эти кельи доживали свой век, как и весь монастырь. Но в непогоду, или если нужно с глаз долой, в монастыре еще можно было найти терпимое пристанище на какое то время. Большая часть этой огромной постройки тех далеких лет сохранилась за счет долгосрочности материала, из которого состояла. По сути, это был огромный камень, размером с пятиэтажный дом донулевых лет, с выбранными в нем ходами, и комнатами, которые в давно найденных, пристарейших  рукописях звались кельями. В них жили монахи. Так все и думали, но наверняка не знал никто. И никто не знал, кто такие монахи.
 - Жизнь разносилась как туфля и с потолка растет петля. – в пол голоса хриплым басом, не отрывая взгляда от пола, пробурчал Алекс. Его знали на территории Кряжа именно так. Нет, ему вовсе не хотелось повеситься, ему просто очень нравились разные, вкусные его уху выражения, которые он где то слышал и потом еще долго повторял.
   Подняв взгляд к окну,  он узрел излюбленную картину детства, надолго застрявшую в его памяти. Стоял полдень. Брошенные деревца, десяток мелких сорняковых, кустарных деревьев между монастырем и поворотом реки на ярко отцветающей поляне, стояли ровно в центрах своих теней, и солнце было ровно над ними. Летний полдень. Так Алексея когда то научили отсчитывать двенадцать часов дня.
 - Пора бы и отобедать чего то. – снова в пол голоса сказал он, уже вскидывая все свое добро на себя перед выходом.
   Да и вообще, Алексей не стеснялся поговорить сам с собой, что уж там. Он часто шутил, что верные мысли рождаются вслух и почему бы не посекретничать наедине.
   Дикая еда здешних мест в изобилии и для охотника отобедать будет совсем не сложно. Рядом Калька, вода прозрачная до глубокого дна. Один выстрел – одна рыба, Алекс не ошибался в таких вещах. Рыбу любили все. Ждать еще несколько дней, еда – отличный способ скоротать время. Дни нынче спокойные, разбойники не покидали дальних рубежей западного леса уже много лет, о случаях грабежей или убийства путников давно никто не слышал. Два с половиной десятка постов на границах Кряжа делают свое дело. Если и есть те, кто хочет войти в земли, то на рубеже их встречают с оружием. Так думал Алекс.
   Когда то, Голова провернул один хитрый, как он считал, ход. За пять лет, еще в своей молодости, за отцовские деньги, он нашел тысячу бедных мужчин, у которых были жены и дети. Дал мужчинам оружие для защиты территорий, и как плату, дал их семьям жилье вокруг себя и золото, надолго осев в Юзе. Тысячи человек хватало охранять и города и границы. Мужчины бывали дома не редко, служба была спокойной и всех всё устраивало. А потом эти семьи дали службе детей и охрана земель стала делом чести таких семей. Дать сына – моральный долг!.. Долг, о котором сейчас позабыли.
   Спустя короткое время Алекс уже накрыл ветками все свое добро в виде дорожной сумки, охотничьих снастей, меча, кожаных мокасин, штанов и жилета, и в чем мать родила, бросился в воду за рыбиной с два локтя, всплывшей с его стрелой в голове, которую прибивало к левому берегу на кручах поворота реки. Это был крупный карась. Старый монастырь как раз был на этом берегу.
   Спустя три часа солнце уже перевалило к закату, догорал не большой костер близь стен старой постройки, и рыба источала приятный, вкусный запах. Теперь же это был жареный карась.
   Река Калька берет свое начало на дальних рубежах северо-западного леса. На карте она словно трещина на камне, по диагонали делит территорию Кряжа, и, стремясь на юго-восток за видимые пределы этой земли, теряется в стороне Азов-моря. В верхней трети реки есть затяжной поворот на границе западного леса и равнин Кряжа, у монастыря. Здесь и происходит наше знакомство со вторым охотником Тройки, который взял на себя ответственность в этот раз присмотреть за  старой крепостью религии до прихода своих друзей.
    Сидя на нижней ветке большого дуба, на высоте в три метра, собрав ноги под собой и держась рукой за ствол, человек в капюшоне смотрел вниз и чувствовал себя вполне уверенно и абсолютно спокойно. Его правильное, овальной формы лицо, усыпанное шрамами, не источало ни одной эмоции. Конечно, да, как и спокойно чувствовал бы себя любой другой взрослый мужчина этого времени в такой ситуации. Не очень то и высоко.  Три метра – это высота детских игр в лесных селах! Но тут было нечто другое. Эта невозмутимость поражала. Заставляла чувствовать ее силу и осознавать свою слабость, заставляла чувствовать страх 
   Внизу, у подножья все того же дерева, спешно размещалась пара десятков поджарых, серых волков, которые явно были не прочь подкрепиться человеченой. По их жалобным, обманчивым взглядам и изредка вырывающимся, умоляющим стонам это было очень заметно, и было ясно, что они тут надолго. В ожидании прекрасного обеда хищники с надеждой заняли эту небольшую поляну, в центре которой возвышалось дерево. Волки постарше уже умерили свой пыл и спокойно лежали, высунув языки и поглядывая на свою добычу. 
   Надежды на чудо не было. Виктор это понимал, прекрасно зная природу зверя. Вполне возможно, что они не ели неделю или больше, - их кости были слишком открыты. Ноги не понесут их дальше, пока что-то не решится здесь.
   За эти четверть часа на дереве охотник не раз вступал с собой в немой, невидимый зверю, диалог. Ему было жаль волков. Но он знал, что еще больше может пожалеть, если не успеет к рассвету первого дня, последнего месяца лета прибыть в назначенное место, где его уже ждут.
  Путник действительно не хотел убивать животных, но нужно было действовать. Несколько первых движений человека волки и вовсе не заметили. Правой рукой, из кожаного чехла на брючном ремне, бесшумно был вынут нож. Левой скинут капюшон и через доли секунды, отправляя весь свой вес на правую пятку, охотник уже стоял одной ногой в раздробленной грудной клетке крупного самца, который разлегся под самой веткой. Умирающий волк полоснул в предсмертной судороге человека ниже колена своими острыми, как иглы зубами, но все это тщетно, сапоги из особой кожи передали лишь касание последней атаки и нож в руке человека, в тот же миг, прекратил мучения зверя, войдя в череп по самую рукоятку. Остальные волки на мгновение пришли в ужас от внезапно увиденного и отскочили в стороны, создав пустой круг, радиусом в три метра вокруг дерева, в центре которого оказался и наш третий герой. Этого было вполне достаточно. Отпустив рукоятку ножа, торчащего из головы животного, и освободив ногу, мужчина закружился вокруг дерева в смертоносной пляске, точнейшими бросками разбрасывая острые, мелкие металлические предметы, поражая всю первую линию стаи практически одновременно. Спустя секунды в рядах волков уже творился хаос. Кто-то скулил, унося ноги, а кто-то бился в танце смерти, жадно испуская последнее дыхание в сторону того, кто еще совсем недавно был загнан стаей на дерево и должен был готовиться к смерти.
   Солнце было в зените и уже ничто не нарушало тишину этого места. В центре круглой поляны, под большим деревом, стоял человек в кожаном плаще с капюшоном. В его руке был нож, а вокруг него лежали мертвые волки. Путь вел его на юго-восток, и он не собирался здесь больше задерживаться.
    Вонь этого города трудно описать словами. Это была целая композиция переплетенных, отвратительных запахов, оставляющая неизгладимое впечатление, и воспоминание, от которого уже никогда не избавиться. Здесь жутко воняло тухлым мясом и давно пропавшей рыбой, трупами бездомных животных и парами варения дешевого спирта на продажу горожанам. Эпицентром этого жуткого смрада был рынок.
   Рынок расположился на пересечении двух старинных, каменных улиц прошлого времени и со всех сторон креста теснился крупными, старинными домами из камня и железа, в окнах которых виднелись люди. В домах и на улицах каждый, занимался своим делом и не отвлекался на других. Это был не большой, но живой городок в десять тысяч душ,  который хорошо охраняли. Название ему - Юз. 
   Средь суеты описанного беспорядка и бедности спешно шел человек. Он не отвлекался ни на что, ни одна картина происходящего, ни один звук не могли привлечь его внимания. У него была цель. Старец знал это место уже очень и очень давно.
   Дверь в зал Первого Головы открылась громко. Голова немного дернулся в своем кресле, поймав себя на этом и тут же бесстрастно покарав безмолвными ругательствами в свой адрес за такую слабость. На тощем, но жилистом теле, над худой шеей, располагалась голова Первого Головы. На ней было лицо, исполосованное морщинами, постоянными попойками и старостью. Оно всматривалось своими черными глазами в гостя, который стоял у открытой двери, мирно опустив взгляд в приветствии.
 - А, это Ты, мой друг! – усталым голосом в пол тона разродился Голова.
    Первый человек двадцати тысячного государства без конституции времен посленулевых лет. В своем огромном, оббитом кожей и мехом кресле, в изголовье обеденного стола, он сидел пьяный в окружении семи человек,  безучастно ходящих и сидящих, а так же тех, кто обслуживал его обед.
 - Я буду краток! У меня очень мало времени. - твердо, спокойным басистым голосом старец обратился к хозяину дома, - В этом году я иду вместе с Охотниками Кряжа четвертым в составе их группы, Вы сами знаете куда. Я имел цель сообщить об этом Главенствующим органам, то есть Вам, что бы это не выглядело как нечто, схожее на заговор или преступление.
   Первый Голова и слушал то не особо внимательно, отвлекаясь на кухарку в коротком летнем платье, но смысл он понял.
 - Иди. – не глядя в глаза гостю, но уверенно сказал он, - Иди и с тебя к концу первого месяца осени килограмм твоей снотворной травы, что ты приносил зимой, в счет за патроны и порох на сто пятидесятый год. - так же уверенно добавил Голова, переводя взгляд на гостя - Я закрою на это глаза! Ибо Я здесь правлю, как до меня правил мой Отец, а до него мой Дед! – повысив тон, закончил Голова.
   Молчание продлилось несколько секунд. Старец утвердительно кивнул и взгляд Первого Головы вновь устремился на бедную девку, что тихо кружилась у стола.
   Уже спустя три четверти часа, выйдя из города, наш четвертый путник направлялся в старый монастырь. На встречу к охотникам, которые его совсем не ждали. Но перед этим ему нужно было кое-кого навестить.
На пятое утро пути Джонни уже видел монастырь сквозь чащу западного леса. Этой ночью он нарочно сделал крюк на северо-запад, пойдя через лес. Ему нужно было выйти нареку выше монастырского поворота, и там перейдя её, зайти к монастырю с деревьев. Именно отсюда и никак ни с пустынных и открытых, восточной и юго-восточной сторон, или, скажем, снизу по реке. Нет. Он явиться, как подобает охотнику.
   Лес – его второй дом. Он годы прожил в лесу, начав с самого детства.  С удовольствием убегая туда на долгие месяцы, он внимательно изучал природу этого, и его уникальный взор не упускал ничего. 
   Спустя четверть часа Джонни уже пробрался к поляне, на которой одиноко возвышалась старая постройка. Она все так же одиноко возвышалась, как и тогда, в их первую встречу, в его детстве.
   В тридцати шагах от монастыря, из чащи густых зарослей, мужчина вышел бесшумно и незаметно. Ветра не было. Всё затихло, слыша лишь реку. Но несколько секунд и он, спокойно выравниваясь во весь рост и расплываясь в добродушной улыбке, не громко окрикнул местность:
  - Среди этих добрых людей, забросавших всю поляну рыбными костями и спрятавшихся от меня в старом монастыре, есть охотники?!
   Из нижних входов в здание послышался смех двух мужчин и через мгновенье, уже на поляне, как школьная ребятня, улыбаясь друг другу всеми своими зубами, они сблизились и обнялись. Все вместе друзья не виделись два года.
   Вечером того же дня, под тенью огромного древнего здания, возле не большого костра в старых камнях, устроившись поудобнее на подостланных мхом ночлежках, три охотника беседовали о земле. Каждый расхваливал свой огород, вовремя уступая друзьям, но всё же доказывая в итоге свое преимущество. Беседа была занятной и долгой. Каждому было чем похвастать. Садоводы они были прекрасные, да и земля в этих краях была отменной! В окончании вечера, когда угли костра уже погасли, а луна, во всем своем свете полнолуния была строго на юге, Виктор не громко огласил полночь и все друзья мирно отошли ко сну.
   Следующее утро уже не застало Джонни спящим и первые лучи солнца он встретил с кружечкой горячего кофе, который подварил еще затемно. Спустя несколько минут, не громко потягиваясь, Алекс и Виктор дали знать, что тоже уже не спят и спокойно, без слов присоединились к распитию этого бодрящего напитка.
   Суть их дальнейшего, пятого путешествия - это больше старая традиция, которая передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну или внуку и частично спонсировалась Первыми Головами пожизненно, - изначально заключалась в поисках мирных поселений с целью развития Кряжа. Охотники должны были пойти на тысячу километров в любом направлении из ранее ими не выбранных и вернуться с ответом.
   Конечно, люди понимали, что если они выжили в то страшное время, значит есть и другие выжившие и всем им нужно вновь соединять нити между собой. Контроль за этим мероприятием, на доверии, как и всегда, был возложен на самих охотников, которые так же как и другие люди понимали, что не развивая Кряж территориально все в итоге вымрут. Пока что эти многочисленные походы туда и назад особых плодов не приносили, но это была старая и неизменная традиция.
   И традиционным механизмом расчета направлений для наших друзей были старые, поломанные, механические часы, а точнее, само расположение цифр на них. Нужно было положить часы в условном месте, цифрами в небо, двенадцатью часами на север, и направления теперь можно обозначать числами. Если север это 12, то восток это 3, а юг это 6. Все просто и не сложно, под стать развитию этого времени.
 - Ну что, друзья мои, - не громко нарушил тишину утренних сборов Джонни. Двое мужчин молча разбирали свои ночлежки и с явным интересом внимали его следующим словам.
 - Что-то мне подсказывает, что этот год должен стать особенным… - уже несколько торжествующим голосом продолжил он не громко, убирая в сумку свои приспособления для подваривания кофе, и он хотел было продолжить свою мысль, но всем его вниманием завладел звук, неожиданно донесшийся с востока. Все путники разом переглянулись.
 - Это лошадь, даю слово! - выкрикнул Виктор, устремившись взглядом в ту сторону, откуда слабо доносился топот копыт.
 - Будь я проклят! – с нелепым видом произнес Джонни, - Это мой дед, ей Богу Он! – и через секунду его взгляд признал знакомые черты лица в том путнике, что приближался верхом со стороны солнца.
 - Я знал, что трое бродяг вроде вас позволят себе задержаться на день в этом забытом месте, ради словесных утех на тему последних двух лет их никчемной жизни, и поэтому я застану всех еще здесь! – сближаясь с путниками и ловко спешиваясь, басистым громким голосом, с улыбкой произнес старец. Его одежда была стара как и он сам, но она не утратила своей формы и прочности. Дед был еще в силах, крепок телом и вооружен мечем, который малость выглядывал из под плаща, а за спиной пряталась походная сумка из темной кожи. Его когда то приятное, начисто выбритое лицо отдавало старостью. Длинные, белые волосы были крепко собраны за затылком. На вид ему было лет семьдесят. В общем, он выглядел вполне обычно, но глаза сразу выдавали его особенный внутренний мир. Другой, загадочный мир.
   Грозный, тяжелый взгляд его светло-голубых глаз, давно лишенный чувств, - вот куда сейчас все смотрели.
 – Ну что ж, я рад видеть вас во здравии и надеюсь, что этот год будет особенным! – снова громко произнес он и скинув с плеч сумку, крепко обнял Джонни, который до сих пор не мог поверить, что его дед здесь. Он был рад, очень рад! Но он не мог поверить в происходящее, потому что знал, что его дед здесь не случайно.
   Встреча действительно была приятной. Все трое его прекрасно знали и имели радость, каждый в свое время, пожить рядом с этим человеком. Любой из троих прекрасно помнил все, чему дед его учил и никогда не забывал. У всех были свои воспоминания, но трое смотрели на деда одинаково. Одним и тем же, добрым, полным уважения взглядом. 
   - Что думаете в этом году, юноши, куда путь держать будете?! – многозначительно спросил старец севших по старой привычке наземь охотников, спешно освобождая коня от сбруи.
 Еще час назад у каждого из трех друзей была куча мыслей на этот счет. Но теперь у них в головах царила тишина. Строго переглядываясь почти с минуту, все четверо дружно и громко рассмеялись.
   Конь деда уже жадно пасся на ближайшем лугу, обмахиваясь пышным хвостом и длинной гривой от надоедливых насекомых, когда его хозяин, подхватив плащ, по старинке, на корточках, присоединился к охотникам на земле, и, выждав время, продолжил расспрашивать своих знакомых, внимательно глядя на каждого из них по очереди.
 - На свой последний вопрос я так и не получил ответа! – твердо заявил дед, подчеркивая тоном серьезность своего требования.
 - Я днями видел стаю волков, в ста километрах на северо-запад от монастыря, - спокойно начал Виктор, вглядываясь в пустошь восточной дали, и всеобщее внимание переметнулось на него. - Они были слишком тощи и слишком голодны для этих мест. Они пришли с севера. Кто-то напугал их там. Сильно напугал. - закончил он, уткнувшись глазами в землю перед собой. В его словах и печальном взгляде чувствовалась жалость к этим животным.
 - Воот. - тихо прорычал дед, глядя Виктору в глаза и всем своим видом явно выражая интерес. - Это то, что нам нужно! – сказал он негромко и уже был готов ловить на себе удивленные взгляды охотников, которые не заставили себя ждать.
 - Почему ты говоришь «нам»? – пристально смотря на своего деда, в полголоса, вежливо спросил Джонни, укладывая руки перед грудью и выравниваясь в спине, всем своим видом давая знать, что дед полностью завладел его вниманием.
 - Я был у Головы. - начал негромко дед, все так же пристально осматривая охотников. - В первый день твоего пути. – спокойно продолжал он переведя взгляд на своего внука, но никак не выказывая чувств радости. – В этот раз я отправлюсь с вами.
   Трое молодых людей неспешно переглянулись. Конечно же, все были рады старцу. Именно Он и учил всему этому ремеслу каждого из троих друзей, но радости на лицах охотников дед не увидел. Как и учил. В серьезных делах все должно было быть серьезно. И с этого момента их совместных странствий, на шутки принято было реагировать без улыбок и тем более смеха.
   Беседы и сборы были окончены. Направление в этот раз выбирали не часы, а человек - друг и учитель Троих Охотников Кряжа.
   Спрятав в монастырских камнях сбрую и отогнав коня подальше от леса, дед указал всем на север. Весь ближайший путь на север лежал через деревья и перед следующим далее долгим молчаньем в несколько дней дед непринужденно обронил одну фразу:
 - Идем ко мне домой.
    Деревянному дому старого Михаила нужно уделить особое внимание, - деда редко так кто-то называл, но звали его именно так. Дом обрел свое постоянное место жительства в десяти километрах вниз по карте от мыса северных границ Кряжа и со всех сторон был окружен лесом. Он находился в полукольце трех северных постов № 23,24 и 25, что расположились неподалеку, когда то давно, вдоль северной границы Кряжа, в тридцати километрах друг от друга.
   Дед отстроил свое новое жилище всего лет пятнадцать назад, заблаговременно вырубив под него участок в виде круга, в сорок шагов от центра к краю, и старательно выкорчевав пни. Кстати будет сказать, что это все, что знали о доме деда молодые охотники, с которыми он сейчас, как раз сюда и направлялся. Никто из троих никогда бы не посмел нарушить покой старца без приглашения, которого до этих дней ни один из них не удостаивался.
   И вот, спустя трое суток пути сквозь дебри растущего леса, четверо мужчин вышли на поворот мелкой, прозрачной речушки в калено, что бежала через этот лес с севера. Эти землистые берега, густо устланные мхом и мелкими лесными травами, уже давно теснят ее бег. Сворачивая на запад почти под прямым углом, и через полсотни шагов, ровной линией теряясь в лесу, она собой давала видный ориентир здешнему страннику. 
   У самого поворота вышеописанной реки, дед стал и подал знак рукой, махнув открытой ладонью сверху вниз. Путники разбрелись по берегу, каждый занимаясь своим делом. Молчания последнего времени, по прежнему, так никто и не нарушал.
   У левого берега Миуса, так люди называли эту реку, дальше всех по течению, Джонни, сидя на корточках и уже опробовав здешнюю воду, наполнял металлическую флягу, которую он достал из своей сумки. В этой самой сумке было много интересных и ценных вещей, большинство из которых доставать в этом походе пока еще не было нужды. Но нужно обязательно знать, что все свои ценные вещи, за пределами жилища, он всегда носил с собой, в своей темной, кожаной сумке у себя за спиной.
   Двое других его сверстников в это время, у самого поворота реки, нервно переглядываясь и быстро избавляясь от одежды, уже собирались было войти в воду и заняться своей гигиеной в приятной, прохладной воде, когда басистый голос деда все же нарушил уже привычную всем тишину:
 - Не стоит на столько здесь задерживаться! – выкрикнул он, поглядывая на тени деревьев и, перейдя реку выше остальных по течению, устремился  на северо-запад, вырвавшись вперед.
   Его новый дом был уже близко и его это сильно воодушевляло. Сегодня он покажет троим своим лучшим ученикам то, чего они еще никогда не видели.
 – До хижины осталось несколько километров, нам нужно спешить, что бы успеть собраться к завтрашнему раннему выходу! – окрикнул через плечо дед, слыша настигающих его охотников.
   Следующую часть пути к дому, с этого места и до прибытия, трое друзей, доигрывали молчанку втроем, изредка переглядываясь и не желая друг другу уступать.
   Когда уже на подходе к дому старик начал видеть свои имения, не переставая идти, он гордо огласил прибытие и все четверо слегка ускорились.
   Среди троих охотников не было такого человека, который видел раньше нечто подобное. Частокол из ровных сосновых стволов высотой в пять метров, усаженный ровно по кругу, вырос перед ними с севера. Не чищенные от коры и мелких веток со стороны леса, сосны стояли в этом частоколе как некогда живые. Этот вид ловко путал зрение смотрящего своей хитростью, до последнего не выдавая постройки.
   Но охотников в лесу так обмануть было нельзя. Еще за несколько  минут до этого, каждый из троих уже пристально вглядывался в что-то, что не свойственно лесу и ведомый своим учителем, с интересом направлялся туда.
   Молчанку еще играли трое.
   Путники стояли у подножья ограды в пространстве полосы чистой земли между лесом и частоколом, шириной в десять шагов, что по кругу огибала все это строение без дверей и проходов. Каждый из троих уже хорошо представил это и готов был узнать, что скрывается там, внутри.
   Первым не выдержал Алекс. Разведя руки в стороны и устремив взгляд вверх, на заточенные пики бревен, он не громко задал вопрос:
 - Как попасть внутрь?
   Этот вопрос сейчас мучил не только его, двое других Охотников Кряжа думали о том же самом. Конечно, у всех троих были мысли по этому поводу, но предположить вслух так никто и не решился.
 - Попасть внутрь будет очень сложно, мой юный друг, если ты не знаешь секрет. – дед тихо ответил Алексу, жадно осматривая свое детище. – Не то что бы сложно, скорее невозможно, если ты обычный человек. – закончил он уже направляясь к невысокому дереву в десяти шагах слева от них на границе леса, которое явно выделялось среди остальных великанов своими маленькими размерами. Подойдя к нему и внимательно осмотревшись, дед взял эту березу в три метра ростом за тонкий ствол и нежно уложил набок, открывая под её искусственными корнями и почвой ход в землю.
 - Давайте, чего вы там стали!? – все так же не громко сказал старик, обращаясь к остальным путникам, и через несколько секунд все четверо уже скрылись из виду в подземном ходу, который вел их за изгородь, в дом деда.
   Идти можно было, лишь слегка пригибаясь. Идя первым слепой группы из четырех человек пробирающихся под землей, Джонни был лишен своего ценнейшего дара – зрения и немного за ним скучал. Но зато он раньше остальных двоих друзей мог руками ознакомиться с этой хитрой и прочной постройкой.
   Запах сырой, но здоровой земли помешанный с сухими бревнами, что крепили стены и потолок, приятно наполнял пространство. На полпути в двадцать шагов, ведомый оставшимися чувствами, он уже видел незримым взглядом всю картину этого места. Плетение бревен было ему понятно, на ощупь он узнал железные скобы, что крепили дерево. Джонни любил строить. Он был уверен, что после выхода задаст деду столько вопросов, сколько дед разрешит задать и черт с ней, с этой молчанкой!
   В центре круга тридцать метров радиусом, и со всех сторон обгороженного частоколом, с земли выпрыгнула маленькая квадратная дверь и упала неподалеку. На солнце показались четверо. После возврата к ним зрения, трое из четверых глядя по сторонам, молча, изучали интерьер.
 - Центр у меня занимает огород, конечно же! - говорил дед, укладывая крупный камень в центре небольшого приямка, на маленькую, деревянную дверь, нашедшую свое привычное место.
 - Здесь лучшая почва кряжа, я говорю об этом со всей ответственностью. – продолжал старик степенно, направляясь к тропе, что вела к северной части частокола сквозь огород, в противоположную сторону от того места, где они вошли в подземный туннель.
   Трое друзей, все еще раскручивая головами по сторонам, неловко увязались за хозяином. То, о чем они хвастали друг другу у монастыря, несколькими днями раньше, расхваливая себя как больших садоводов, придется теперь забыть и больше не говорить об этом.
   Центральные пятнадцать метров радиуса двора, за исключением двери под землю и тропы, занимал огород. Этот огород был такого уровня, который трое молодых охотников не встречали еще нигде. Система орошения грядок напоминала лист тетради в клетку. Через ровные углубления междурядий, при поливе, каждое растение омывалось с четырех сторон. Почва была взрыхлена в дни перед убытием и выглядела очень ухоженно. Сорной травы не было. Да и откуда ей тут взяться, в лесу нет огородного сорняка. Культур было не много, но было все, что нужно хозяину на этот год.
   И среди всех остальных, напитанных солнцем и влагой растений, выделялся один приметный, но хрупкий вид. По сути, это был цветочный куст, светло-зеленого цвета, в полтора метра высотой, с широкими листьями ближе к земле, в три – четыре бутона на тонких, длинных ножках. Увенчанные коронами, отцветшие бутоны были круглыми и были размером с кулак. Путники хорошо знакомы с этим растением. Не понаслышке. После увиденного, они уже были вполне расположены отведывать его сок, предвкушая знакомство со скромной обителью старого Михаила.
    По умеренно бегущей, широкой и глубокой реке шло не большое судно. Правил им пожилой человек, с видом бродяги, что никак не мог найти свое место в жизни. Не стоит называть эту тряпку плащом, а сапогами то, что на нем было. Не брив свое лицо годами, позабыв о чистоплотности, сегодня, капитан этого судна из бревен и с небольшим деревянным рулем у кормы, выглядел отвратительно. Вряд ли с ним бы хотели заговорить женщины, которых он оставил далеко позади себя, вверх по реке, у лесных сел этим утром. Они и не заговаривали.
   Правил старик ловко и шел по течению в этот раз уже не первый день. Да, глаз Джонни бы со ста метров заметил оружие на борту, но простому человеку этот старец казался больным и беззащитным.
   На это и был расчет.
    В то время когда дед отпирал прочную дверь, конечно же, деревянного дома у самой северной стены ограды, трое мужчин собираясь с мыслями после увиденного, выходили из гряд  культурных насаждений. К этому моменту их взору уже представлялась новая картина.
   У самой северной стены, бок обок, соседствовали дом и колодец. С домом то все было понятно, четыре стены с окнами, пол, потолок. Но колодец теперь был для них предметом новых воздыханий.
   Каждый из троих оценил ширину в два метра. Подойдя ближе, их взорам представилась глубокая яма, с выложенными камнем стенами на три метра вниз, после чего начиналась порода. Серая, слойная порода, что приносила сюда воду. На десяти метрах глубины поблескивало пятно.
   Не теряя интерес, но уже немного освоившись, Виктор скинул с себя плащ, который уже на земле звякнул секретами, оставшись в кожаных штанах с широким ремнем и сапогах. Переглянувшись, Джонни и Алекс, так же быстро оголили и свои торсы и все вчетвером, по команде деда, сели отдохнуть. Как и принято, местом короткого отдыха была земля. Все дружно усевшись на свои зады, глядя кто куда, облегченно расслабились.
   Хорошая земля, вода и лес. Что еще нужно свободному человеку этого времени?
 - Скажи, старец, кто воздвигнул эту крепость? – скромно поинтересовался Алекс.
 - Я сам отстроил это все за пятьдесят лет своей жизни. – добродушно ответил ему дед, не заставляя долго ждать.
   И если он сказал, что это было так, значит так оно и было. Ни у кого из троих друзей не возникало ни малейшего сомнения, что он говорит правду.
   Им трудно было представить, как можно было всего в две руки поставить эту изгородь и вырыть такой ход под землей. Был ли здесь этот колодец или дед и его сам придумал? У молодых мужчин было много вопросов, но вопросы никто не любил.
   Двое, доигрывая молчанку и время от времени переглядываясь, уже готовы были сдаться.   
    «Доблестный» караул двадцать четвертого поста, что занял свое место в пике северной границы, к седьмому дню очередной, месячной службы уже избавился от всех запасов спирта. И, в полдень первого трезвого дня, насытившись вдоволь трезвостью, возле вышки собрались люди. Это был, так скажем, «совет», который должен был решить сложившуюся проблему. Десяток юношей в числе со Старшим местного караула, в удобных, матерчатых доспехах старых лет под цвет леса, были двумя третями всей живой заставы.
   Кто-то из них как-то встречал по пути, а кто-то слыхал о месте в здешнем лесу, что условно звалось крепостью. Находилось оно в тридцати километрах на юг. Говорят, там живет старик и у него много золота, а еще говорят, что он очень стар. Но служба на грабеж не осмелится. Нужно было идти и договариваться с хозяином крепости, на предмет нескольких золотых монет. 
   Спустя целую минуту рассуждений, было принято решение понести  на показ оружие из здешнего арсенала в обмен на ценный метал, ну а если удача будет благоволить воинам и у старика окажется пойло, этот финал будет считаться безупречным.
   Прихватив с собой всего несколько обычных мечей, пару ветхих луков и сотню стрел, что бы идти налегке, десятеро молодых мужчин, спешно вышли в путь.
    Трое друзей и старик, насидевшись после долгого пути через лес, вошли, наконец, в дом. Эта постройка представляла собой куб из равных сторон, каждая из которых, была в четыре метра длинной. В южной стене здания была дверь, в которую и вошли, пригнувшись, молодые охотники. Из-за окон в восточной и западной стенах, там было светло и уютно. Внутри их ждал резной, деревянный стол, стул и печурка, в виде толстостенной бочки из металла, что лежала на камнях боком, у самого пола. В ее дне было квадратное, просторное отверстие для дров, что смотрело на гостей, а с обратной стороны, к бочке подходила кривая и старая, в пять дюймов диаметром, труба из тонкого железа для отвода дыма, вторым концом которая, сквозь крышу выходила на улицу. По полу были разбросаны шкуры, а на стене висел охотничий лук деда и колчан с полусотней темных, деревянных стрел в черное перо. На столе лежал его черный охотничий нож в кожаном чехле, а под столом, у широкого корыта с остатками воды, тихо сидел волчонок. Маленький, серый волк.
   Рассевшись на шкуры кто куда, охотники пристально следили за дедом. Он подошел к столу и присев на одно колено, взял к себе на руки зверя. Маленький, двухмесячный волк жалобно заскулил, напуганный таким количеством людей и прижался к хозяину, явно выказывая радость его приходу.
   Милость этой картины была понятна не всякому зрителю, ибо на руках у старика сидел истинный хищник. Людоед.
   Дед подобрал его у поворота реки с месяц назад, куда волчица привела своих волчат на водопой днем раньше того случая, и которую там убили люди, выпустив из вида троих ее щенков. Один из них, сейчас, мирно посапывал, обсасывая своей маленькой пастью грязный палец старца.
 - Нужно накормить бедолагу, он не ел десять дней.. – проворчал дед и хотел было продолжить, но его отвлекли звуки хрустящих сухих веток.
   Окинув охотников взглядом, он остановил свой взор на Алексее, который тут же выпрямился в спине и уже внимал его следующим словам. Дед знал кому доверить разговор с людьми. Хотя, кто его знает, быть может он следил за молчанкой.
 - Сходи, посмотри, кто там бродит, - глядя в глаза молодому человеку, уверенно сказал дед. – Начнут звать, скажи им, что у нас ничего нет и нам ничего не нужно.
   И задумчиво, не отводя взгляда с его глаз, через несколько секунд  добавил:
 - Лестница на частокол за домом.
   Этого и ждал молодой охотник. Он твердо знал, что здесь есть еще свои секреты и что это был не последний.
   Выйдя за дом, Алекс увидел длинную, деревянную лестницу, что неприметно укрылась в короткой, густой траве. Дед сделал ее сам и ей бы уделить немного времени, но спустя секунды она уже стояла почти вертикально, упершись в верхние метры частокола, у которых охотник украдкой наблюдал картину.
   Десятеро измученных воинов брели по направлению к дому с севера. По их камуфлированным одеяниям донулевых лет, что выдала им служба, Алекс понял, что это постовые с одного из северных постов.
   Что им здесь нужно и откуда они держат путь, такие жалкие и обессиленные? Сперва охотник, было, подумал, что с ними приключилась беда, но услыхав их начавшуюся беседу, он быстро сообразил, в чем тут дело.
 - Твою мать, мы наконец пришли… – громко заявил один из путников, что приблизились к деревянной ограде и присели наземь.
 - Тихо! – шипя отрезал ему Старший караула. – Там есть какие то звуки? – продолжил он шепотом, тяжело дыша.
 - Там ведь живет старик, ему ведь сто лет - он же ничего не слышит! – снова громко сказал кто-то из толпы, ища взгляды поддержки среди остальных друзей, но следующее мгновение заставило их вскочить на ноги всех вместе.
   Из-за крон деревянного забора, громом обрушился на них мощный баритон Алекса, которого они все еще не видели:
 - Не так и стар тот старик, что живет здесь! – твердо говорил он. – И не так прост, что бы такие проходимцы как вы, смогли причинить ему вред.
   В следующую минуту тишины охотнику показалось, будто сам лес желает послушать, что же скажут эти десятеро бедолаг мужчине, который говорил последним, - настолько вокруг было тихо.
   Как и подобает службе, тишину нарушил Старший караула:
 - Кто говорит?! – громко сказал он, - Мы здесь не для того, что бы вредить кому то.
   Алекс, стоя на лестнице, лицом у самых точеных пик, но никак не выказывая своего места, сквозь щель меж бревен, бесшумно и незаметно наблюдал за десятью парами глаз, что отчаянно пытались его найти. Ему было весело играть с юнцами, но дед дал ему четкое указание – избавиться от непрошенных гостей.
 - На кряже живут свободные люди! – так же громогласно заявил охотник, - Вам здесь не рады! Уходите на свои посты, где вам и место! – закончил он, теряя терпение.
   Воины тут же переглянулись широко открытыми глазами. Это был не простой старец. Так они и думали.
 - Нам нужна помощь, отец! – выкрикнул Старшина в отчаянии, готовый уже рассказать всю правду человеку, лишь бы он спас их от скуки службы в диком лесу деньгой или пьянящим зельем.
 - Что случилось? – спокойно спросил Алексей.
 - Я Старший караула 24-го поста.. ии… НАМ НУЖНО ЧТО ТО ЧТО СПАСЕТ ВОИНОВ ОТ СТРАХА! – слишком ловко как для себя, прикрикивая, соврал Старшина. – У нас задание от Головы, нам далеко идти!
   Алекс опустил взгляд в раздумьях. Кто как ни воин поймет воина, даже если второй и слаб. Молодой мужчина вспомнил о своем курительном дыме, что последний раз туманил его ум в монастыре, в долгие дни ожидания своих друзей. Он громко оповестил путников снаружи, о том, что поможет им, и спрыгнув с лестницы, ловко приземлившись, пошел к своей полупустой дорожной сумке.
 - Ну что там, сынок? – тихо и нежно, по отцовски, спросил дед нагибающегося к своим вещам Алекса.
 - Я дам им своего дыма и они уйдут. У них паника. – не глядя на задавшего вопрос, так же шепотом, ответил охотник. 
   Деда, как раз кормящего волчонка вяленым мясом у колодца, мало интересовали их трудности, и ответ его вполне устроил.
   Не большой мешочек с кулак, трамбованный сухими цветами, вылетел из-за ограждения и приземлился у ног старшего группы.
 - Забирайте и уходите своей дорогой! – крикнул Алекс, бесшумно укладывая лестницу в траву, где ей и было место.
   Десятеро молодых мужчин за двадцать, не шевелясь, дружно смотрели на то, что прилетело к ним с юга от частокола. Старшина, не решаясь взять с земли вязь, не громко окрикнул «спасителя»:
 - Но что это старец?? – изумленно изрекли его уста, глядя в землю.
 - Это благородный дым, что вселит во всех вас храбрость, но не стоит пить всю храбрость одним разом! – с акцентом на конец предложения ответил им охотник и более не желал отвлекаться от компании своих троих друзей.
   Удаляющийся хруст веток доложил деду о том, что его ученик в очередной раз справился с заданием, и старец уже был готов дать ему новое:
 - Иди-ка ты сейчас в дом и принеси мне сумку с ножами для Пешавара, что весит на стене у входа. – многозначительно молвил Михаил, нежно подсаживая под зад мелкого, как для своих месяцев, серого волчонка, что наевшись мяса, уже убегал в глубь двора резвиться.
   После услышанного, Алекс и двое других, придремавших в доме на шкурах охотников, поняли, что уже были готовы к этому, еще до команды.
   На шкурах более никто не лежал, и четверо наших героев направились к светло – зеленому, приметному, но очень хрупкому цветку, что рос в своей грядке, почти в центре двора.
    Сойдя на берег и прихватив с собой свой тощий и длинный сверток из тряпок, бородатый старик в ветхой и грязной одежде, ногой оттолкнул деревянный плот от берега к течению и устремился в глубь суши. От Юза его отделяло каких-то полсотни километров, и он об этом прекрасно знал. Спустя час ходьбы его взору явилось дерево, под которым лежал большой камень.
Дойдя туда, старик осмотрелся и присел над своим свертком.
   Нужно сказать, что этот старик был слишком ловок и быстр в своих движениях, что сразу давало знак понимающему человеку.
   Усевшись поудобнее, путник раскинул тряпки и виду предстало два предмета: тонкая, железная палка, с отверстиями по краям и винтовка ДрагУнова, без обоймы, производства 1984 года от рождества Христова.
   Осмотрев всё очень внимательно, старик облегченно свернул тряпки и отложив в сторону сверток, повернулся к камню, что лежал под деревом. Глыба далась легко, и человек в лохмотьях нашел под ней тайник. В этот раз уже прочная клеенка, упакованная проволокой, скрывала под камнем десяток патронов, которые странник спешно изучал. Для него это был момент истины, момент его триумфа и славы.
   Как и тогда, год назад, в короткий миг пребывания на этом месте, старик сидел сейчас и думал о своей конечной цели, но теперь он к ней был на один год ближе.
    На тщательно вскопанной, ухоженной земле, меж тощими стеблями не высоких растений, ножами орудовали четверо. Задача была простой и требовала лишь одного, правильного, не большого пореза на каждом из сотни бутонов, что днями отцвели. Приканчивая последний десяток, все уже знали, что только ровно в полночь и никогда более, они выйдут на сбор густого сока, который слегка выступал сейчас из этих увечий.
   Молчанку уже никто не играл, но полную тишину происходящего, своим писком, нарушила мелкая, хищная птица, с тонким и длинным хвостом, что с севера зашла на посадку и преспокойно сев на вытянутую руку деда, приступила к чистке пера.
   Старый смотрел на нее и молча думал, но те мысли, которые сейчас бушевали у него в голове, не дали ему возможности скрыть эмоций. Три молодых человека поняли серьезность происходящего, не нуждаясь в пояснениях, и все срочно двинулись в дом. Там, разместившись на шкурах, молодые охотники уже были готовы услышать всё, что угодно.
   Сидя на стуле у стола, из-под крыла птицы, невидимым глазу движением, дед извлек крошечный сверток, в котором Джонни нашел записку, поймав его и открыв.
   Слово «беда», вот что было написано на маленьком, белом клочке бумаги. Дед молча думал, ни на кого не смотря, а остальные тишину нарушить не решались. Трудно сказать зачем он тянул время, но это значило «война».
    Солнце уже садилось, в лесу было темно и к маленькой, еще пока освещенной полянке, в десяти километрах к северу от частокола, вышли пятеро. Не то что бы они сами вышли, скорее лес стошнило ими на поляну, где им суждено было остаться навсегда. Четверо лежали как без чувств, но старшина северного поста, давно перестав считать свои потери в пути, гордо стоял на коленях и ум его был извращен дымом, что он курил час назад.
   Ему становилось все хуже, и он уже не видел яви. У него в глазах мир был коричнев, страшен и не конкретен в своей материальности. Звуков не было. В нем было очень тяжело находиться и лишь маленький, но быстро растущий предмет прямо перед ним, схожий с чем угодно как ему показалось, слегка вызывал уставший интерес. Спустя секунду предмет вырос до неба и закрыл всю вселенную. Он наполнял всё и даже его самого. Последовавшая резкая вспышка света в глазах воина убила страшный коричневый мир и реальность приняла материю, в последний миг до конца, дав ему осознать смерть.
    В начале ночи за частоколом по прежнему были четверо, но планы несколько изменились. Дед решил выйти не утром, а после полуночи. Выйти на север и дать бой неприятелю, не зная его в лицо, что для троих молодых друзей было особенно заманчиво! Уже осознав чувство долга, каждый из троих хотел встретиться в лесу с тем, кто пришел к ним с оружием с севера.
   За ужином, приготовлениями и сборами, дед и его ученики легко дождались полночи. Птица была отпущена, а волчонок, в этот раз, был оставлен на улице, и его корыто обрело новое место снаружи, наполненное свежей водой. Выйдя за соком Пешавара, все уже были одеты, на них было их оружие, и перед вылазкой за ограду, сбор снадобья было последним, что они сделали внутри.
   На границе леса, что примыкает к частоколу с юга, из под упавшей набок березы, на свет полуночной, уходящей луны, явились четверо мужчин. Старик вернул мелкое деревцо на место, и они выдвинулись. Тогда, несколькими днями ранее, бесшумно идущих по лесу охотников можно было сравнить с тенями, но пробираясь сейчас, это скорее были призраки тех теней.
    Солнце, еще не появилось с востока, но уже начало новый день, когда к старым, крайним развалинам Юза, медленно подходил согнувшийся в дугу старик. Его лицо осунулось после бессонной ночи пути, а руки дрожали, крепко держа длинный тряпочный сверток. Город встретил его спящим, как и городская стража, и через четверть часа, старик уже блуждал каменными постройками ушедших лет, в поисках места, что он выбрал годом раньше.
   Ни большая уличная собака, ни случайный ранний прохожий, что встретились ему на пути, не смогли отвлечь его ни на секунду. У него была цель. И спустя полчаса дороги, поросшими травой тротуарами и улицами, он вышел к старой постройке в три этажа, что была в четырех кварталах от рынка. Рынок был по ту сторону от дома, если это можно было так назвать.
   Голый камень, с отверстиями и проходами, и с торчащими из него, словно огромные иглы, железными прутами, - вот что было названо домом. В темноте парадного входа скрылась фигура. Неслышными шагами старый человек преодолел сходы, оказавшись под крышей. Крыша представляла собой квадратную, почти ровную площадь из камня с дыркой в полу, через которую наружу выбирался старик с тощим, тряпочным свертком.
   Разместившись на крыше горизонтально, старик и винтовка представляли собой странную для этого времени картину. Начать можно с того, что на территории Кряжа всего осталось с десяток длинных стволов, и местный житель давно отвык от такого зрелища.
   Вся эта дивная картина на крыше воплощала следующую затею. Стреляющий должен был, пуская пулю в узкий проход между домами, на расстоянии в 700 шагов, попасть в окно, за которым будет сидеть человек. Человек должен умереть.
В комнате старого здания, стены и окна без стекол были плотно увешаны коврами и шторами. Возле утреннего стола с кувшином молока и тарелкой горячих, пшеничных лепешек, неспешно кружилась девка. Заканчивая приготовления и уборку, она, своими тощими руками, отдернула в сторону шторы, и все пространство тут же наполнилось светом с восточного неба, озаряя спешно входящего в комнату Первого ГоловУ.
 - Юлька разрешила новый день! – выкрикнув в адрес никого, и с хохотом промчавшись через всю комнату, он начал принимать процедуры у рукомойника. Спустя минуту он уже седлал свой оббитый мехом и шкурами трон, собираясь плотно отзавтракать перед поездкой в Сталин.
Примерно в это же время, под прямыми лучами солнца, на крыше уже было совсем тепло, и дрожь рук давно покинула старца, как будто ее и вовсе не было. Сейчас он лежал обездвижено, полностью расслабившись, устремив свой взгляд в крохотное, со спичечную головку, окно, через прицельные приспособления винтовки. Они были просты, и было их всего два. Планка и мушка. Вторая была строго над выходом пули в конце ствола, - крохотная вертикальная палочка, окруженная маленьким кольцом. Планка представляла собой подвижную деталь и выбирала расстояние выстрела, находясь ближе к глазу. Отметка планки стояла на цифре 7, и все давно было готово, когда в окне одернули шторы. Оттянув до предела затворную раму на себя, старик ловко подхватил с тряпок патрон и вставил его в патронник через создавшееся в винтовке отверстие. Отпустив натянутую рукой деталь винтовки, он с громким щелчком привел оружие к бою. В окне мелькнули головы на маленьких тельцах, но его план заключался в следующем: в комнате стоит стул, на стуле будет сидеть человек, его нужно убить и никого более.
   И вот, там, внутри окна со спичечную головку, одна маленькая, размером с острие иголки, голова, осталась в проеме и двинулась не в стороны, а вниз, и замерла, еле выглядывая над нижней линией. В эту секунду старец с винтовкой уже не дышал. Собрав три точки прицеливания в одну, он нажал на курок.
По каменным сходам, увешанным старыми коврами и тряпками из плотных, ярких тканей, вверх бежали люди. Трое из стражи, на ходу дополняя свой обязательный, военный наряд, не смогли угнаться за толстым, невысоким дядькой, что уже проворно вбегал в зал Первого Головы. Им всем открылась страшная картина, ужас смерти человека, застреленного в голову с винтовки.
   Троим стражникам с расстегнутыми кителями, девке в платье, и толстяку невысокого роста, Первый Голова, без головы, танцевал свой последний танец, лежа на полу.
- Что случилось!? – завопил толстяк на бедную девку, тень которой сейчас стояла в другом конце комнаты и уже не кричала.
   С серым лицом, под цвет своего грязного, короткого платья, смотря в никуда и не шевеля губами, она изрекла несколько тихих слов:
 - Голова Головы взорвалась.
  Группы поиска, что бросили в город на поимку убийцы, уже переворачивали ближайшие, восточные дома, когда согнувшийся в дугу, бородатый старец, беспрепятственно минуя городскую стражу, вышел из города. Путь его лежал на север. Он был свободен от любых нош, неся на себе лишь старые тряпки.
    В пробуждающемся от ночной темени лесу, четверо людей, внимательно наблюдая за всем, что происходит вокруг, бесшумно и уверенно двигались к северным границам Кряжа. В пути дед рассказал охотникам о том, что в ста километрах вверх по карте от его нового дома, живет его старый друг, который и отпустил дедовскую птицу к своему хозяину, с тревожным посланием. В двух словах он описал им то забытое место, предлагая сначала дойти туда. На этом и порешили. 
   Было уже совсем светло, когда Джонни подал знак рукой, подняв ее вверх. Все четверо разом присели и Джонни заговорил, не отрывая взгляд от увиденного:
 - Там спереди люди на поляне, человек пять. Или спят или спрятались в траве. Нас не видят. – шепотом оповестил он друзей.
 - Наши? – вопрошающе прошипел дед, глядя на внука.
   Глаза Джонни на миг открылись чуть шире обычного, и он снова, шепотом, продолжил:
 - Они все мертвы.
Теперь уже на самого зрячего смотрело три пары глаз. Дед снова спросил:
 - Еще есть кто?
 - Нет. – уже в полголоса, выравниваясь, ответил ему молодой охотник.
   Дед, вскочив на ноги, устремился туда, куда еще несколько секунд назад был направлен взор его внука.
   Картина там открылась следующая. Поляна, в самой глуши леса, шагов в десять от края к краю, стала могилой пяти молодых солдат, которые пали вчера, тут, на этом месте. Алекс, сразу признав знакомцев, что давеча бывали у частокола, продолжал хранить молчание. Охотникам, после небольшого осмотра, хотелось верить только в одно, - в то, что эти парни с Кряжа, перед смертью, за себя постояли, но следов борьбы так никто и не нашел.
    Уже в ближайшем пути старый послал вперед Виктора, который ветром умчался в отрыв на сто шагов. Переполняемый злостью после увиденного на поляне, дед решил действовать теперь очень решительно и беспощадно. А еще, он явно не договаривал своим спутникам и это уже чувствовали все. 
    К вечеру дня убийства, в зале с коврами и большими шторами, за пустым, деревянным столом в центре комнаты, сидело уже человек десять. Никто не пил. Ни ел. Все думали, что делать дальше. Старший стражник, брат усопшего, сестры, ближайшие друзья и не высокий, толстый мужик, что отвечал за деньги, сегодня штор больше не открывали. Девка в платье домывала полы, горела свечка, и за открытыми дверями в зал собиралась толпа. Никто не входил, все просто слушали.
   Первым, после начала сбора этого совета по спасению ситуации, решил заговорить брат покойника и в игру вступили козыря крови и родства, которым на смену приходили слезы горя и долга перед родиной. После него, так никто больше и не решился говорить.
   Уже темнело, было поздно, и люди решили. Брат Первого Головы стал Первым головой. К концу недели все ждут дядю умершего со Сталина, а сейчас пора разойтись и успокоить остальных. Мирно расходясь, люди переставали шептаться, и к темноте все успели по своим домам.