Кукушки не рассказывают сказки

Пролог

— Ниже.

Соня выдохнула, приоткрыв губы, и охнула, когда он без возражений послушался, резко склонился и поцеловал за ухом. Лизнул возбужденную кожу и, не останавливаясь, проложил дорожку обжигающих поцелуев вниз по шее, двигаясь к груди.

Мужские руки, как и губы, блуждали по хрупкому телу. До боли сжали ягодицы, сместились к пояснице. Пересчитав выступающие позвонки, рванули вверх, и широкая горячая ладонь зарылась в волосы. Другая обхватила женское лицо.

Шершавый кончик большого пальца слегка оцарапал нежную кожу губ, чуть надавил, и Соня без смущений приоткрыла рот. Стрельнула взглядом, столкнулась с пылающим мужским и, глядя в самую глубь разжигающегося пламени, коснулась пальца языком и сомкнула губы. Среди стен крохотного помещения задребезжал мужской приглушенный полу рык, и Соня усмехнулась.

— Боже…

Слова, не слушаясь, вырвались из припухших губ, когда она почувствовала огонь, который липкой паутиной разошелся по телу после жаркого поцелуя в верхнюю часть груди. Непослушные нетерпеливые пальцы сдвинули тонкую ткань платья, за ним кружево бюстье, и уже через секунду язык нарисовал известные только ему причудливые, сводящие с ума узоры.

Живот свело спазмом удовольствия, и следом за мужским стены сотряс женский вздох.

— Это… я… м-м-м… — слова путались и никак не желали складываться в связные предложения. — Как ты это делаешь?

Рациональная часть мозга, та, что отвечала за ум и логику, ждала ответ. Другая, предохранители которой расплавились под напором мужской ласки и желания, не хотела, чтобы все прекращалось ни на секунду.

— Я просто знаю тебя лучше других, — шепот коснулся пылающей от возбуждения груди. По влажной коже побежали мурашки. — Где? — короткий поцелуй. — И как? — еще один. — Тебя ласкать.

Она слышала, кажется… Но это не точно. Мысли стройными рядами давно покинули голову. Сейчас в ней была приятная пустота, в то время как низ живота свело от напряжения.

Соня крепче прижалась к мужской груди и всхлипнула: из-за одежды она не смогла почувствовать ее твердость и жар. Потянулась к ежику коротких волос, дернула и тут же направила макушку вниз. От тихого смеха, разрезавшего искрящую страстью тишину, краснея отмахнулась. Поцелуй согрел центр грудины, пупок и двинулся ниже. Она снова, прикусив губу и прикрыв веки, замычала от предвкушения.

— Что тебя, Сонька.

Его выдержка была на пределе. Соня чувствовала мужское возбуждение и улыбалась. Ничего не могла с собой поделать, когда пальцы бродили по горячим, иссеченным сухими мышцами плечам, а бедра прижимались к напряженному паху.

Внезапно уха коснулись посторонние звуки. Они вырвали из тумана страсти и желания и обрушили на плечи реальность. Соня замерла и прислушалась, а затем резко дернулась в сторону от мужских ласк, припав к стене голой спиной. Холод мгновенно коснулся чувствительной кожи, и она сглотнула. Испуганный взгляд просканировал помещение, столкнулся с все еще наполненным желанием мужским, и Соня зажмурилась.

Она откинула голову, ударилась затылком о стену. Схватилась за тонкое кружево и вернула на место, прикрыв грудь. Следом поправила платье.

— Ты чего?

— Ч-что мы делаем? — она вскинула влажный взгляд, в котором мгновение назад искрило. Сейчас в нем клубились стыд и тревога.

— Ты шутишь? — она молчала и судорожно поправляла одежду. — Да, ладно, Сонька… Ты серьезно спрашиваешь?

— Это неправильно, — Соня прошипела и сделала рукой круг в воздухе.

— Что неправильно? Хотеть любимую женщину?

— Не говори так! Господи!

— Да как так? Что на тебя нашло?

Воздух, который пах возбуждением и успел заполнить комнату и легкие, заискрил непониманием. За стеной снова послышались звуки разговоров, и Соня вздрогнула.

— Мы не можем сделать этого. Не можем. Люди… они не поймут и никогда не понимали такого.

— Какие люди?..

Происходящее напоминало глупую шутку, но слезы, скопившиеся в уголках женских глаз, кричали о серьезности.

— Общество! Нас будут осуждать. Как только узнают, — он дернулся, и Соня подняла руку, не позволяя коснуться себя, — а люди обязательно узнают. Нас не ждет ничего, кроме осуждения. Как же ты не понимаешь?

— Да плевать на общество, Сонь. Я тебя люблю, а все остальное не важно.

— Мне важно, — она сказала негромко, прекрасно осознавая, что словами причиняет боль. Смахнула упавшие на лицо волосы, буравя взглядом пол. Встретиться с глазами любимого мужчины впервые в жизни было страшно. — Мы живем не на необитаемом острове, а среди миллионов людей. И в людском муравейнике нормы морали стоят выше чувств… Мне жаль, но нам придется смириться.

Она подхватила валяющуюся на полу сумочку и выбежала, оставив в после себя трещину в мужской груди, которая сжалась от приступа фантомной боли. В очередной чертов раз.

Соня была его наказанием. Сладким и ядовитым, испытав которое хоть раз, ты всегда возвращаешься за добавкой. И этот самый миг плевать на все: осуждения, слухи и мораль.

Важно лишь одно — любым способом получить новую порцию.