Крылатая. Небо для двоих

Глава 1

Раздели со мною небо,
Звезды, солнце, порывы ветра.
Подари мне крыльев трепет,
Без тебя я взлететь не сумею.

Я твоею бронею стану,
И от жизни тягот укрою,
Разделю беду и радость.
Лишь бы ты была со мною.

Прошел уже месяц со дня смерти мастера. Нуир опустел наполовину, так как большинство студентов разъехалось по домам, оставив горожан копить душевные силы для нового учебного года. Преподаватели тоже или разъезжались по делам, или же окопались для научных изысканий в подвалах Академии. Нука, так тот сразу после экзамена скрылся.

Жизнь изменилась. Теперь лавка фактически принадлежала мне и благосостояние семейства зависело ныне тоже от меня. Я отвечаю за изготовление снадобий, ведение дел и все прочее, чем ранее занимался мастер. Лист и Уля, естественно, всегда рядом, готовые помочь. Листик теперь моя правая рука и официальный алхимик нашего маленького предприятия. Его лицензия спасла лавку Болота от краха.

Только вот заниматься в кабинете мастера все еще тяжело, слишком свежи воспоминания, слишком сильно болит душа. Я знаю, что справлюсь, я и раньше справлялась, эта потеря, увы, не первая, и, как взрослый человек, я осознаю, что не последняя. Терять близких всегда больно, а терять тех, кто помог вернуться к жизни - втройне сложнее. Но я смогла выжить после потери отца, научилась смеяться, радоваться, жить, в конце концов. И эту потерю я переживу, перестрадаю, переплачу, но ради тех, кто рядом, снова буду той Данной, к которой они привыкли, веселой и радостной. А боль? Я снова ее спрячу от всех. Она осталась глубоко в душе, там, где даже я ее не разгляжу, прорываясь лишь ночью хороводом кошмаров, к которым я уже тоже привыкла.

  Ветер ударил в лицо, неся аромат цветущих лугов и брызги бегущей вдаль реки. Прикрыла глаза, подставляя щеки его ласковым касаниям, и на душе стало немного легче, пускай самую малость, но легче. Я сидела в одной из наблюдательных башен Нуирской академии и читала учебник. Башни предназначались для ночных наблюдений за звездами, так что днем здесь было пустынно и безлюдно, только ветер свистел, гуляя по коридорам. Сидя в оконной арке и прислонившись к холодным камням, я любовалась раскинувшимся внизу пейзажем. Солнце ласково грело плечи, самозабвенно орали воробьи под крышей, шумела река, срываясь с обрыва, шуршали страницы книги у меня в руках. С моего насеста открывался вид на Нуир с его черепичными крышами, резными флюгерами, мощеными улочками, пятнами клумб и скверов. Вдали виднелся лес, серо-зеленой стеной темнеющий за городом. Цветущие тополя засыпали улицы пухом, отчего казалось, будто в город снова пришла зима. Ветер подхватывал пушинки и уносил их прочь, дабы уронить на городские мостовые, запутать в кронах деревьев, бросить в колодцы. А потом их сметут или сожгут, и следа не останется от маленьких белых комочков, некогда захвативших город.

Так и все мы, словно эти пушинки, проносимся по жизни, покорные ее переменчивому нраву, на время меняя что-то вокруг себя, а после так же бесследно исчезаем. А мир продолжает стоять, безучастный как к нашему появлению, так и к исчезновению, встречая новых гостей, чтобы вскоре позабыть и их. Вот и мастер ушел, оставив в сердцах близких боль от потери. А мир? Мир продолжает жить, и мы живем с ним, научившись терпеть боль потери. А я все так же ношу на могилу мастера полевые цветы, все так же храню в его кабинете милые безделушки и старый гримуар на краю стола. И кажется, что жизнь не изменилась, пускай немного, недолго, но этот самообман утешает.

По утрам стало безумно одиноко без ранних визитов хмельного Ждана. Его уход остался для города почти незамеченным. Странный, смешной пропойца, который, как оказалось, не был никому нужен. Его одинокую могилку поначалу проведывали, а после забыли, как и о самом мастере. Дружил со странным целителем только мастер Болот. И я ношу цветы на одинокую могилку Ждана, когда проведываю могилу Болота. Не могу смотреть, как одинокий холмик зарастает сорняками, словно и не было Ждана вовсе. Мы живы, пока о нас вспоминают, пока мы живем в чьих-то сердцах. И я помню, стараюсь не забывать ни Ждана, ни Болота. К ним я хотя бы могу приходить на погост. А отец? Где его могила? В общей яме с другими казненными в крепости? Нет даже места, куда можно прийти и поплакать. Привычно сглотнула подступившие слезы и, тяжело вздохнув, вернулась к чтению книги.

- Прячешься? - раздался голос за спиной.

Вздрогнула от неожиданности. Задумавшись, даже не заметила, как он подошел.

- Абстрагируюсь, - улыбнулась я подошедшему дракону. - В лавке тарарам, а мне знания углублять нужно.

- И как? Выходит?

- Частично.

Дорхе подошел к окну и, прислонившись плечом к стене, принялся разглядывать открывшийся вид. Мне было хорошо рядом с ним, а он с готовностью составлял компанию, стоило только согласиться. Мы стали приятелями. Может, в дальнейшем станем друзьями? На большее со стороны дракона я не надеялась. Может, все и к лучшему? Что ждало бы нас, зайди мы дальше? Недолгие встречи, болезненное расставание, а потом случайные столкновения, неловкие взгляды, стыд. Я часто видела, как распадается дружба, стоит перейти черту, и те, кто был близок друг другу, став парой, а потом расставшись, уже не могут вернуть былой непринужденности общения. Я сделала выбор и приняла дружбу дракона, посчитав, что она позволит мне дольше быть рядом с Дорхе. А симпатия? Была ли она у него ко мне? Сколько бы продлился наш роман? Нет, пускай уж тлеющий уголек счастья, чем яркая вспышка, а потом пожарище рухнувших ожиданий. Я не хочу быть смешной девочкой, влюбленной в дракона. Одна из многих, и не самая яркая. А так есть шанс стать к нему ближе, пускай и как друг. Малодушно, знаю, но это сильнее меня.

Дракон плавно сменил позу и теперь стоял у окна, упираясь руками о края арки, а я оказалась зажата между открывшейся за окном пропастью с одной стороны и статной фигурой Дорхе с другой. А ветер свистел, ударяясь о каменные стены башни, кричали в небе птицы, ревела вода далеко внизу. И у меня заходилось сердце от того, что Дорхе так близко, и этот полюбившийся запах табака и дыма, едва уловимый и такой волнующий. Ветер трепал мои волосы, бросая пряди в лицо, рвал страницы книги, вздымал, словно парус, подол платья. А солнце играло в фиолетовых глазах змея, делая их похожими на самоцветы. Искрящиеся смехом, загадкой, каким-то мальчишеским озорством. Дорхе наклонился ниже, выглядывая в окно, светлые, выгоревшие пряди его волос скользнули вниз, коснулись моих сложенных на коленях рук. В пальцах закололо от желания коснуться их, пропустить сквозь пальцы, прижаться к ним щекой, провести по ним ладонью.