Левкоя

Левкоя

Давно заброшенный склад, некогда завода, а ныне огромной дыры в региональном бюджете, поражал своими габаритами и бледно коричневыми пятнами, мутными следами пыток, бурно практикуемых местной братвой в далекие девяностые. Также посетителям этой городской достопримечательности на выбор предлагался огромный ассортимент пустых бутылок и пачек из-под различной вредной чепухи: сухариков, чипсов и, конечно же, семечек. Все это многообразие для пущей эффектности было присыпано каменной пылью.

Впрочем, огромный пришедший в запустение склад был хорош только одним — замечательной акустикой, которой мог позавидовать и местный оперный театр, возведенный для любовницы одного из воротил, бывшей оперной певицы.

— Теперь ты довольна? — вопрос раздавшейся сразу со всех сторон, звучал утверждением и ставил в тупик, умышленно сбивал с настроя, всеми силами стараясь поколебать монолитную уверенность в собственной правоте. — Найдя меня, ты утерла носы всем этим снобам из управления, не так ли, маленькая Левкоя?

Дурацкое прозвище хлестко ударило по самолюбию, заставляя все сильнее сжимать родное табельное, чье дуло нелюбезно было нацелено в живот говорившего мужчины.

Наставника. Друга. Любовника. Предателя. 

Правду сказал один из классиков современного детективного жанра — бывших ментов не бывает, а вот предавших, тех которые выбрали другую сторону, достаточно. Хотя и не менты они сейчас, а господа полицейские, но суть-то, суть, та же осталась…

— Здание окружено! Руки за голову и на колени, быстро! — а она молодец, его девочка, его ученица, все правильно делает, вот только он не сосунок какой-то, чтобы пушки бояться… Да и терять ему уже нечего — все, что было ценно, теперь мертво.

— А ты затейница, однако! Может еще и "браслеты" припасла? — и ухмылка сама на губы просится от таких перспектив, а она улыбается, как прежде, вот только это обманка, те времена уже умерли, вместе с его женой и двумя сыновьями, но никто же не запрещает солгать?

— Конечно, тебе ведь веры нет. На колени я сказала! Если мы не появимся на улице через пятнадцать минут, то сюда ворвутся маски-шоу, я не шучу! — голос едва-едва подрагивает, но этого достаточно, чтобы чуткое ухо бывшего военного расслышало тоненькую ниточку фальши, и он сделал первый незаметный шажок в ее сторону, главное сейчас не замолчать, уверенно отвлекая внимание болтовней.

— Они подозревают тебя в разглашении конфиденциальной информации и пособничестве, ведь так? — Она дергается словно от удара, но оружие не опускает, даже когда он приближается на преступно близкое расстояние и тихо дополняет: «Моя Левкоя».

Ей хочется выстрелить, чтобы заставить его замолчать, но она не успевает: резкий удар, нанесенный снизу вверх, по стволу, напрочь сбивает траекторию и пуля проходит значительно выше его головы. Мгновение и сильные руки в цепкой хватке добермана смыкаются на кистях. Лишившаяся своего главного преимущества, что сейчас бесполезной игрушкой валяется на полу, она не способна оказать достойного сопротивления, а жаль.

— Ты груб, — недовольно заключает Лидия, когда мужчина, оказывается за ее спиной, а его ладонь сжимает грудь слишком сильно, слишком властно.

Непозволительно.

— Ты знаешь, а я скучал, — удивление звучит в голосе слишком явно и это ее задевает.

Больно осознавать, что для человека, являющегося для тебя вселенной, ты всего лишь маленькая песчинка. Незначительное, а, следовательно, не заслуживающее внимание событие.

С Владом так было всегда. 

— Скучал? Разве ты умеешь скучать? — сами собой губы растянулись в едкой язвительной усмешке, — А вот я по тебе не скучала. Совсем.

Истерики по поводу собственной никому ненужности не считаются. Слабость, незаметная чужим просто мираж. А кто сейчас берет в расчет чужие иллюзии? Верно, никто. Осталось только убедить в этом саму себя и все будет просто замечательно.

Прекрасно.

— Разве?

Сильный толчок в спину и Лидия оказывается зажата между стылой стеной и горячим мужским телом.

Удивительный контраст. 

— Конечно, — в подобной позе крайне трудно сохранять достоинство, но вот у нее получается.

Его бесит, что обездвиженная, вжатая в холодную штукатурку, его Левкоя продолжает выглядеть отстранено, спокойно и величественно.

А ведь он сильнее.

— Не переживай, я быстро нашла себе утешителя, — заключить в эту фразу, все то презрение к себе самой, что было испытано на протяжение всего этого времени было не сложно, благо у нее было время попрактиковаться на ниве обмана. Более того, стать магистром этого воистину тончайшего искусства.

— А кто спорит? Именно из-за своего «равнодушия» ты три года убила на мою поимку, — насмешка в голосе обожаемого мужчины больно бьет по самолюбию, задевает порядком потрепанную гордость, — Или твой «утешитель» оказался настолько плох в постели и сказывается фатальный недотрах?

— Он куда лучше, чем ты. Я просто хотела тебе об этом сказать… — она улыбается настолько искренне, что он просто не может ей поверить.

Одна женщина, когда-то написала, что мужское самолюбие — вещь очень хрупкая, и играться с ним нельзя, даже если очень хочется. Но разве его девочка когда-нибудь слушала умных взрослых теть?

Вот именно, никогда.

Удар оказывается каким-то совершенно неожиданным. Это странно, но она даже не успевает сообразить, как оказывается повернута к Владу лицом, а его кулак вскользь касается скулы. Ещё один удар и она отлетает на добрые полтора метра.

Больно, но она знает, что сейчас горящая красным щека, завтра будет выглядеть совершенно нормально. Что-что, а бить не оставляя следов и одновременно причиняя колоссальную боль бывший служитель Фемиды умеет. Об этом не было известно его жене, а вот она, любовница, знала это очень хорошо, также четко, как и таблицу умножения или английский алфавит, который ещё старательной отличницей учила в школе.