В классе при школьной доске служил Кусочек Мела. Обычный такой кусочек, я бы даже сказала – брусочек. Сначала он был стройный высокий блондин, но прекрасно понимал, что это ненадолго: он знал, что его работа, его служба, его высокое назначение, если хотите, - отражать на доске веками накопленную информацию. Чтобы дети увидели и запомнили, что «ча» - «ща» пишется через «а», а «жи» - «ши» пишется через «и», что а-квадрат плюс б-квадрат равно цэ-квадрат или «пифагоровы штаны во все стороны равны», и что «на тело, погруженное в жидкость»... Ну, короче, вы сами помните. Все это, как известно, пишется на доске мелом. Такая работа, вы понимаете, выматывает. Как тут не поистрепаться.
Однако Кусочек Мела гордился своей миссией и нес свою службу честно и с достоинством. Но однажды прекрасным весенним днем в класс вбежали три девочки младшего школьного возраста (класс, примерно, третий), переглянулись, хихикнули, схватили Кусочек Мела и сунули его в карман. Он, конечно, очень рассердился, но поскольку протестовать вслух не мог, то постарался развернуться в кармане самым неудобным образом, чтобы озорница начала его там крутить и перепачкалась. Пусть ей дома попадет! Но через несколько мгновений он забыл свою досаду и обиду, и вообще все на свете, потому что, вынутый из кармана, увидел своими глазами, как огромен и прекрасен мир. Он же писал обо всем об этом на доске, но даже не мог себе представить что оно на самом деле ТАКОЕ!!! Такое голубое, счастливое небо, одетое в белые пушистые облака; такое большое, такое яркое, радостное солнце; такие высокие деревья и светлая, словно умытая зелень листьев и травы! И сколько звуков вокруг! Птичий щебет, скрип качелей, детский крик и смех, стук мяча! Если бы у Кусочка Мела было сердце, оно, наверное, разорвалось бы от восторга.
А девочки, на которых Мел больше не сердился, начали чертить им на асфальте что-то, что они называли «классами». Ничего подобного Мел раньше не изображал, и ему стало интересно. Девочки принялись ловко скакать в этих «классах». В том классе, где раньше служил Кусочек Мела, скакание категорически запрещалось, но эти – совсем другое дело. Честное слово, так весело ему еще никогда не было!
Потом подошли мальчики и попросили мела – поиграть в «крестики-нолики». Девочки не были жадинами, и Кусочек Мела вновь отправился познавать неизвестное. Вскоре он понял, что по-настоящему победить в «крестики-нолики» нельзя, но мальчики так горячо сражались, что волей-неволей Мел поверил, что победа возможна, нужно только постараться. Он переживал, даже чуть крошился от напряжения мысли. Но все равно всегда побеждала дружба. «В принципе, ничья – это не так уж плохо», - думал Кусочек Мела, - «Ничья – значит Общая. Общая Победа!»
Но не успел Кусочек Мела порадоваться этой мысли, как к мальчикам подошел грубый верзила. Он сунул руки в карманы неопрятных штанов и плюнул прямо на «крестики-нолики». Мел не понял, чего верзила хотел от мальчиков. Видимо, у них не было того, что он просил. Тогда грубиян отобрал у них Кусочек Мела, еще раз плюнул и ушел со школьного двора.
Кусочек Мела даже представить себе не мог, что может быть разочарование и унижение большее, чем когда тебя отнимают силой. Однако то, что его ожидало впереди, было в сто... Нет, в сто миллионов раз хуже этого. Потому что, остановившись у какого-то забора, верзила взял мел и стал писать ТАКОЕ, что если бы Кусочек Мела умел краснеть, он обязательно бы это сделал. Какой стыд! Он, предназначенный нести свет просвещения, вынужден был выводить настолько грязные, неприличные слова, что ему, привыкшему к культурному обращению, казалось позором произнести их хотя бы мысленно! Ему вспомнилось, как он лежал в коробке с другими школьными мелками, какие они все были белые, уверенные в своем высоком предназначении. Он вспомнил класс и доску, на которой писал и гордился тем, что делает. И даже о девочках и мальчиках, что тратили его на сущую безделицу, хотя и такую веселую, он вспоминал сейчас с теплотой. Кусочек Мела понимал, что искупить свою вину перед обществом за такое оскорбление он может только одним способом: искрошиться! Прямо сейчас! Что с того, что мел – всего лишь посредник. ЭТО – написано им. И даже если никто его не осудит, он себя не сможет простить никогда!
Верзила закончил карябать мерзости, заржал и бросил несчастный Кусочек Мела. Тот не смог ни раскрошиться, ни разбиться.
Потресканный Кусочек Мела лежал на дороге и молча плакал от стыда и унижения. Он был уже совсем маленький и потому казался себе совершенно никчемной вещью. Как просто одним гадким поступком, пусть даже невольным, перечеркнуть все былые заслуги. И Кусочек Мела понимал, что ничего уже исправить нельзя. Лежа на грязной земле, он смотрел в высокое небо, которое уже не казалось ТАКИМ голубым и счастливым, потому что сам он был глубоко несчастен. Он хотел, чтобы кто-нибудь прошел и наступил на него, растоптав в пыль. Или чтобы пошел дождь, и его размыло в белую лужицу. Только бы избавиться от сердечных мук и душевных страданий.
Но вдруг одна доска забора скрипнула и отодвинулась. В дыре показалась веснушчатая мордашка мальчика лет пяти. Он огляделся по сторонам, увидел Кусочек Мела, быстро прошмыгнул в дыру, схватил его и мышкой нырнул обратно.
Кусочек Мела оказался во дворе, очень похожем на школьный. И здание, и игровая площадка, и смеющиеся дети... Только все почему-то казалось не таким солнечным, не таким беззаботным. Кусочек Мела присмотрелся внимательнее и понял: это потому, что дети Ждут! В их играх, улыбках, смехе, в каждом взгляде, застыло Большое Ожидание. Чего? Кого?
Мальчик, подобравший мел, устроился поудобнее и собрался рисовать. Сначала он хотел нарисовать Солнце. Большое-большое, яркое-яркое! Но почему-то передумал. «Наверное», - подумал Кусочек Мела, - «Это потому, что я такой маленький и никчемный: из меня не получится доброе сияющее солнце». Кстати, он был неправ. Потом малыш хотел нарисовать Дом, с крылечком и большими светлыми окнами, но снова передумал. «Это потому», - подумал Кусочек Мела, - «Что я такой несчастный. Разве можно несчастным мелом нарисовать Счастливый Дом?» Кстати, он снова был неправ, потому что мальчик подумал совсем иначе. Он считал, что для того, чтобы дом был счастливым, на пороге его, мальчика, должна встречать Мама. Малыш, как и многие ребята в его группе, маму не помнил, но точно знал, что она самая-самая красивая, самая-самая добрая, самая-самая заботливая и нежная. Просто самая-самая-самая! И однажды она придет и заберет его в Счастливый Дом. В это верили все ребята во всех группах.
Это был детский дом.
Дети Ждали Маму.
Но самую лучшую маму на свете – думал мальчик – не нарисовать таким маленьким кусочком мела. А без Мамы какой же может быть Счастливый Дом. И тут малыш понял, что нужно сделать, чтобы его заветная мечта скорее осуществилась. Он напишет Маме, как он ее любит. Конечно, в школу он еще не ходил, и писать по-настоящему не умел, но эти буквы он твердо знал давным-давно. И еще он знал, что когда мама увидит, она сразу все поймет.
И как только мальчик начал писать, Кусочек Мела тоже сразу все понял. Он старался помогать ему, как мог, чтобы буквы получились большие и ровные, и боялся только одного – что вот сейчас, в самый ответственный момент, его не хватит, чтобы закончить самое важное, самое главное, самое дорогое слово на всем белом свете!
Хватило! Последние крошечки брызнули как раз в самом конце самой последней буквы! «Да! Ради этого стоило жить!» - подумал Кусочек Мела.
Ради этого стоило покинуть класс и спокойную службу, рисовать «классы» и играть в «крестики-нолики», и страдать, и плакать. А иначе он не встретил бы веснушчатого мальчика. «Это все искупит, все искупит!» - думал Кусочек Мела.
Воспитательница позвала мальчика, и он, поглядев еще раз на старательно выведенное слово, улыбнулся облакам и побежал догонять свою группу. Что именно ребенок разглядел там, в облаках, чему улыбался, Мел точно не знал, но догадывался. И, став тем самым Словом, тревожно вглядывался в синеву и беззвучно шептал: «Пожалуйста! Пожалуйста!»
Вечером в окошке долго маячила веснушчатая мордашка, и мел старался сиять ему всем своим существом. Да, вы бы удивились, если б увидели, как в скромном дворе скромного детского дома, на черном асфальте, сияет сказочною белизной СЛОВО! Громче самого громкого крика, вкрадчивей самого проникновенного шепота было это сияние! Оно обещало мальчику каждый день желать спокойного сна и доброго утра, и утешать его в горе, делить с ним радость и обрести Счастливый Дом.