Лекарь при исполнении

Лекарь при исполнении

Вы задумывались в детстве о том, кем хотели бы стать, когда вырастете?
Вот я планов не строила и свою профессию не выбирала, так, пошла по стопам семейным. Отучилась на лекаря. Династия, видите ли, наследный “бизнес”.
Долгие годы грызла гранит науки, наконец-то догрызла и пташкой свободной крылышки расправила, упорхнула на вольные хлеба. Матушка моя любимая все причитала, чтобы я нос  ни в одну передрягу не сунула, была тише воды ниже травы, не высовывалась, неприятностей себе не наживала. Я со всем соглашалась, головой активно кивала, а сама втихаря ручки-то потирала: оставила мне прабабка втайне ото всех имущество, да такое, что свое маленькое дело открыть можно и из дома родного за тридевять земель убраться.
Приехала я в захолустье далекое, только бы маменька не нашла, да слухов гнусных не услыхала, если пойдут. А они точно пойдут, потому что не могу я не вляпаться в неприятности, больно любопытная, да и неопытная лекарка еще,мало ли.
Открыла свою маленькую аптеку на окраине города, в трущобах глухих, прямо напротив библиотеки местной, и прием вела. Сыпь полечить – легко, настой от насморка сварить – запросто.
Стали барышни ко мне ходить, да дочек своих водить, сынков прыщавых под плащом приволакивать. Как стали горожане краше, так читать стали меньше, в гули ударились да в дела любовные. И затаил на меня злобу библиотекарь местный, дескать, из-за меня авторитет библиотеки пошатнулся, я народ честной против науки настраиваю.
А народ, тем временем, меня уважал, холил и лелеял: еще бы, где им еще такую лекарку найти. Жила я припеваючи, умертвие домашнее завела, кухню новую на второй этаж аптеки затащила и поселилась прямо там, не отходя от производства.
Как-то раз сидела я на крылечке, травник от запора на плите варился, в печке каша от глистов настаивалась, а я чай попивала. Народ по трущобам проходил, да ко мне все приветливо заглядывал, а в библиотеку ни один за час не зашел, я внимательно следила.
Пришел ко мне и сам библиотекарь, стал под дверью, руки на груди сложил и стоит. Стоит, смотрит, морду кривит. Часа с два стоял, а мне что – пусть постоит, коли хочется ему.
– Чаю не желаете, господин библиотекарь, – нарочито вежливо поинтересовалась я и протянула хмурому брюнету ароматную чашечку травника от запоров. Конечно, я была бы не я, если бы заранее напиток щедро не приправила лично мной запатентованным средством “Турбохудим”. Пышные матроны разбирали средство как горячие пирожки.
Гость взял чашечку, по хозяйски развалился в соседнем плетеном кресле, у меня даже челюсть затекла от натянутой оторопевшей улыбки, и отхлебнул, при этом задумчиво наматывая локон на палец. Мой локон!
Я и бровью не повела. Локон аккуратно изъяла, получив погрустневший взгляд. Незваная морда думала-думала и все кривилась и кривилась, взгляд напряженный, как бы не лопнул библиотекарь и ковер мне новый не запачкал. Я опасливо осмотрела стены гадая: ототрутся ли от кровушки да кишек, удовлетворенно отметила про себя, что ототрутся.
– Люциус Амброзий Фон Вериллисейский, – представился брюнет и сверкнул зелеными очами, ожидая того же от меня. Еще чего захотел. Я глазами кому попало не сверкаю, и уж тем более не представляюсь. Сразу отметила про себя: уж больно меня незваный гость бесит.
– Только для вас, разрешаю себя величать “уважаемая госпожа лекарка”.
Библиотекарь подавился чаем и закашлялся.
– Вижу, столь длинное обращение вас тяготит, поэтому можете звать меня просто и лаконично “госпожа”.
Люциус уронил челюсть и зло на меня посмотрел.
– Госпожа, значит, – подозрительно протянул он и открыл рот что-то еще добавить, но не добавил. Рот закрыл. Кажется, умом повеяло? Я даже удивилась.
А вообще, обычно я лекарка добрая, белая и пушистая, это только данный субъект меня взбесил до потери пульса, особенно после слухов. Додумался бы еще пустить утку, что у меня тут не аптека, а бордель.
Солнце уже к закату шло и пора было чаепитие сворачивать, чем я и занялась, а Люциус, сама любезность, бросился мне помогать. Общение у нас так и не сложилось, потому что я, каюсь, на каждое его слово реагировала как цепная собака, а он, весь такой нарочито культурный, зубами поскрипывал, но ни слова протеста не говорил. А мне так хотелось стереть с его морды лица это прохладно-спокойное выражение, что я, в отличие от него, была словно вскипевший чайник, разве что пара из носа не хватало.
Пора было выпустить погулять умертвие и я не стала запирать дверь в дом, Люциус, святая благородность, потащился с подносом за мной на кухню. Чужих в дом я не приводила: стены были еще обшарпанные, хотя кое-где я их уже успела покрасить.
– Барсик! – шикнула я на умертвие, когда оно попыталось недвусмысленно пристроиться к моей ноге, брачный период, видите ли. Барсик поджал уши, опустил длиннющий хвост и отстал.
– Что вы делаете сегодня вечером? – спросил Люциус и добавил, – Госпож-жа.
Странно так добавил. Морда лица покраснела, потом посинела, мужик согнулся пополам и вежливо прокряхтел:
– Туалет, пожалуйста.
Я его сперва в библиотеку отправить хотела, чтобы неповадно было за мной таскаться, да и просто посмеяться хотелось, но репутацию свою я бы подмочила – точно кто-то бы заметил, что выходил-то он из аптеки. Посему, задумалась на минутку и решила бедолагу пощадить. Молча указала на дверь под лестницей.
Настроение, конечно, упало ниже плинтуса: шалость не удалась, зато на ум сразу же пришла следующая шалость. Злобно хихикнув самой себе, прошлась на любимую кухню, приготовила новую чашечку чаю и стала дожидаться. Люциус показался аж через час, чай успел остыть, а я полулежала на столе, позевывая и злобно постукивая острыми ноготками о столешницу. Посеревший, похудевший, с грустными глазами, библиотекарь долго мялся и раздумывал, перед тем, как сесть на жесткую кухонную табуретку. А затем болезненно поморщился, чем поднял мне настроение на весь вечер. Мой внутренний бес ликовал и пел от счастья.
– Чай поможет вашему желудку, – хищно улыбнулась я и протянула чашечку чая, заранее подогретого заклинанием. Прямо кожей ощутила, как он меня бесит. Люциус преданно посмотрел мне в глаза и с благодарностью принял скромное подношение, щедро разбавленное “Турболюбимом”, а я дождалась, пока чай будет выпит и принялась выпроваживать гостя. Я ожидала представление, Люциус должен был произвести фурор, требовалось только достать умеренное количество особей женского пола. Задумчиво почесав нос, я вспомнила, что разделения по половому признаку зелью не требовалось и представление меня ожидает куда более интересное. Щелкнула пальцем и на дверях аптеки появилась вывеска “Только сегодня! Скидка на все 50%”. Люциус уже спускался вниз, когда я услышала звон колокольчика – первые посетители прибыли.
Внезапно в голове у меня зашумело, ноги стали ватные, а Люциус в один миг показался самым желанным мужчиной на свете. Я запоздало поняла, что зелье на меня тоже действует, и мозги мои заклинило.
– Госпожа лекарка, с вами все в порядке? – задумчиво спросил библиотекарь, вглядываясь в мои почерневшие очи. Казалось, зрачок занял весь глаз. Мир разукрасился яркими красками и я вдруг ясно поняла, что просто обязана заполучить такой примечательный вариант свободного мужика и получить его прямо сейчас. Здесь и сейчас!
– Миллариэль, но для тебя, Милли, дорогой, – с придыханием проворковала я и настолько нежно, насколько смогла, при условии ватных неслушающихся рук, обняла Люциуса. Решила пококетничать и прижала его к стене, повалив пару табуреток по пути. Пока тянулась к заветным  губам, случайно прищемила ногой выпуклость на брюках, из-за чего Люциус глухо застонал и скрипнул зубами и, поменявшись со мной местами, властно поцеловал, заставляя подаваться ему навстречу и запрокидывать голову. Когда я в порыве страсти тонким каблучком еще и на ногу ему наступила , остановился на мгновение и еще раз внимательно всмотрелся в мои опьяневшие глаза:
– Милли, какой дряни ты нализалась, дорогая, – передразнил меня Люциус и, резко отстранившись, направился на выход, я с трудом сдержала стон разочарования и поспешила за ним. Мой единственный и неповторимый удалялся от меня так же, как карьера Великой Главной Лекарки немногим ранее. Ноги были ватными и плохо слушались, но я отчаянно старалась догнать своего желанного и обожаемого. В конечном итоге, каюсь, пришлось ползти. Уже почти у самого низа лестницы наконец-то мой супермощный лекарский организм начал выводить следы магии отвара, а я смогла перестать думать о немедленном завоевании библиотекаря. Стало стыдно, бесить он меня стал еще больше, захотелось еще раз придавить ногу, или что-то повыше. Но вместо этого я, как самая порядочная лекарка, скромно присела на нижней ступеньке и, как не самая порядочная лекарка, принялась с  возбуждением наблюдать то, из-за чего я, собственно, и забыла принять противоядие. Шоу было грандиозное, я тут же пожалела, что все записывающие кристаллы истратила и не смогу потом показать это шоу самому Люциусу. А что? Было бы чем его шантажировать и он бы от меня отстал.
Стоило библиотекарю выйти из аптеки, как народ со всех сторон манерно дернул носом, будто стая собак, и во всех этих глазах загорелся азарт охоты на единственного и неповторимого  Люциуса. Сквозь открытую дверь было прекрасно видно и слышно все происходящее:
– Какой мужчина, – пробасила шарообразная престарелая леди с напудренным лицом и ущипнула опешившего Люциуса за левую ягодицу.
– Это дар, посланный с небес, – вторил ей длиннобородый мужик в рясе священника и тихонько исследовал копчик библиотекаря. Ну, это ему казалось, что тихонько.
– Это любовь с первого поцелуя! – просипел  Николя, стильный бомж с ближайшей помойки и потянулся губами к Люциусу.
– Я ваша на веки, – шептала и облизывалась прыщавая деваха, это для нее я готовила один из сильнейших отваров.
– Я готов читать всю жизнь, – говорил ослепший хозяин местного постоялого двора и, смешно дергая носом, пытался унюхать своего дражайшего Люциуса.
Я весело хрюкала в кулак и не могла остановиться. По мере прибытия новых лиц, Фон Вериллисейский все больше походил на огромный томат. Да, выдержке библиотекарю не занимать, как и поразительной натренированности и способности с легкостью обходить скопления обезумевших горожан.
– Так значит? – одними губами зло поинтересовался Люциус и посмотрел мне прямо в глаза. В его почерневших глазах я увидела смерть свою. От удушения, или проникающего ранения, или удара тупого предмета о свод черепа.
– Мама, – округлив глаза  промычала я и принялась отползать по лестнице на второй этаж, от греха подальше.
– Не аптека, а бордель какой-то! – сплюнул Люциус и грациозно удалился. Я от умиления еще минут десять смотрела ему вслед.
Хотелось бы сказать, что я легко отделалась, но не могу.
Началась война.
Эта наглая морда никак не сдавала позиции и бесила меня все сильней.
В ход шли все более изощренные методы.
Сперва у горожан пошел слушок, что в аптеке бордель, и, как штык, в аптеку начали являться клиенты с томными глазками, да еще и ущипнуть попытались. Мигом колданула, обеспечив приступом острого поноса. Мы, лекарки, и не такое можем. Мы, конечно, все клятву даем на втором курсе –  защищать жизни и здоровье живых существ. Но не в минуту опасности. Мне угрожали? Угрожали! Вдруг бы я заразилась и у меня бы тоже глазки томными стали? Я злорадно потирала руки, вспоминая этот маленький пунктик.
Вызов принят.
Следующим этапом переместила травести шоу в фойе библиотеки и разослала бесплатные билеты горожанам. Был аншлаг!
Люциус концерту не помешал, только вышел на крылечко и внимательно так на меня посмотрел. Я как раз сидела на крыльце аптеки и попивала чай, сделала вид, что не вижу его и не слышу злобный скрип зубов. Вот бесит же!
На следующий день вся моя аптека была покрыта листовками о бесплатных сиропах и акциях.
Скрепя сердце и разворошив свой “НЗ” – неприкасаемый запас ингредиентов, отдавала акционные сиропы и отвары. Скупая лекарская слеза не раз скатилась по щеке. Но меня так просто не возьмешь!
На следующий день под крыльцом библиотеки поселился мой Барсик, в компании трех десятков таких же Барсиков. Все как один – умертвия в молодом возрасте, у всех брачный период. Песни, пляски, игрища.
Люциус оценил и пошел на грязный шаг.
Утром вместо аптеки снаружи обнаружилась помойка местного бомжа Николя, и еще его сотоварищи приперлись. Я была в ярости, бешенстве: так нечестно, отваживать моих потенциальных клиентов? Ну уж нет. Вскипела, взбесилась, плюнула от злости и пошла в библиотеку.
Люциус, как меня заметил, вышел на крылечко и принялся сиять, как начищенный золотой. Но, по мере моего приближения, планы свои поменял и шаг за шагом, бочком, зашел назад в библиотеку.
– А ну выходи, подлый трус! – взревела взбешенная ведьма, э-э-эмм, лекарка. Взбешенная лекарка.
– Мне и тут хорошо слышно, – хитро улыбаясь ответил Люциус.
– Ах ты засранец! – вскипела я.
– От засранки слышу! – ответил библиотекарь.
– Морда породистая! – я перешла на ультразвук.
– Ну, это почти комплимент! – просиял мужчина и словно скала возник на моем пути.
– Подлец!
– Вот это уже неправда.
– Колдану! – я решилась идти на шантаж и угрозы, отчаянно напрягая извилины и вспоминая формулу заклинания, созданного специально для козлорогих бородавочников. Его суть была в ускоренном выращивании густой и гладкой шерсти.
– А если я? – ответно перешел на угрозы и шантаж Люциус и слегка наклонился ко мне. Ах, он еще и маг в придачу? У гада на лице засияла злорадная улыбка, стоило ему увидеть мое искреннее удивление. И меня это адски бесило. Идея пришла в голову моментально. И я решилась резко сменить тактику нападения, чтобы поставить врага в тупик. Легко поднялась на носочки, обхватила могучую шею библиотекаря руками и нежно поцеловала прямо в слегка поджатые губы. Маневр сработал! Правда, кого я поставила в тупик, я так и не поняла. Потому что Люциус лишь на мгновение непонимающе застыл, а затем, властно меня обняв, углубил поцелуй. На несколько минут весь мир для меня застыл, были только мужчина и я в его объятиях. По телу разлилось тепло, а ноги охватила странная дрожь. Предательское тело отчаянно желало, чтобы поцелуем дело не закончилось. Не буду лукавить, это было намного приятнее, чем под отваром. Но кто я, лекарка или нет? Гордость во мне хоть и забилась в самый далекий угол, не желая признавать, что пора заканчивать с поцелуями. Но все же я нашла в себе силы оторваться от мужских губ. Хитрый взгляд из-под длиннющих ресниц, даже завидно стало, слегка меня отрезвил. Поджав губы, я нахмурилась и быстро развернулась на каблуках. Мне вслед раздалось тихое:
– Моя язвочка, – и уже громко на всю улицу, –  Заходи еще, дорогая, двери моей спальни всегда для тебя открыты.
– Сволота! – зло пробурчала я, показала за спину неприличный жест и направилась в дом родной, снимать с аптеки чары.
Библиотекарь меня доконал и я решилась на отчаянные меры – полностью его игнорировать.
Но, кто бы подумал, что Люциус худого мира вовсе не желал, потому что его нападки, вопреки всему, продолжились с новой силой.
Каждый день я обнаруживала все новые и новые неприятные сюрпризы.
Сперва это были букеты, потом появились конфеты, следом начали залетать приглашения на ужин.
Букеты под дверью рвала, коробочки конфет под гневные взгляды библиотекаря отдавала несчастному Николя, приглашения в театры и ресторации сжигала.
Тут еще Барсик, предатель, перебрался в библиотеку. И его один подлец переманил!
А уж когда поздно ночью под моим окном раздался отчаянный вопль серенады в исполнении Люциуса, я молча подскочила, вылила ведро ледяной воды на певца. Стандартные меры не помогли и пришлось спуститься и разбить гитару о голову библиотекаря.
Уже весь город судачил о моих отношениях с Фон Вериллисейским, что меня нещадно злило.
Казалось, что весь мир отвернулся от меня, и хуже уже быть ничего не может. Оказалось – может.
Как гром среди ясного неба по магопочте пришло письмо от любимой матушки.
“ Здравствуй, любимая дочь!
Спешу тебя обрадовать, твои одинокие дни закончены!
По твою душу посватался богатый высокородный лорд и уже получил согласие рода.
Помолвка и свадьба через неделю.
Люблю, целую. Мама.
ps: вздумаешь сбежать от выгодной партии – из под земли достану и за ухо под венец приволоку. ”
Письмо, разумеется порвала, потом сожгла, пепел утопила.
Сперва я собиралась сбежать и даже предприняла некоторые предварительные меры: попросила Николя присмотреть за умертвием в мое отсутствие и нарисовала яркую табличку “Технический перерыв 1-10 лет”. Но затем задумчиво почесала нос и пришла к выводу, что есть иной способ избежать такой нежеланной свадьбы. Все просто как дважды два: невеста должна быть обесчещена. Сердце затрепетало от такого простого и легкого решения и счастливая я принялась радостно потирать ручки.
Решено было отправить матушке письмо с извинениями, мол, так и так, не смогла, честь девичью не уберегла. Написала, даже полила письмо парой выдавленных слезинок для пущей убедительности. Перед отправкой осталось всего-то сущая малость: честь девичью утилизировать.
Для этого я, ни минуты не думала, быстренько собралась и направилась к библиотеке.
Люциус встретил меня настороженной улыбкой и галантно распахнул дверь.
– Я все обдумала, Люциус, – томно вздохнула я, – И поняла, что ты мой мужчина.
И сделала шаг к нему, слегка прикрыв глаза и вытянув губы для поцелуя. Но библиотекаря на моем пути не оказалось. Подсмотрев одним глазом увидела, что он сделал шаг в сторону и подозрительно на меня косился.
– Ну что же ты, Люциус, – приспустила свободный рукав рубашки и обнажила плечико, – Я вся твоя. Здесь и сейчас. Пойдем в постель.
У библиотекаря нервно дернулся глаз и он снова попятился от меня. Видимо удача была не на моей стороне, потому что Люциус подошел ко мне, поправил рубашку, спрятав назад плечико и сказал:
– Милли, я так не могу, – и покраснел так мило, глазки отвел, – Давай сперва поужинаем вместе. А потом сходим в театр. А потом погуляем вместе под луной.
– Может тебе еще подарки дарить надо? – зло прищурилась я.
– Право не стоит, – смутился Фон Верилиссейский.
Единственная такая близкая возможность избежать свадьбы таяла на глазах. Как же бесит! Захотелось библиотекаря огреть чем-то по голове, что я и сделала бы, если бы он был мне не нужен. А так сперва дело, потом все остальное. Я вздохнула, но деваться некуда:
– Ладно, сегодня ужинаем, за мной заедь в семь.
Быстро развернулась на каблуках и направилась домой. Ничего больше решила пока не говорить, чтобы Люциус попереживал и помариновался.
К семи я была облачена в прекрасное фисташковое платье, а Люциус прибыл в парадной военной форме имперской армии. Красиво очень, а уж какие мысли в голове вертятся, стыдно сказать. Вот только странно это: библиотекарь и форма. В чинах я не разбиралась, потому решила голову-то себе не забивать.
Ужин был превосходный, как и прогулка под луной после ужина. Библиотекарю также довелось меня спасать от внезапных бандитов, правда, я уловила запах уникального одеколона Николя от грабителя, но не посмела разрушать маскарад, организованный во имя завоевания моего сердца.
Доведя меня до дома Люциус ласково улыбнулся и поцеловал. Я хотела его в дом затолкать и продолжить, но он лишь подмигнул и удалился. Бесит. Нет, не так. БЕСИТ!
Неделя подходила к концу, а девичья честь деваться никуда и не собиралась. Я злилась, но поделать ничего не могла. Оставался последний день.
Люциус как всегда пригласил меня на свидание, только на этот раз пришел с огромным телескопом подмышкой.
– Я покажу тебе звезды, – улыбнулся библиотекарь и свободной рукой обнял меня за талию.
Расположились мы за городом, прямо на поле. Расстелили мягкое одеяло, развалились на нем и Люциус действительно рассказывал мне о звездах, созвездиях, показывал в телескоп. О том, что они не такие уж и маленькие, а далекие и очень горячие.
– Как мы с тобой. Только я горяча, а ты далек, – грустно заметила я и нежно поцеловала библиотекаря, который стал мне ближе. Я с грустью думала, что мне будет сложно ему сказать, что он для меня только предлог. Что мне не хочется отпускать его, что запах его волос вызывает желание, а вкус губ – счастье.
– Я ближе, чем ты думаешь, – прошептал Люциус мне на ухо и нежно лизнул шею.
Его руки были так горячи и нежны, что я плавилась, как свеча, отдавая в ответ тепло.
– Ты не боишься, Милли? – остановился лишь на миг мой мужчина и внимательно посмотрел в глаза. Я тонула, как в океане и не хотела выплывать.
– С тобой мне ничего не страшно, – прошептала я, почувствовав острую боль лишь на миг. Затем было потрясающее ощущение заполненности и единения. Люциус двигался медленно и нежно, увлекая меня за собой. Совсем быстро я взорвалась ярче, чем мириады звезд вместе взятые, выкрикивая его имя, а Люциус последовал за мной.
Эту ночь мы так и остались на поле. Я долго слушала дыхание и биение сердца своего любимого мужчины, стараясь запомнить. Прощаться не хотелось, но выхода не было. Под самое утро я быстро оделась, улизнула с поля, порталом вернулась домой. Счастливая и несчастная одновременно.
А утром порталом же нагрянула маменька.
– Милли, дорогая, я привезла тебе свадебное платье, – расплакалась родительница и всучила мне грязно-белую тряпку, – Это платье надевала еще твоя прабабка.
Мы долго препирались, все мои доводы о том, что замуж выходить мне рано, разбивались о скалу непонимания.
Я разозлилась. В дверь постучали.
– Да я не могу выйти замуж! – разъяренно выкрикнула я. Стук в дверь повторился, – Войдите! – проревела гарпией я. Вошел Люциус. Весьма злой Люциус.
– Почему же ты не можешь выйти замуж? – нарочито спокойно спросила матушка и внимательно посмотрела на библиотекаря. Библиотекарь в ответ внимательно посмотрел на меня.
– Да потому, что я больше не девица! – матушка побледнела. Люциус покраснел.
– Вот он тебе все и подтвердит! – я указала на незваного гостя.
Что странно, матушка в  ответ не заревела белугой, а засияла как начищенный золотой.
– Дорогая, – нарочито грустно вздохнуло матушка, – Ты ему и кривая и косая сойдешь.
Библиотекарь позеленел, открыл было рот чтобы возмутиться, но не стал. Рот прикрыл, покачал головой, развернулся на каблуках и быстро покинул мой дом.
– Все пропа-а-ала-а-а, – взревела белугой я.
– Ну-ну, золотце, – обняла матушка и погладила по голове, – Не так все плохо, вот увидишь.
Все не так плохо, в этом она права. Все просто ужасно. Катастрофа, хуже быть не может.
Стоя в церкви в подвенечном матушкином платье, которое, к слову, я удачно обработала отваром и сделала белоснежно белым и красивым, надо бы патент оформить, я все еще пребывала в странном депрессивно-агрессивном настроении.
Гостей собралось немерено, в церкви было не продохнуть. Священник вспотел и весь покрылся испариной, меня же, напротив, колотило. От страха сковал холод. Вот он тот страшный миг, прощая счастливая холостяцкая жизнь, привет старый обрюзгший муж.
Был бы папенька жив, поплакалась бы ему в жилетку слезами горючими, да спас бы он меня. Матушка, напротив, была как кремень.
Заиграла музыка и меня ласково подпихнула под зад рука дядюшки, я пошла к алтарю.
А возле алтаря спиной ко мне стоял высокий стройный мужчина.
– Ну, хоть не обрюзгший, – вздохнула я, между тем вовсю рассматривая нижние девяносто жениха. Довольно неплохие девяносто, я вам скажу!
Делать нечего. Натянула на лицо вуаль и зажмурила глаза, подходя совсем близко к жениху и служителю. Решила: позже увидишь, позже разочаруешься. А священник между тем уже начал проводить обряд, а я зевать в такт его словам.
– Жених, невеста, протяните руки. Не обе, жених, только левую! – Священник вложил мою ледяную ладошку в огненно горячую ладонь почти мужа, обернул вокруг двух рук металлический браслет и продолжил, – Этот браслет дарит вам Создатель, он скует ваши сердца и биться они станут в одном ритме. И жизни ваши сольются в одну реку, что будет огибать любые препятствия. Если ваши помыслы чисты, разделится браслет на две равные части, а для этого посмотрите друг другу в глаза и произнесите слова клятвы.
– А можно без глаз? – тихонько спросила церковника.
– Нельзя! – рявкнул мне на ухо жених, а глаза сами собой распахнулись и уставились на взбешенную морду. Знакомую такую морду. Что стоит и сверкает зелеными очами, аки фонарями в темное время. Вот же бесит!
А библиотекарь как ни в чем не бывало принялся говорить слова клятвы, любовно поглаживая наши сплетенные ладошки.
– Милли, я влюблен и покорен с первого взгляда. Я люблю в тебе все, каждую смешинку на лице и сердитую складочку на лбу. Ты раскрыла для меня новый мир и этот мир я не хочу проводить без тебя. Я готов выпить сотни чашек турбохудима и отвара от запоров, лишь бы ты улыбнулась. А еще я готов любить тебя и заботиться о тебе, пока я жив и дышу. Да что там говорить, даже из Бездны я готов вернуться для тебя. Я, Люциус Амброзий Эль Фон Верилиссейский, Светлый лорд и Младший Наследный Принц Дома Амброзиусов, беру тебя в жены.
Я была зла как стая адских гончих. Глаз мерно дергался, а губы были искусаны в кровь от раздражения. А клятва любимого мужчины постепенно эту злость погасила, как ушат ледяной воды. Я млела вслушиваясь в спокойный и нежный голос библиотекаря,вот только на последней фразе я будто леща получила, закашлялась, а священник принялся постукивать мне по спине. Эль? Младший Наследный Принц? Да меня же мамаша с сапогами съест, требуя внуков! Да меня же светские стервы сожрут! И вообще, я не готова!
Люциус, заметив мои страдания, закатил глаза, приблизился к покрасневшему девчачьему ушку и шепнул:
– Я не буду торопить, язвочка. И во дворец не потащу. Или тебе больше хочется замуж за обрюзгшего Сира Грэгора? – жених красноречиво скосил глаза в сторону алтаря. Я спешно наклонилась проверить, что там и обнаружил связанного по рукам и ногам старого пузатого лорда.
– Согласна, – коротко ответила я и посмотрела на священника. Тот видимо ждал больше слов, а потому я продолжила, – Любить, обожать, отварами угощать. Веселую жизнь, к слову, обещаю. И любить. И отварами угощать. Почаще. Особенно любить. И угощать вкуснейшими отварами.
Библиотекарь скрипнул зубами, но промолчал.
– Объявляю вас мужем и женой! – возвестил служитель и подтолкнул нас друг к другу для поцелуя. Пока мы лобызались, сами не заметили, как браслет аккуратно обвил обе наших руки, разделившись на одинаковые украшения.
Гости от умиления рыдали и кричали пожелания счастья и процветания, даже священник  и тот украдкой вытирал скупые мужские слезы.
Матушка светилась счастьем, хотя, готова поспорить, она уже просчитывала капиталы моего мужа и определенно планировала, куда бы запустить загребущую тещину ручку.
Счастливые и довольные мы отбыли с Люциусом домой. Перед отбытием долго решали, где будет наш дом: аптеку я бросать не собиралась, как не собирался бросать муж библиотеку. Совместными усилиями и мольбами гостей приняли решение выкупить домик между на нейтральной территории и заключить перемирие. Временное, разумеется. И прямо с церемонии улетели на новеньком черном драконе Люциуса, последней модной породы, между прочим, в свадебное путешествие.