Лекарь для императора. Обмануть судьбу

Глава 1

— Прошу, асса*. — Старый слуга низко поклонился. — Ваши комнаты.

Глубокий вдох, и последний решающий шаг на пути к признанию. В первую очередь — моих заслуг, ненапрасных лет в лечебнице и противостоянию всем и вся.

— Комнаты лекаря Торнграва за следующей дверью по левой стороне. Он приказал поселить вас рядом. Это самая защищённая часть дворца, его сердце, — с неподдельной теплотой обронил слуга.

— Вы давно здесь служите?

Я прошла в богато обставленную гостиную. С ней не могла сравниться даже спальня любимой дочери главнокомандующего империей, хотя папа никогда и ни в чём нам не отказывал. С другой стороны — увешать стены искусно написанными, словно живыми пейзажами мне бы и в голову не пришло.

Гораздо интереснее выглядело тело человека в разрезе.

Между прочим, подобных рисунков насчитывалось едва ли десяток, их нарисовал неизвестный, но талантливый лекарь Ромус. Да, картина написана с натуры, а, значит, жутко реалистична. И да, Ромус без разрешения выкопал труп и провёл вскрытие. Зато ни одно анатомическое пособие так подробно не освещало расположение и форму органов.

И отдельное спасибо асье́ру Ба́ренсбергу, заведующему Уна́шской лечебницей, что подарил мне такую прелесть. Правда, он рассчитывал на бо́льшую благодарность. Но может радоваться, что после того, как распустил руки, остался при всех своих, потрёпанных выпивкой, органах.

— Восемьдесят лет. И могу гордиться, что застал его императорское величество Алемда́ра, а теперь и его императорское величество Лориана III. Это великие монархи, величайшие из всех, кто…

Да-да, ничего другого от слуг, что прислуживали в сердце дворца — фактически самому императору, — и не ожидалось. Не слушая восхвалений правящей династии, я поставила багажную сумку из плотной кожи на стол. Для этого пришлось подвинуть поднос с хрустальными розами, которые от такого обращения жалобно звякнули.

— Благодарю за помощь, — разворачиваясь и протягивая слуге золотой кранль. — Я могу к вам обращаться, если…

— Что вы, — он принял монету и снова поклонился, — я всего лишь старый, дряхлый слуга. Для её сиятельства назначили трёх самых проворных и молодых девушек из штата прислуги.

Тогда где эти проворные и молодые шлялись?

— Нижайше прошу прощения, — в голосе старика прорезалось беспокойство, — наверняка их отвлекли по нуждам его императорского величества.

Конечно. Как будто кто-то во дворце не знал, какие нужды к служанкам бывали у Лориана III.

— Всё в порядке, вы можете идти.

Старик попятился спиной, издеваясь над мие́рскими моллюсками, которые передвигались похожим способом, пока не упёрся за…тылом в дверь.

— Асса ирдэ торишан! — выдал он древнее пожелание счастье, принятое в империи, и, наконец, исчез за дверью.

— Рианы, — со смешком покачала головой, — попала так попала.

Взгляд наткнулся на, сдвинутое моими стараниями, послание. Хмыкнув, наклонилась за ним, для чего пришлось практически лечь на стол.

«Доброго дня, милейшая асса Ке́винбург. Жду вас завтра в шесть часов утра в лаборатории. Вас разбудят, встретят и проводят. С любовью, А.Т.»

Витиеватый, с завитушками и вензелями почерк, и размашистые инициалы. Алек Торнграв. Тот, кто родился в Миерии и прожил там первые пятнадцать лет своей жизни, впитав манеры, ласковый взгляд, томный голос и все эти «милейшие». Вот только надолго в родной стране Торнграв не задержался.

В пятнадцать он спас первого пациента. Просто шёл по улице, когда упала женщина перед ним. Торнграв на глаз определил венозную лихорадку, хотя не знал, что она так называлась, а потом сунул больной в рот или́н — острейший перец, который повсюду используют в Миерии. Тем самым остановил приступ и помог дождаться настоящей помощи.

А в шестнадцать его имя впервые появилось в «Вестнике Ориша́на». Появившийся словно из ниоткуда, Торнграв вдруг доказал, что нет прямой зависимости между кровопусканием и выздоровлением от инфекционных заболеваний.

А с семнадцати до двадцати одного он сделал ещё двенадцать открытий, полностью изменив лечение… да всего. И став самым ненавидимым лекарем в империи.

Как же, наши стариканы рвали и метали, когда их назвали дураками, ничего не смыслящими в медицине. Вот только правда и, что важнее, наука оказались на стороне Торнграва.

Который в двадцать три получил должность личного лекаря его императорского величества Алемдара. Правда, когда того отравили, всё равно ничего не смог с этим сделать.

Я читала научные труды по теме. Лориан, пришедший на смену отцу, не запрещал лекарям разбирать смерть Алемдара на составляющие. Надеялся, что хоть кто-нибудь найдёт ответ? Лекарство? Не знаю. Но всё, что нашли прославленные умы — относительно молодого ещё Алемдара не спас бы никто.

Впрочем, это не мешало злым языкам судачить, что после такого провала Торнграва попрут со двора, а то и казнят. Однако он и поныне здесь. В той же должности, с заметно увеличившимся списком регалий и, по слухам, безграничным доверием Лориана III. Хотя насчёт последнего меня терзали сомнения — вряд ли его императорское величество доверял в этой жизни хоть кому-либо.

И его трудно судить, учитывая, сколько переворотов прошли мимо, только благодаря императорской воле, уму и жестокости.

Вздохнув, обнаружила себя всё ещё сидящей на столе. Спрыгнула, смахнула мнимые пылинки с брюк.

Хватит просиживать тылы. Время к вечеру, а у меня ни сумки не разобраны, ни вещи не уложены.

Нахмурившись, вспомнила служанок. Теми самыми словами, которые не пристало знать «светлости». И скривилась ещё больше.

Потому что императорский дворец это вам не лечебница, пусть даже главная и столичная. Здесь мне не дадут расхаживать в куртках, штанах и сапогах.

И вот кто виноват, что как раз эта одежда самая удобная для лекаря! Особенно когда его выучили по боевой специальности. Тем более что приставка «боевая» стояла не для красоты, нас действительно учили всякому. Не всегда приятному, но всегда способному спасти жизнь — себе или тому, кто окажется рядом.