Лед между нами

Пролог

Элисон

Дождь барабанит по окну, как будто пытается пробиться внутрь, залить комнату ледяной водой и напомнить, что я живу в городе, где солнце появляется реже, чем хорошие новости. Я смотрю на капли, ползущие вниз по стеклу, и не могу заставить себя встать с постели. Не хочу слышать шепот родителей, не хочу снова ощущать пустоту, которая каждый день сидит где-то внутри меня.

Но я все-таки встаю. Потому что надо. Потому что лед ждет.

На кухне пахнет кофе. Горький аромат пробивается в сознание, смешиваясь с тихими голосами за столом. Мама что-то говорит папе, почти шепотом, как будто я не услышу. Я слышу.

— Ему нужно дать время. Мы не будем об этом говорить.

Я замираю у дверного косяка на секунду, но потом заставляю себя шагнуть вперед и сделать вид, что мне все равно. Все равно на их разговоры, на эти секреты, которые они хранят за запертыми дверьми. Я сажусь за стол, беру чашку с кофе и пью большими глотками, обжигая горло. Горечь мне нравится. Она совпадает с моим состоянием.

Молча доедаю овсянку, надвигаю капюшон на голову и выхожу из дома.

На арене шум стоит такой, будто там раздают бесплатные билеты на мировой тур Дуа Липы. Девочки сбились в кучу, визжат, хихикают, толкаются плечами. Я задерживаюсь на пороге и на секунду закрываю глаза, мысленно считая до десяти. Глупо было надеяться на спокойное утро.

София Вальднер стоит в центре этой вакханалии, как королева бала. Она громко смеется и размахивает телефоном, так что экран мелькает перед лицами других фигуристок, как маяк. Я слышу ее голос даже сквозь этот хаос: приторный, звонкий, полный самодовольства.

— Ночные Ястребы вернулись! Представляете?! Их тренировки теперь сразу после наших на том же льду, как раньше!

Фраза разрезает воздух, как нож, и сразу вызывает новую волну визгов. Кто-то толкает подругу в бок, кто-то показывает фото с телефона и мечтательно закатывает глаза.

— А я скучала по ним!!

София смеется:
— Я тоже, особенно по одному красавчику…

Ее глаза блестят, а голос опускается на полтона ниже, будто она рассказывает тайну, которая предназначена только для них.

Смотрю на нее с холодным безразличием. София Вальднер. Конечно, она первой узнала эту новость. Королева школьных коридоров, лидер всех сплетен и главная заноза в моей заднице.

Устало вздыхаю и разворачиваюсь к раздевалке, пока они пищат за моей спиной. Стук моих шагов эхом разносится по пустому коридору. Мне все равно. Я здесь ради тренировок, ради того, чтобы не упасть на предстоящих соревнованиях, ради того, чтобы доказать себе, что я не зря прошла через все это дерьмо.

Хоккеисты? Какая разница. Пусть они хоть живут на этом льду. Это меня не касается.

На льду холодный воздух приятно освежает кожу, но сегодня он почему-то не бодрит, а только раздражает. Я начинаю разминку, скользя по кругу легкими движениями, но мышцы протестуют, как будто я уже несколько часов в зале.

Сосредоточься, Элисон. Это просто плохое утро.

Я заставляю себя ускориться, делать привычные элементы — вращения, выпады, прыжки. Но каждый раз чувствую сопротивление. Будто лед сегодня не хочет меня отпускать. И, конечно, на первом же сложном вращении я теряю баланс. Коньки соскальзывают, и я падаю на бок.

Удар не сильный, но достаточно неприятный, чтобы заставить меня стиснуть зубы. Я ударяю ладонью по льду. Черт!

Слышу, как к борту подъезжает моя подруга — Марианна, блондинка с голубыми глазами и язвительным чувством юмора, которое всегда оказывается кстати.

— Слишком много думаешь, — говорит она, остановившись рядом со мной. — Ты опять накручиваешь себя, да?

— Нет, — вру я и выдыхаю сквозь стиснутые зубы, поднимаясь. — Просто плохой день.

Она скептически хмыкает, но ничего не говорит. Она знает меня достаточно хорошо, чтобы понять: если я сейчас начну жаловаться, то не остановлюсь.

Я снова пробую вращение и заканчиваю его криво, но хотя бы не падаю. Марианна хлопает в ладоши.

— Видишь? Живешь.

— С трудом, — бросаю я, снимая коньки после тренировки.

Когда мы заходим в раздевалку, там уже стоит толпа болтливых фигуристок. И, конечно, София Вальднер в центре внимания. Сидит на скамейке с телефоном в руках, будто трон королевы, а остальные вокруг смеются над ее шутками.

Мы с Марианной обмениваемся взглядами, полными молчаливого взаимопонимания: опять она.

София замечает нас и тут же выдает что-то ядовитое:

— Ой, Элисон, я думала, ты уже сбежала домой после такого позора на льду.

Я спокойно кладу сумку на лавку и поднимаю на нее взгляд.

— Это называется разминка, София. Ты можешь не знать, что это такое. Ты ведь никогда не потеешь а только работаешь ртом.

Марианна не сдерживается и прыскает со смеху.

— Зато я не теряю равновесие каждый раз, когда рядом появляются красивые парни, — язвит она, снова обращаясь ко мне. — Ты же как всегда будешь завидовать, когда я встречусь с кем-нибудь из них.

— Завидовать? Нет. Я мило улыбаюсь. — Но я обязательно запишу это в свой дневник. Возможно, прямо на последней странице.

Марианна кивает с серьезным лицом:

— С красной рамочкой и под заголовком ‘София снова думает, что всех волнует ее личная жизнь’.

Я кусаю губу, сдерживая смешок. София резко встает и выходит из раздевалки, бросив что-то себе под нос.

— Удачи с хоккеистами, — шепчет Марианна ей вслед, прежде чем повернуться ко мне. — Пошли уже домой, пока она не вернулась с новой речью.

Я вздыхаю и киваю, забрасывая сумку на плечо.

Когда мы выходим на улицу, холодный воздух щиплет кожу.

— Ты ведь не из-за нее такая сегодня? — спрашивает Марианна, косо глядя на меня.

— Нет, — отвечаю я быстро, но вру. Потому что все это утро что-то сидит внутри меня и не отпускает. Как будто мир вдруг выбился из привычного ритма, и я просто жду, когда он окончательно рухнет.