Легенды мрачного города. Книга 4

Легенды мрачного города. Книга 4

-Папа, что там?

-Не обращай внимание, снова какого-то бомжа зарезали.

Мужчина задёрнул штору в детской комнате, оставив небольшую щель, сквозь которую светлело тёмно-алое небо. Он подошёл к кровати сына, взяв одеяло за край и поплотнее укутал им наследника.

-Папа, а что такое экстремизм?

-Тише, сын. Не так громко, – отец едва прислонил палец к детским губам.

-Ну, папа. Все о нём только в последнее время и говорят. Что это такое?

-Ладно-ладно, только тихонько.

Мужчина вышел из комнаты и вернулся, спустя минуту, держа в руках какую-то книгу.

-Знаешь, что это?

-Нет, – мальчик с любопытством в глазах покачал головой.

Отец присел на край кровати, предварительно закрыв за собой дверь, и стал читать.

Святой экстримий

Повествование берёт начало во времена Древней Лаодикии, где правил царь, именуемый в народе как Великий Ганн Дон. Имя сие слыло во всех ближайший полисах, и даровало ему авторитет как знаменитого тирана, коррупционера и завоевателя, державшего народ в нищете, в то время как сам он купался в козьем молоке, а в прислуге у него были самые красивые девушки той поры.

Иногда, вместо молока, принимал он ванны из крови замученных им каторжников, которых ради развлечения забивал плетьми до смерти. Псами режима набирал он самых отбитых и кровожадных отморозков, и закон в Царстве установил он один для всех – кто богат – тот и прав.

Жил также в царстве том кузнец Антибий, с женою Дамирой. Долго не могли зачать детей они, как ни старались Однако, приснилась однажды Дамире благая весть, что носит она во чреве будущего царя народов вольных. Да и пришла она с вестью этой к Антибию, и возрадовался он, и на радостях выковал будущему сыну кинжал, дабы тот воином стал, и освободил народ от гнёта Великого Ганн Дона.

Вкушая вина в трактире, поведал кузнец собутыльникам, что, наконец, родится сын у него, которого так долго сделать не могли с женой. И пошёл по Лаодикии слух, что родится новый царь, и скинет он Ганн Дона с престола.

Дошёл этот слух и до царя. И распорядился тот принести ему ещё вина, ибо ерунда всё это, и не скинет его никто. А кто попробует – в крови того царь и искупается.

Как пришёл час появиться младенцу на свет, взошла на небе звезда, да такая яркая, что озарила небо огненно-красным пламенем. И понял народ Лаодикийский, что это знамение, что расколется скоро прежний уклад.

Мальчишку родители назвали Экстримий – потому как жили они в самом крайнем доме в городе. И рос мальчишка здоровым, и трудолюбивым. А главное – был у него дар, которого на то время ни у кого не было – честность. Ведь в те времена принято было лукавить, лицемерить, дабы не схлопотать по физиономии от того кто сильнее, или богаче.

Потому и не дружил с ним никто, из-за честности его. И вот однажды, когда ему было лет 12, проезжал мимо на колеснице чиновник местный. Весь люд при виде его головы склонял, а к кому обращался он – стремился тот в сидалище его лизнуть, да покрепче, обдавая комплементами пузо его и мужественный второй подбородок.

-Склонись, глупец, видишь, чиновник едет.

-Это мурло? Так он же вместо новой дороги вон колесницу себе купил, да скакуна арапского. С какого перепугу я ему ещё кланяться буду?

-Экстримий! Что ты такое говоришь?

Колесница остановилась у подростка. Томный взгляд казнокрада, огибая пузо, взглянул глазами-фасолинками на бунтаря.

-Это ещё кто?

-Вы, простите его, ваше коррупционерство, он мал ещё, да глуп.

-Я спрашиваю, кто это?

-Я Экстримий!

-Верблюжий помёт ты, а не Экстримий. Дуболомы! Побить его!

Трое узколобых верзил направились к мальцу, повалив его на землю и избив ногами да так, что тот стал кашлять кровью.

-Ещё раз мне не поклонишься – голову сверну.

Едва дыша, парниша лежал в пыли, постепенно теряя сознание.

Разойдясь, народ оставил мальца на дороге, среди рыбьих кишек и собачьего помёта. И лишь один соседский мальчишка подошёл к нему и помог подняться.

-Как зовут тебя?

-Радикал.

-Я Экстримий.

-Я знаю.

-И почему все боятся его? Ведь все могли бы навалиться толпой и отпинать его жирное пузо.

-Мама учила, что у всего бывают последствия.

-Но, почему тогда он так себя ведёт? Разве он не боится последствий?

Соседский парень впервые об этом задумался.

-А ведь и правда. Он же тоже должен когда-то за это поплатиться.

Экстримий рос. Работа в кузне сделала его тело сильным, а характер суровым. И всё также обладал он честностью, за что и приходилось постоянно страдать. Возлюбленной у него так и не было, ибо терпеть он не мог, когда от него что-то скрывают, или обманывают. Вместо этого, он часто общался с людьми, говоря с ними на опасные в то время темы. Он пытался довести, что налоги, которые они платят, им же и принадлежат, и должны идти на то, чтоб облагораживать их жизнь. А вместо этого, они идут на пропой казнокрадам, на их новые колесницы и на зарплату их охране. Более того, он смел говорить, что богатство никому не даёт вседозволенности, на что ему тут же стремились закрыть рот.

Но, тем не менее, находились и те, кто был с ним согласен. Они слушали его, и в отличие от Ганн Дона, его они действительно уважали. Иногда, перебрав после работы вина, он доставал тот самый кинжал, который выковал для него отец, и с криком: «Вот так вот я этому Ганн Дону прут отрежу!» – махал перед собравшейся толпой. Некоторые, подначивая его, говорили, что там нужна половинка лезвия от бритвы, дабы соскоблить его детородный орган.

И вот однажды, один из чиновников прокурорской службы, напившись в усмерть, уселся в колесницу и гнал коня что есть мочи, не разбирая дороги. Игравший у дома 5-тилетний мальчишка ничего не подозревал, как из-за поворота послышался громкий топот копыт. Спустя минуту, бездыханное детское тело с многочисленными переломами, лежало на обочине, а конь со сломанной ногой громко визжал, лёжа на боку.