Лесной царь

Глава 1. Ундина.

Meine Töchter führen den nächtlichen Reihn,
Und wiegen und tanzen und singen dich ein[1].

– Если очень хорошо приглядеться, то на шпиле кафедрального собора вы обнаружите ундину или другим языком говоря, русалку. И вот вы спросите, при чем здесь Кафедральный собор и русалки? На самом деле этот языческий символ был довольно распространён в городе аж с 14 века. Это связано с географическим расположением. Русалки считались добрыми покровителями моряков. По легендам они не давали морякам сбиться с пути и неизменно провожали их в порт. Пройдемте дальше, к могиле знаменитого философа…

Я отстала от группы, которая брела за экскурсоводом будто овцы за пастырем, задрала голову, в попытке разглядеть крохотный шпиль на громадине здания из кирпича. Ундина никак не желала попадать в поле моего зрения, а потому, разочаровавшись, я решила вернуться к толпе, восхищенно фотографирующей каждый камешек острова Кнайпкопф.

«Тебе нужно отвлечься», тихим голосом убеждала меня мама. Она теперь всегда говорила тихим голосом, будто часть ее жизненной силы бесследно сгорела. «Съезди в Калининград, посмотри на Балтийское море. Море лечит». Дыру в моем сердце не вылечить и океану, но я собрала спортивную сумку, взяла билет на самолет из Москвы и сняла дешевую гостиницу в курортном городке под названием Светлогорск. Заселение в номер начиналось только после двух, а потому я решила потратить утро на обзорную экскурсию по Калининграду. «Городские легенды» - так называлась эта экскурсия.

Город, в котором жил, работал и умер великий философ меня разочаровал.

Он оказался шумным, наполненным туристами, современной архитектурой, музыкой и историей. Этот город жил, развивался, переваривал советское и досоветское наследие и был столь жизнерадостным, что мне хотелось взвыть. Я ехала на Балтику в конце сентября в расчете на дождливые дни, пасмурное небо и пронизывающий ветер, а оказалась в рекламной картинке. Даже кожанку пришлось снять, слишком в ней было жарко.

– С могилой Канта тоже связано много интересных историй. Знали ли вы, что наполеоновские войска, оккупировавшие город обустроили в склепе … конюшни! – экскурсовод так возмущалась этим фактом, что мне показалось, если бы наполеоновские солдаты сунулись к могиле философа в ее смену, то никакого надругательства над местом могилы бы не произошло, скорее бы над ними самими надругались самым злейшим образом. На губах моих заиграла улыбка, и мне захотелось поделиться с братом удачной шуткой, я даже начала шептать ее пустоте, но вовремя вспомнила, что я здесь одна. Теперь я всегда одна.

Реветь в толпе незнакомцев – занятие недостойное, а потому я поплотнее обхватила черную спортивную сумку и бодрой походкой отправилась на ж\д вокзал. В ушах играла жизнеутверждающая попсовая мелодия, - совет университетского психолога.

После того, как тело брата обнаружили в реке, опознавать его пришлось мне. Мама тогда попала в больницу с микроинфарктом, отец находился в командировке. Раздутый утопленник моим братом не был. Вернее тело было его, я опознала Артура безошибочно по родинке на шее – такой же как у меня, но души в нем уже не было. Где была душа брата – мне неизвестно. Но казалось, что покоя она не обрела, мучается, плачет где-то по левое плечо от меня. Зовет за собой. Первое время я не верила в то, что брат умер. Пусть даже я чувствовала потерю, видела тело, мне казалось, что он рядом. Что вот вот окликнет меня по имени. Я отмахивалась от всеобщей скорби, выражения сочувствия казались мне наигранными, я ждала. Чего именно – не понятно.

А потом мне начали сниться сны, в них брат находился в реке, такой, каким я его помнила. Веселый – он простирал ко мне руки и улыбался, он говорил, что в воде спокойно, что его любят, он обещал тоже меня любить, если я шагну за ним. Вот только глаза у него были черными провалами, глазами бездушного создания, глазами нежити. И спать я перестала. А когда перестала спать, перестала нормально учиться. Мне пришлось взять академический отпуск в университете, и пройти курс психологической помощи.

Психолог, нужно признаться, попался мне не особенно компетентный, зато душевный. Он и посоветовал сменить обстановку, а также загружать сознание комедиями, добрыми книгами, попсой и картинками с котиками. Если бы он знал, под каким углом смешаются в моей голове его советы, посоветовал бы что-нибудь другое.

Я прошла на крохотный вокзал, с которого раз в час отправлялось две электрички. Одна ехала в Светлогорск, другая в Зеленоградск – два курортных городка, куда и съезжались в большинстве своем туристы. Электричка оказалась полупустой, а потому я спокойно положила свою спортивную сумку на соседнее сиденье и достала оттуда компьютер. Считается, что существует пять стадий принятия утраты: отрицание, злость, торг, депрессия, принятие. Что-то у меня пошло не так, потому что я застряла на другой фазе: поиск виновных.

Когда я увидела тело Артура, без видимых повреждений, у меня возник один вопрос: как он умер? И на него мне никто ответить не мог. Мой брат был лучшим пловцом в городе, он занимал первые места в региональных соревнованиях, он не мог утонуть в спокойной речке, что протекала через наш городок. Чтобы Артур утонул в реке, его туда нужно было бросить уже мертвым. Но у моего брата не было врагов, его любили все без исключения, да и какие враги у двадцатилетнего парня, который только перешел на третий курс института?

Но сны, в котором Артур тянул ко мне руки, изводили. Мысли о том, почему брат один полез в воду в конце августа бродили по кругу и сводили с ума. Почему он решил купаться в одежде? Что заставило его прыгнуть в воду, не сняв даже ботинок. Следователь уверенно говорил о смерти по причине неосторожности: «Наверняка с моста навернулся, воды наглотался, вот и умер». Таков был его вердикт. Но старый патологоанатом, от которого пахло спиртом и немытым телом, проговорился: «Три таких парня в этом месяце. И нет бы забулдыги были, молодые, крепкие все».