Лепестки светло-розовой Вишни. Танец под Луной.

Пролог

Опускаются на багряную от крови землю бледно-розовые лепестки, стелясь к ногам поверженного врага, испускающего дух. Шипя подобно змее, клубится рядом сизо-серый туман, несущий запах горя и тоски. Побежденный воин, стоящий на коленях перед своим убийцей, жадно ловит ртом воздух. Но, все еще надеясь на остатки сил, хватается за рукоять клинка, пытаясь вытащить его из груди. Руки, покрытые собственной кровью, изрезанные лепестками, хватаются за меч, пытаются достать его, но не получается. Захват соскальзывает, обагряя рукоять. Сил нет. Клинок застрял прочно.

Поверженный противник, истерзанный, израненный, потерявший свой привычный холеный и статный вид, вновь обессилено опускает руки, погружая их в ворох лепестков бледно-розовой вишни. Длинные, черные волосы, когда-то наполненные силой и блеском, отражающие честь воина, теперь разбросаны по плечам в беспорядке. Красивые, мощные нетопыриные крылья, поднимающие в высь, несущие вперед, теперь переломаны и висят плетью. А рога, достоинство рода, к которому принадлежит воин, сломаны и валяются где-то в ворохе бледно-розовых лепестков.

Победитель же, подходя медленно к проигравшему, смотрит за последними минутами, которые начали обратный отсчет. Молча, не проронив и слова, он просто ждет конца того, кто его предал. Кто отвернулся, когда был нужен, перечеркивая десятки лет крепкой дружбы. Алые дорожки стекают по лицу бывшего друга, застилая серые, как грозовые тучи глаза. Сочится через застрявший в груди клинок струйка крови, падающая на землю. Замедляется дыхание и наполняется хрипами глотка, раздираемая сгустками крови.

- Ты победил, Дайотори-доно, - усмехается над ситуацией воин, - а я проиграл, кха-кха-кха! – и зашелся в диком кашле. Кровь стекала по его бледным губам, по подбородку, капая на грудь, руки. – Вот она твоя боль, копившаяся долгие годы! – и воин все-таки признал поражение, при этом улыбаясь кровавой улыбкой.

Поднявшись с колен, он выпрямился и посмотрел на юношу, чей лик дереву цветущей вишни подобен. Склонившись перед ним в уважительном поклоне и взявшись за рукоять клинка, дернул его изо всех сил, извлекая-таки из груди, оставляя багровый росчерк на белом кимоно бывшего друга. А стоило ему отбросить кадати в сторону, стал падать назад. Рухнув, подняв вверх вихрь лепестков, смотря на них, падающих не спеша, едва-едва, глотал собственную кровь, стекающую в разобранную глотку.

В ушах слышит собственное сердце, заходящееся в конвульсиях. Ощущает, как легкие, наполняющееся кровью, при каждом вздохе задевают об режущие края сломанных ребер. Перед глазами же проходит спешно вся его жизнь, показывая все то, чего он лишился, и то, что приобрел, но ненужное, неважное. Титул? Плевать. Его с собой на тот свет не заберешь. Слава и репутация? Она там, за гранью во владениях хранительницы загробного мира не важна. Для нее все равны. Богатства тоже. А вот дружба и любовь, от которой он отказался, когда встал на другую сторону, ему бы пригодилась.

- Вот и все, Айс…

- Давно, Хико, … кха-кха-кха… очень давно ты меня так не называл… прости… - попросил воин, понимая, что остались считанные мгновения.

Перед глазами вставал туман, картинка расплывалась, сознание тянуло в сон, показывая дверь, в которую можно только войти, но никак не выйти. Тело наливалось тяжестью, руки не слушались, ног, спины, крыльев он не чувствовал, как и боли. Только невесомость и легкость. А также свободу, ведь на прощание друг, преданный, брошенный и забытый, променянный на титул и привилегии, простил его:

- Прощаю!

- Спасибо, Хико…