Крыжовник.

Крыжовник.

Я помню себя примерно лет с 2,5 - 3. Но в памяти всплывают и совсем невероятные воспоминания. Я помню, что мне тепло и уютно на маминых руках, кругом синяя-синяя вода и мы на корабле. Корабль белый, до рези в глазах и меня захватывает восторг. Мама сказала, что мне не было еще года, когда она с отцом плавала на «Метеоре» по Волге. Как я могу это помнить?

Я много времени жила с бабушкой на «Крекинге» - так назывался поселок при нефтеперерабатывающем заводе. У бабули там была комната в коммунальной квартире с 3 соседями, в стареньком двухэтажном домике. В нем были скрипучие большие двери, оконца делились на четыре тонкие составные секции, а в подъезде была широкая деревянная лестница, на которой мы играли. В квартире были удобства, а под окном росла большая акация, когда она цвела, в комнату врывался дурманящий сладкий аромат.

Чрез дорогу, совсем недалеко от дома у бабушки был крошечный садик. Там росло дерево моего детства – яблоня «Мальт». Ее раздвоенный ствол с теплой шершавой корой был и мотоциклом, и самолетом, и даже неведомым летающим чудовищем, уносящим меня на своей спине. Яблоки были огромными и не умещались в ладошках. Или ладошки были еще очень маленькими? Я могла торчать, сидеть, висеть вверх ногами на дереве все время пока мы были в саду, бабуля снимала меня с дерева и мы шли домой. Еще в саду была невероятно вкусная вишня. Сестра научила меня есть ее прямо с дерева, не срывая, к концу сезона деревья пестрели засохшими бобками без ягод.

Вся заготовка на зиму была из этого садика. Бабушка засаливала помидорчики, добавляя в банку таблетку аспирина, квасила капусту и огурцы в бочках. Погреб, где все это великолепие хранилось, находился в сарайчике напротив дома, там же и была моя игровая, там же летом спали родители, потому что в комнате было тесно и душно. Родители, поженившись, жили с моей бабушкой, но когда родилась я, у них уже была своя квартира.

Бабуля была уже в возрасте, но все равно ухаживала за садиком, нас – внучат ей регулярно подкидывали на воспитание, и частенько в саду развертывались нешуточные баталии. Моя старшая сестра и двоюродный брат Димка были основными возмутителями спокойствия в нашем маленьком мирке, а я как самая младшая в расчет не бралась, слишком была мала. Бабушка трудилась, а наша шайка ей «помогала», то морковку понадкусываем и назад в грядку запихаем, то слопаем всю ягоду, невзирая на спелость. Как она с нами справлялась – можно только удивляться. Заводилой и идеологом всех пакостей была Ленка, а свалить все можно было на меня, так как я еще ни врать, ни оправдываться не умела.

Бабушка частенько мучилась головными болями, видимо давление у нее было не шуточное. И вот как-то раз ей во время прополки грядок стало совсем плохо. Едва разогнувшись, она потеряла равновесие и, не успев ни на что опереться, села в куст крыжовника…

Поворочавшись и поняв, что сама встать не может она позвала на помощь – Лена, Дима помогите встать.

Надо сказать, что сестрица в детстве была тощей и мелкой егозой, а братец хоть и был вполне кругл и упитан, но был медлительным и совершенно не спортивным мальчиком. И вот эти «супер помощники» схватив бабку за протянутые ладони, стали тянуть ее из крыжовника. Сил, естественно, не хватило и бабушкины ладони выскользнули из детских рук. Едва приподнятый над колючками многострадальный бабулин зад, опять смачно плюхнулся на прежнее место. Эта процедура повторилась два или три раза, пока совершенно ошалевшая, да чего уж там, озверевшая тоже, бабка совершенно не пришла в себя. Перевалившись на бок, она встала на карачки и поднимаясь схватила первую попавшуюся хворостину. С шумом и криками – поганцы такие! – она какое-то время гоняла, скачущих как кролики и ехидно хихикающих внуков по саду. Давление – как рукой сняло.

Я стояла возле емкости и наблюдала за гонками, участия не принимала, была очень занята – ела малину, которую заботливая бабуля мне насобирала в кружку. Ягодки надевались как шапочки на пальчики, а потом я отправляла их в рот. Малина была крупной и очень сладкой, как бабушкина любовь и забота.