Лавандовый раф. Истории южных гор

Необъяснимое

Необъяснимое

Шел снег. Белый, чистый. Снежинки кружились вокруг Овлура, ложились на черную шапку, на плечи, на руки в шерстяных перчатках. Они падали и в темную воду еще не замерзшей реки. Но если на земле снег выбелил природу, словно подготавливая ее к свадьбе, то в воде он исчезал без следа, как в могиле.

«Всем нам там лежать», - подумалось Овлуру.

Тишина и покой вокруг способствовали позитивно-философскому настрою души, но мысли Овлура были тяжелы и печальны. Для него этот легкий снег знаменовал смерть. Он шел из больницы, где в реанимации лежала его любимая девушка. Настолько любимая, что слезы наворачивались на глаза, когда он просто вспоминал о ней. А ведь все шло к свадьбе… Вот как оно бывает… Овлур сжал перила ограждения такими сильными с виду руками, но совершенно беспомощными в сложившейся ситуации. Если бы мог, он бы вырвал ее из рук смерти, подступившей гораздо раньше времени. Овлур вспомнил ее вечно улыбающееся милое лицо. Как они могли поднять на нее руку?! В голове не укладывалось, как вообще можно поднять руку на женщину. Хотя от них ожидать можно чего угодно.

Невесту Овлура избили скины. За то, что чеченка. За то, что в платке. За то, что живет в их Москве. За то, что посмела указывать им, как себя вести у них дома. Она всегда была такой: ратовала за права других и, не думая, выдавала людям в глаза все, что было на уме. Вот и нарвалась. Как рассказал ее младший брат, находившийся в то время дома, она пошла на улицу просить сделать потише музыку, доносившуюся из машины - у соседки не мог заснуть маленький ребенок. Эти русские сами боялись пойти, а она пошла. Овлур даже злился на нее за этот глупый поступок. Ну чего она полезла не в свое дело?! Он нарочно старался разозлиться на нее, чтобы хоть как-то заглушить боль, терзавшую сердце. А вдруг?… Нет, он не один, у него есть мама, отец, братья и сестренка, четыре дяди, шесть теть, а дома – бабушка. Он совсем не один. Но если она умрет, он станет безмерно одинок среди близких.

Как бы он поступил на ее месте? Конечно, наплевал бы! Что ему до проблем врагов. А русских он не просто не любил, он презирал их изо всех сил. Хотя вынужден был жить среди них, учиться, работать. Он никогда бы не протянул русскому руку помощи, это уж точно. А вот она протянула. Это обостренное чувство справедливости или сильная вера - он не понимал до конца. И это тоже ему нравилось – ее отзывчивость и доброта. За что она и поплатилась.

У Овлура чесались руки добраться до тех, кто к ней притронулся. И он уже навел кое-какие справки, теперь оставалось только ждать. А ожидание выводило его из себя. Вот он и пришел в тихое место этим вечером, так как чувствовал, что уже на грани, что скоро «почешет» руки о первого встречного.

Он стоял и смотрел вглубь Москвы-реки. Такая же тихая, течет себе покорно по проложенному руслу, как люди, живущие на ее берегах. То ли дело его Терек, Кура и народы, населяющие его край! Но одна польза в этой воде – хорошо успокаивает. Мерное колебание поверхности обволакивало мысли туманом, приглушало метание чувств. И хотя было холодно, Овлур готов был стоять здесь до утра и смотреть, смотреть в черноту реки.

Удар в бок вывел Овлура из оцепенения. Кто-то попал в него резиновым мячиком. Мяч отскочил от куртки и упал в снег рядом с ногами Овлура. Тот поднял его и огляделся по сторонам. Кто такой «умный» решил поиграть в мяч в декабре? Да еще осмелился запустить им в человека? А он едва начал успокаиваться…

Навстречу Овлуру бежал мальчик лет пяти на вид, в толстом пуховике, замотанный шарфом по самые серые глазенки.

- Это мой мячик, отдай! – закричал он издалека.

Овлур почувствовал, как волна гнева накрывает мозг. Пока он соображал, что лучше: запустить мячом маленькому невежливому отроку по лбу или просто как следует обругать, появилась его мать.

- Извините, пожалуйста, он не нарочно! Денис, быстро попроси прощения у дяди и пошли домой, доигрался!

- Извините, - буркнул подбежавший Денис. Видимо, он не привык извиняться.

- Давайте сюда мяч, - он требовательно протянул руку.

Овлур не выдержал и схватил мальчика за шарф:

- Слушай, ты как со старшими разговариваешь?! Не научили тебя родители, как себя вести? Возьми свой чертов мяч и убирайся с глаз долой, а то я тебе всыплю по первое число!

Глаза Дениса полезли на лоб от удивления, потом заблестели слезами.

- Мама! – запричитал он. – Дядя меня обзывает!

Овлур закатил глаза. Он еще и ябеда. Хотя чего от него можно ожидать? Чеченец жаловаться бы не стал. Мать Дениса спешно подошла к ним, и Овлур быстро выпустил мальчика.

- Молодой человек, как вам не стыдно! Это же ребенок, он не нарочно.

- Пошли вы оба знаете куда! – огрызнулся Овлур. – Не надо мне поучений, забирайте вашего отморозка и идите, куда шли!

Женщина открыла было рот, чтобы возразить, но потом лишь холодно сказала:

- Идем, Денис, - взяла за руку сына и пошла обратно.

- Русские свиньи, - процедил им вслед Овлур достаточно громко, чтобы можно было услышать, но женщина не обернулась. И правильно сделала, а то получила бы еще порцию ругательств. Он снова уставился на реку, но все было испорчено. Злость одержала верх, и он уже думал, кого и за что порвет на британский флаг в ближайшие полчаса. Или он сойдет с ума. Но ему снова помешали…