Леший

I

– Ну, что, Леший, отчаливаешь? – Пестрый смотрит с явной завистью.

Еще бы, ему не один год тут торчать. Это меня освободили по УДО, а ему сидеть и сидеть. В принципе, понятно, у меня и статья проще, да и вел я себя на зоне тихо. Второй срок уже отмотал. Мне повезло, я сидел в обычной тюрьме, никакого строгого режима, занимался вырезанием из дерева и ни к кому не цеплялся. Ребята попались понятливые, и через пару бесед с паханом меня никто не трогал.

Много раз я перематывал те события в своей голове, изначально брала злость. В те годы я еще был глуп, хотя, наверное, как и сейчас. Гипертрофированное чувство справедливости. Я не мог сдерживаться, когда видел, что кого-то унижают, кого-то оскорбляют и так далее. В студенческие и школьные годы это было правильно, тебя уважали за это. Девушки считали это крутостью, заводились друзья и враги. Все было так, как и должно быть. Я пользовался популярностью и некоторым авторитетом, но для того, чтобы быть правильным, надо быть еще и сильным. Никто не будет тебя уважать, если ты валяешься на земле в собственных соплях. Занимаясь физически, я рос над собой. Никаких вредных привычек. Алкоголь пил, но редко и только водку, и всегда старался быть таким, каким меня воспитывал мой папа.

Отец был человеком служивым. Причем служил он в Советском союзе, а после распада не смог найти себе места. Я был поздним ребенком, когда я родился, ему уже было сорок два года. Мама была на четыре года моложе, но родов не пережила, поэтому растил меня отец в одиночку. Поскольку работу он так и не нашел, а идти в бандиты ему не хотелось, батя ушел в лес. Он всегда говорил: «Дружи с лесом. Он и накормит, и напоит, и согреет». В школу я поступил в пять лет. Папа договорился, он хотел, чтобы я быстрее получил образование и успел многого добиться. Всю школьную жизнь мы жили в лесу, каждое утро я час шел до села на уроки.

Отец, как и я, был единственным ребенком, да и друзей у него не было, поэтому жили мы отдельно от всех. Однако я легко заводил друзей. Так миновали школьные годы, потом я уехал в Ставрополь, чтобы получить диплом и высшее образование. Которое я так и не получил. Я отлично сдал экзамены и поступил в медицинскую академию – самый престижный вуз Ставрополя. Именно там я начал понимать, что честность и прямота далеко не всегда приводят к хорошему результату.

Папа умер, когда я учился на третьем курсе. Весной, когда я долго не мог до него дозвониться, попросил одноклассника зайти к нему, тот в свою очередь сообщил, что батя скончался. Он умер во сне. В этот момент будто холодный ветер пронзил мне спину. Не знаю, как объяснить. Отец был для меня единственным родным человеком, происшествия тех дней заставили меня оступиться. Похоронив родителя, я начал пить. В то время кроме учебы я подрабатывал ночным сторожем на стройке и имел кое-какие деньги. Я начал пить, курить, гулять и нарываться на драки. Не важно, сколько их было, не важно, кто прав. Я не мог остановиться. Порой я бил, порой был бит, порой меня вязали менты. Всякое бывало, я уже не успевал выкручиваться. В академии был преподаватель Армен Ваганович. Он любил унижать и оскорблять студентов. Однажды я не выдержал и вступился за одногруппницу. С того дня мы лаялись, как кот с собакой. Он не хотел мне ставить зачеты, занижал оценки, пытался привести все к моему отчислению, но я учился и не давал повода. А после смерти отца оступился. Мои прогулы составили тридцать процентов учебного времени, и это был необходимый минимум для отчисления. Преподаватель все устроил так, что у меня даже не было времени реабилитироваться, и перед зимней сессией четвертого курса меня отчислили.

Я не знал, что делать, и начал работать. Сперва хотел пойти на завод или в цех, но меня отовсюду увольняли, потому что я не мог терпеть, когда на меня кричат. Раз за разом все заканчивалось одинаково. За пару месяцев поиска нормальной работы я проклял всех работодателей. Каждый раз, идя на собеседование, чувствовал себя нищим, что просит подачки. А смотря на высокомерные рожи, что говорили «мы вам перезвоним…», хотелось просто в них плюнуть. Ноги начали подкашиваться. Обратился в военкомат. Так как забрать в армию меня не могли, как единственного члена семьи, я договорился со старым приятелем отца и все же пошел служить. Тогда уже был год, а не два. Кинуло меня в морфлот, чему я был безумно рад. Служил в Севастополе, но ходили мы в разные места. Побывал в Португалии и Сирии, там как раз начинались конфликты. Но повоевать не получилось, да я и не хотел.

После армии решил все же вернуться в Ставрополь и устроиться уже с военником в какую-нибудь охранку. И я правда устроился. Маленький ЧОП с парой-тройкой магазинов, офисов и кафе. Жизнь начала налаживаться. До того черного дня.

День был обычный, сдав дневную смену напарнику, я шел домой. Было всего восемь вечера, но в Декабре это уже ночь. Доехав до остановки, я вышел и направился к дому. Жил я на окраине, так как в центре квартиры на порядок дороже, а деньги я только начал зарабатывать. Проходя мимо пролеска, я услышал шум борьбы и чье-то дыхание. Сперва решил, что там кто-то дерется, и не обратил внимания, но услышав женский писк, развернулся и тут же ринулся в кусты. За ними на поляне парень держал девушку, приставив нож к ее горлу и совершая изнасилование. Девушка плакала, огромные глаза, наполненные болью, смотрели в небо и кричали. Кричали глаза, но не горло. Она боялась.

Дальше время замедлилось. Я был в ярости, но опасался, что он случайно зарежет девушку. В тот момент, когда насильник, поняв, что жертва не сопротивляется, закрыл от удовольствия глаза, я выбежал. Благодаря урокам отца передвигался я тихо и смог подойти близко перед броском. Как только он потерял бдительность, мой ботинок врезался в его руку с ножом. Лезвие по инерции могло воткнуться мне в ногу, однако выбора не было. Удар получился на славу. Носком я попал точно в кисть насильника, и нож улетел в кусты. Все, тут моя сдержанность кончилась. Больше ничто не мешало мне наказать это животное. Я не сдерживался.