Купальная ночь

Купальная ночь

Красная девка зелее искала…

Знают взрослые и дети… что еще десять лет назад шла по Империи война. Однако пришли к согласию наконец побратимы, да объединились в Сердечную землю. Впрочем, не было выбора у короля нашего, не шедшего на уступки долгое время. Больно серьезный аргумент появился у Темнистого. Вы у деда Миряя спросите, он все знает.

– Так и какой же? – спросила Златоцвета – первая красавица деревни Полицветки: синеглазая, чернобровая, с косою до пояса. С фигурой ладной, росточка среднего. Жаль, ведьмочка.

– Дак, известно, какой, – дед Миряй потрепал седую бороденку. Пришел у матушки Глафиры мазь от болей в коленях просить, на травах да колдовским словом заговоренную. –  Сестра у нашего короля имелась. Красавица, умница, нрава кроткого. Ее Темнистый увидал, женой сделать захотел. Полюбилась ему с первого взгляда. Да только король наш заартачился и спрятал Голубу. У него на нее другие, политические, взгляды зародились, только внутренние. Верховный волхв Мстиль свататься приходил, поставил как условие. Дескать, король мне в жены сестру, а я тебе подчинюсь. Темнистый разозлился, стал войска собирать. Пять лет бились, да однажды Голуба взяла и убежала. Пришла сама к Темнистому, согласилась женой его стать. И через месяцок они мировую распивали, подписывали.

Да, совершенно неожиданно. Злате тогда шесть исполнилось. Жили они с матушкой у самого края деревни. Хозяйство маленькое держали: две коровки, десяточек курей, сад да огород. Колодец и лесок близко. Не тяжело без мужчины в доме, ведьмы ведь, народ ходит шепчется, но и за помощью хаживает. А все потому, что дочка у Глафиры нагулянная, не в браке рожденная. Позор-то какой! Но что мать, еще очень красивая, что дочь, не обращают внимания на досужие сплетни.

Это лето в Сердечной Империи (и кто такое название выдумал?) выдалось теплым, нежным и нежарким. Отовсюду пахло высокими травами и цветами, ласковый южный ветерок разносил их по деревне, заставляя всех девушек с нетерпением ожидать таинственную Купальную ночь.

– Не болтал бы ты, – сказала Глафира, появляясь с баночкой мази на крыльце. – Говорят, разъезжают по селам и деревням королевские проверяющие со стражей. Смотри, как бы плетей не надавали.

– Да кому я нужен, – крякнул дед Миряй. – Старый и немощный. Я тоже слышал. Молодых на службу в столицу собирают. С тех пор как объединились, они все время какие-то новые законы и технологии внедряют.

Бывшее северное королевство Темнистого, до глупого конфликта, приведшего к войне, считалось одним из самых развитых. Неудивительно! Там много колдунов, ведьм и нелюдей проживало, поэтому их побаивались. Ведьмы-то и у нас встречаются, а эти нелюди… Что из себя представляют? Чего только раньше не болтали: и младенцев едят, и кровь молодух пьют, и мертвецов из гробов поднимают, и с духами шепчутся. Тьфу! Вот и бабы в деревни кличут, мол, батька у Златы элементаль. А кто таков, не понимают. Лучше бы, как в местах покрупнее, грамоте учились. Это сейчас повально всех образовывают – тоже нововведение.

– Что ж, – вздохнула Глафира, нахмурив брови соболиные, – пора готовиться к Купальной ночи. Подружки твои, небось, прибегут. Как цветы на венки соберете, сразу домой, поняла, Злата?

– Хорошо, матушка, – покладисто согласилась девушка. Верно. Скоро появятся подруженьки. Хотят знать, кто суженный, гадать хотят.

Подружки прибежали через час, когда Злата выметала крыльцо и дорожку к калитке. Забава и Веселина, дочки деревенского старосты, старше на год, высокие, ладные, с длинными толстыми косами до самой земли, серыми глазами и бело-синими сарафанами, с красивой серебряной вышивкой. Обе девицы на выданье. Вон, как Пахом Пахомыч – староста – поскорее желает их в руки мужей сдать. Даже начал со старостами близлежащих деревень договариваться, а дочери ни в какую. Уперлись рогом и все тут. Веселушки и хохотушки, но крепкие и упорные, если видят цель, твердо к ней ступают. Горислава – известная на всю деревню гордячка и ледышка. Роста небольшого, волосы мягкие и шелковистые, точно шоколад, глаза темные, ореховые. Ее сарафан, будто пурпур королевский, а осанка, словно не пекарская дочка. Она всех кавалеров к себе не подпускает, цветов не принимает, на свидания не торопится. Прочие девки фыркают, мол, нос воротит, цаца. Адела, из многодетной семьи кузнеца, единственная девочка среди пятерых сильных братьев – широкоплечих, с пудовыми кулаками и серьезными лицами. Эти сами женихов к сестре не подпускают, оберегая от любых проходимцев. Девушка она приятная любому мужскому взгляду: глаза зеленые, волосы белые-белые, аки снег зимой, губы, будто вишни, а сама пышна и спереди, и сзади, талия узкая – руками обхвати.

Злата, как увидела подруг, метелку бросила, переоделась, взяла корзинку, да поспешили девушки в лес к особой колдовской поляне, что леший обыкновенно прячет от людских глаз. Поляна, окруженная широкоствольными дубами, радовала глаз палитрой ярких цветочных бутонов. Тут и огнецвет, алый и ярко-оранжевый, – для любви; и лунояр, белая мелочь с золотистой россыпью, – на удачу; и фиолетовые «петушки» – от раны и от мелких хворь; и синие с желтым «глазки» – для обретения потерянного. Леший что-то проскрипел, но пропустил девушек к сокровищнице леса, только из-за уважения к ведающей знаний. Златоцвета передала ему от матушки гостинцы в благодарность.

Свои венки подруженьки принялись плести на месте: Забава и Веселина на любовь из огнецвета, ромашек, одуванчика, с алыми лентами и бусинами; Адела – из «петушков», колокольчиков и вьюнков, с зелеными лентами и тонкими бусами – пожелание крепкого здоровья для семьи; Горислава – из лунояра вперемешку с полевым разнообразием и белыми лентами. Сама Злата плела венок из «глазок», надеясь, что ее отец обязательно получит весточку. Готовые венки заговаривали волшбой и секретными посланиями. Затем, набрав несколько корзинок цветов для гостий со всей деревни, поспешили домой. Основное действо начиналось в полночь у реки.