Куколка

Глава 1-1

Упрямство — не лучшее качество. Но иногда оно просто помогает выжить.

Я поспорила со знакомым, что тоже смогу поступить в звездную академию. А когда оказалось, что мне не хватает для поступления баллов, от отчаяния решилась на крайне опрометчивый шаг.

Это сработало, я поступила. Но на совсем другой факультет. И я оказалась перед выбором: спасовать и вернуться на Землю, поджав хвост, или доказать всей Вселенной, что землянки способны на все. Особенно киллу с равнодушными глазами. Он должен знать, что из каждой куколки рано или поздно вылетает красивая бабочка…

— Мне очень нужно поступить! — выпалила я срывающимся от волнения голосом и, стараясь не смотреть в шоколадные, но такие холодные глаза, одним движением содрала с себя майку.

Климат-контроль исправно работал во всех помещениях академии. И сейчас я, оставшись в одном невесомом кружевном бюстике, немедленно покрылась пупырышками. А может быть, это было не от холода. Вернее, от холода, но не воздуха, а чужого взгляда.

— Не понял?.. Это еще что за демарш, абитуриентка? Вы что себе позволяете?

Мужской голос был холодным, как мое любимое лакомство. И равнодушным, словно перед ним стояла статуя, а не живая и вполне себе привлекательная девушка. Будто я сейчас не разделась перед ним, а предложила… ну, не знаю, купить пояс от ревматизма. Но вопрос прозвучал. И мне было необходимо хоть что-то на него ответить. Иначе точно все будет зря.

— Я на все готова ради возможности учиться в вашей академии! — воскликнула, стараясь подавить нервную дрожь в голосе и желание обхватить себя руками за плечи. — Я буду очень-очень стараться!

Темноволосый смуглый мужчина, остриженный под популярный у военных «ежик» смотрел на меня с неудовольствием в глазах. Но с абсолютно равнодушным лицом. И «блестящая» идея затащить кого-то из сотрудников Первой Звездной в пустую аудиторию, соблазнить, а потом уговорить записать меня на летный факультет, уже переставала казаться мне таковой. Минут пятнадцать назад я, как и другие абитуриенты, ознакомилась с вывешенными в вестибюле центрального корпуса академии списками поступивших. И не нашла в них своего имени. А вот имя Павелика Шаххерта было. На третьей строчке сверху. Как одного из самых лучших и перспективных студентов. Тьфу ты, кадетов. А ведь именно со знакомства с ним и началась эта история…

— Вы должны были постараться на вступительных экзаменах и продемонстрировать приемной комиссии все свои таланты и возможности, — равнодушно-вымораживающе отозвался этот тип. — Чтобы вас могли беспристрастно оценить и зачислить на обучение. На меня можно не тратить свое красноречие. — Если бы я не смотрела прямо в лицо своему собеседнику, как когда-то учили на курсах по достижению успеха, то вряд ли бы заметила эту легчайшую гримасу неудовольствия. Даже не гримасу, а ее тень. — Возвращайтесь к родителям. Потратьте год на повышение собственной подготовки. А в следующем году…

— Я не могу вернуться к родителям, — перебила я препода, чувствуя, что холод, заставляющий мою кожу щетиниться пупырышками, постепенно проникает внутрь меня, заползая в душу. Ну почему в моей жизни все не так?!

— Это еще почему? — препод уже не скрывал своего раздражения из-за необходимости терпеть меня. Зря он так. Вряд ли в его жизни были девушки, красивее меня. А я бы честно отработала свою часть сделки.

А препод уже с легким налетом нетерпения все ждал ответа. Вот же!.. Настырный.

— Их… больше нет, — выдавила я в ответ. И все-таки проиграв битву отчаянию и унынию, обхватила себя за плечи руками. Смотреть в ледяные, как мороженое, шоколадные глаза, больше не было сил.

Честно говоря, я думала, что этот непрошибаемый чурбан после моих слов пробормочет формальные слова сочувствия, торопливо обойдет меня по самой дальней траектории и покинет аудиторию, в которой мы «разговаривали». Все мои знакомые мужики боялись подобных моментов как огня. Даже Павелик, который был хорошо знаком с моими родителями и братом, и тот, узнав об их гибели, скороговоркой пробормотал картонные слова сочувствия, а потом сбежал. Но этот препод меня удивил:

— Что случилось? — слегка приподнял он смоляные, немного широковатые для его лица брови. А потом поморщился: — Да оденься ты! Пока не простыла до свидания с медицинской капсулой…

Поскольку после всего, что прозвучало в стенах этой аудитории, надеяться соблазнить этого непрошибаемого сухаря было просто глупо, я торопливо подхватила майку, вывернула ее и натянула на себя. Сразу стало немного теплей. Или просто легче стоять под этим непроницаемым взглядом. И даже нашлись силы снова посмотреть в замороженные карие глаза:

— И родители, и брат, и дедушка находились на «Гренке»…

Глаза препода из ледяных превратились в колючие:

— Фамилия!

Ну надо же… Вот когда его проняло!

— Они не были военными, — покачала головой. Сердце снова стиснуло от горячей, просто обжигающей боли. — Отец и дед — ученые-исследователи. А мама… Мама всегда им помогала…

Я умолкла на полуслове, потому что спазм пережал горло, а на ресницах повисла первая слеза. Семьи не стало две недели назад. Когда я уже «сдавала» вступительные экзамены. Об их гибели я узнала, выйдя из аудитории после экзамена по математике. И так было тошно, я плохо знала этот предмет. А тут еще сообщение о том, что станция «Гренк» была расстреляна пиратами и взорвалась. Не выжил никто. Помню, что в тот миг, когда я читала это сообщение на смарткомме, Павелик в очередной раз с умным видом что-то вещал на тему блондинок и космоса. И вдруг резко заткнулся. Лишь спросил испуганным тоном, что со мной.

— Фамилия! — чуть резче, чем в первый раз, повторил препод.

И я сдалась. Хочет знать фамилию? Да пожалуйста! Все равно это никакой не секрет.

— Гусевы, — выдохнула, пытаясь одновременно избавиться от комка, перекрывавшего горло. — Дед — Аарон Гусев, отец — Михаил Гусев. Мама…