Лазоревый мундиръ lll: Реликварий

Пролог, в котором Его Величество недоумевает

Одним из самых ироничных обстоятельств своей странной, ни на одну другую не похожей жизни Его Величество считал то, что, будучи властелином времени, он не имеет ни одной свободной минуты. Практически все время его присутствие было где-то нужно. Иногда даже оно было совершенно необходимо в двух или тех местах одновременно.

Вообще-то, в его власти было создать собственную копию для менее важных мероприятий – например, торжественных выходов, где не нужно было говорить, а достаточно только милостиво кивать в ответ на обращенные к нему верноподданнические речи.

Однако он этого не делал: во временных слоях легко было запутаться, а копия императора – это слишком опасная штука. Неровен час, кому-то может прийти в голову мысль, что ею можно заменить оригинал…

Рождественский бал в офицерском собрании был одним из событий, на которых не появиться лично нельзя. Точнее, конечно, можно, но это будет нарушение давней традиции, а традиции сам император всегда называл столпами, на которых держится государство. Он считал так вполне искренне.

Тем более, не следует манкировать традициями сейчас, в такое время. Побоище в центре Москвы – это слишком заметное событие. Конечно, его все обсуждают, хотя и власти, и газеты сделали все возможное, чтобы убедить обывателей: ничего особенного на самом-то деле не случилось, просто один гномский террорист внес сумятицу в магический эксперимента, из-за этого пришлось применять боевую магию и разок-другой выстрелить из пушки. Ничего особенного, бывает.

Но люди, конечно, не дураки. А если они после такого еще и заметят, что правитель куда-то пропал, могут поползти слухи. А он не может себе позволить, чтобы слухи поползли. Уж точно, не сейчас.

Сопровождала императора свита из нескольких высших сановников империи – тех, чьи подчиненные собрались в парадном зале для награждения. Это было еще одной традицией: перед балом награждали свежеиспеченных орденоносцев, чтобы те потом могли блеснуть новыми наградами в обществе.

За императором следовали новый военный министр Муромцев, морской министр Трубецкой, командующий гвардией Путятин, шеф жандармов Оболенский и глава Третьего отделения Апраксин. Последний держался чуть поодаль от остальных, старался на авансцену не лезть. Впрочем, это было обыкновенное поведение серого кардинала империи.

Вся эта блистательная компания миновала золоченые двери, двое гвардейцев взяли на караул, и император уверенным шагом проследовал к первому награждаемому, вытянувшемуся во фрунт усатому пехотному майору.

– Майор Рейтнер, – проговорил, сверившись с бумажкой, Муромцев. – В бою за Никифорову штольню проявил высочайшую стойкость, оборонялся под огнем пяти гномьих самоходов, один уничтожил лично.

Император оглядел бравого майора, повесил ему на грудь сапфировый крест второй степени – третья и четвертая у него уже имелись, а второй и первой награждал лично император.

– Благодарю за службу, майор, – произнес император. Тот не ответил – в его чинах отвечать не полагалось.

Следующим шел молодой жандарм с капитанскими погонами, но, пожалуй, даже слишком молодой для них.

– Штаб-ротмистр Брагинский, – пояснил шеф жандармов, приблизившись к императору. – Сыграл ключевую роль в известном вам в Москве деле. Проявил крайнюю стойкость и, будучи арестованным по ложному обвинению, не пошел на поводу у злоумышленников, сохранил верность своей присяге. Без его деятельного участие расследование и предотвращение… неприятных событий были бы крайне затруднены.

Говорить о заговоре Уварова публично не полагалось, даже среди своих. Поэтому Оболенский и ограничился таким эвфемизмом, впрочем, всем понятным.

Его Величество оглядел вытянувшегося в струнку штаб-ротмистра в парадном лазоревом мундире. Красавец, держится уверенно, хотя в выражении лица что-то такое печальное, словно парень постарел раньше времени. Пытали его там, что ли, в этом застенке?

Брагинский, Брагинский… где он уже слышал раньше эту фамилию. Ну, то есть, фамилия-то старинная, кажется, еще тогда, при Маныче, был какой-то Брагинский, в артиллерии, что ли. Но это не то, император не так уже давно слышал и про жандарма Брагинского. Впрочем, вряд ли что-то важное, на важное у него была хорошая память.

Подскочил услужливый камер-юнкер, поднес зеленую бархатную коробочку с рубиновым крестом. Сапфировый четвертой степени у капитана уже имелся, и будь его подвиг немного меньше, полагалось бы просто наградить его следующей степенью. Но раскрытие заговора такого масштаба, с участием министров – это, конечно, тянет на рубиновый.

Но в тот момент, когда император коснулся груди штаб-ротмистра, прикалывая к ней крест, что-то случилось. На секунду свет перед глазами властелина империи померк, перед ним сверкнула зеленая вспышка. Он вздрогнул и выронил крест, тот звякнул, упав на плитку пола.

Бог давно уже не говорил с ним. Такие вспышки порой предваряли его послания, но сейчас никакого послания не было. Что это могло значить? И значило ли что-либо, или просто расшалились нервы?