Кухонный разговор

Кухонный разговор

На кухне темно и душно, за окном уже давно царствует Ночь, Великая Матерь кошмаров и сновидений. Лето выдалось какое-то неправильное для средней полосы. Удушливое и жаркое. Дождя не было так давно, что хозяйка маленькой квартиры на пятом этаже начала задумываться, а бывает ли он вообще. От настольной лампы, больше похожей на торшер эпохи модерн, света было ровно столько же, сколько от горстки светлячков, пойманных любопытным мальчишкой в банку. Впрочем, хозяйка не жалуется, ей, быть может, и вовсе темноты хотелось, да боится бутылку до чашки не донести. Рука, привыкшая к писательскому ремеслу, отчаянно не желает держать сосуд истины ровно, обещая уронить драгоценные капли мимо без пристального наблюдения. Вот и следят за этой бледной предательницей две пары глаз.

- Оброс, – обронила Сказочница, следя за тем, как накренилась бутылка, к счастью, над чашкой хозяйки. Щербатый на один бок обитатель сервиза пускал винные пузыри и, должно быть, видел сто первый алкогольный сон.

- Работы много, – почесал заросший щетиной подбородок Чёрт, отрывая взгляд от подрагивающей руки собеседницы.

Бутылка тут же дёрнулась в ослабевших пальцах, и заветный носитель истины щедро мазнул красным по столу. Сказочница досадливо чертыхнулась и небрежно бросила на лужу три исписанных листа. Чернила, выводившие неровные строчки очередной истории, нервно вздрогнули, но выстояли, чуть расплывшись в очертаниях.

- Скотина ты, – бросила писательница недовольно и добавила к «кровавому» натюрморту ещё один лист. В очередной сказочной истории прибавилось вина и быта, но что поделать, когда салфеток нет, впрочем, как и желания творить дальше. – Где твоя магия, Рогатый? Договор твой какой-то односторонний получился, только тебе с него выгода.

- А, то как же. Твоя пропитая душа и три ведра стекла, непременно, стали для меня отличным капиталом, – хмыкнул Чёрт, дёрнув ухом, вполне себе обычным, почти человеческим. если не приглядываться к тёмным кисточкам на раковинах. – Сказочница Ганса Христиана!..

- Вот именно, что нет! Не верят люди мне больше! Совсем. Где этот чёртов договор? – Сказочница сощурилась и поднялась с табуретки, ощущая, как пол пошёл под ногами волной, точно море в прилив, лизнув босые ноги крошками от печенья и отхлынув. Протянув руку, писательница вслепую пошарила на полке, силясь отыскать документ, чтобы ткнуть им Рогатого промеж ушей или куда получится, учитывая рост оппонента. Пресловутая бумажка совершенно не желала находиться. Зато вместо неё с полки посыпался мелкий хлам: пыльца фей, осыпавшая женщину как ёлочную игрушку блёстками, заговорённое гусиное перо и, наконец, волшебное зеркало, со звоном разбившееся об угол стола. – Ну всё, теперь уже точно жди беды. А хотя, чего ждать? Вон же сидишь.

Чёрт засмеялся, обнажая в клыкастой улыбке свои тридцать два, а может и все двести восемьдесят – писательница ни за что бы не рискнула их пересчитывать – зуба. Сказочница засмотрелась, борясь с желанием плюнуть в довольную физиономию. Не увенчавшиеся успехом поиски пришлось свернуть и вернуться к прерванному занятию, пока ещё наполненность бутылки позволяла.

- Лыбится он, упырь клетчатый, – проворчала Сказочница, недовольно плюхаясь обратно. Табурет покачнулся, но выстоял, недовольно притопнув деревянной ногой.

- Почему клетчатый? – заинтересовался вышеназванный упырь, подобрав разбитое зеркало и с интересом уставившись в уцелевший осколок. Озвученного орнамента на довольном лице, к великому сожалению писательницы, не появилось.

- Так и знала, что против кровососа ты возражать не станешь, – пьяно хохотнула хозяйка квартиры, смахивая с руки светящуюся пыльцу – всё равно без толку собирать. Тут саму бы кто собрал да вынес на помойку. С такими-то сказками. – Урод ты моральный, а не чёрт.

- Как будто это мешает, – пожал плечами Чёрт, собирая осколки зеркала обратно в раму с педантичной сосредоточенностью, от которой у Сказочницы сводило зубы с первой встречи с этим Рогатым делягой. – Говори лучше, пока не надралась, что у тебя опять приключилось?

- Ты ещё спрашиваешь? – от возмущения писательница подпрыгнула на табурете, который натужно скрипнул, возвещая о скорой своей кончине, вероятнее всего безвременной, потому как производители ему обещали минимум десять лет службы. – Мне люди не верят, слышишь ты или нет, фавн-переросток?

- Попрошу без оскорблений, – бросил мужчина, не поднимая головы, и на разошедшуюся было Сказочницу будто бы ушат ледяной воды вылили. Она сипло выдохнула и дёрнулась всем телом, нервно заламывая руки. – Твои истории нравятся людям, они их читают, следовательно, верят. Условия сделки соблюдены.

В воздухе перед самым носом хозяйки кухни появился злосчастный договор, переливаясь антрацитовой тяжестью строчек на пожелтевшем листе.