Лея

Лея

                Танец – это свобода, это тот же полёт – истинный и чистый, когда душа может коснуться самого блага небес.

                В танце лишь ты контролируешь мир, ты – его центр, ты – бог. Ты собираешь восхищенные взгляды – огоньки, ты запоминаешь улыбки, чтобы согреть свое тело, когда оно, закончив свой танец, будет мерзнуть, пока его не пробудят вновь.

                Ты – царица залы и взглядов, восхищений и любви, пока играет музыка, пока крутятся твои ленты и платья, но стоит остановиться им и тебе – ты снова не более чем служанка.

***

                Её звали Лея. Во всяком случае – так она сама назвалась, когда предстала перед королём. Это была пленная с солнечного и кипящего жизнью юга и сама она впитала этот юг в себя. Ее кожа отличалась смуглостью, выгодно выделяя Лею среди бледных лиц служанок и придворных дам, а в глазах плясал огонек страсти, а не расчета и сдержанности.

                Это была пленная, привезенная в подарок королю Влиндеру, как символ покорившегося юга.

                Завороженный шелком кожи, бархатной мягкостью голоса и пламенем взора девушки, король заговорил с нею – спросил имя.

-Меня зовут Лея, - ответила пленница и добавила с непередаваемой тихой иронией, - мой король.

-Что же мне делать с тобой, Лея? – король любовался девушкой. Она была редким экспонатом – легкая и хорошо сложенная, пропитанная солнечным блеском и странным магическим светом будто бы изнутри, что-то горело в ней, затаенное и не оставляло от нее внимания.

                Лея не ответила, лишь слегка пожала плечами: в том краю, где она родилась, и жила манеры были проще и грубее, граничили едва ли не с простотой распущенности. Говорили даже, что там нельзя понять, кто перед тобой – крестьянин или знатный человек?

-Что ты умеешь? – король Влиндер озаботился ее судьбой всерьез. Он хотел помочь ей, подсказать выход, натолкнуть на ответ.

-Я все умею, что мне нужно, - ответила Лея, ничуть не смущаясь такого внимания со стороны советников, разглядывающих ее, как подношение, и короля. – Я могу готовить, стирать, убирать, шить, вязать, могу танцевать.

                Она выдала себя. Когда сказала про танец – ее губы тронула улыбка. Танец был ее жизнь. В танце она всегда оставалась свободной. В танце она была птицей, стихией, страстью – всем, что было вокруг, Лея обретала себя в движении.

                Король Влиндер угадал это. Щелчок пальцами и музыканты уже в зале.

-Покажи, - требует (или просит) король.

                Лея не смущается дня и света залы. Лея не смущается взгляда. И даже сам ее вид – слегка мятый от дороги и плена, не смущает ее.

                Она встает точно в центр, прикрывает глаза и, когда залу наполняет музыка, Лея становится ее частью.

                Ее движения меняются. Она то тверда, словно древняя земля, то легка, будто бы шальной ветер, то коварна, как темная вода, то пылает, словно яростное пламя.

                Лея меняется так быстро, что не успевает наскучить один ее образ, как она его уже отбросила, словно ненужную маску прочь, сама соскучилась и отошла к чему-то другому.

                Танец Леи – нежность первой любви, робость первого взгляда и ярость первого предательства. Каждое движение выверено до поразительной точности, нет ничего лишнего, нет ничего напрасного, и каждое движение продолжает логику предыдущего, связывая со следующим.

                Она ветер. Нет, постойте – уже дерево – тонкое, гибкое дерево, которое ветер клонит к земле. Нет – она уже лист, что оторвался от дерева, потерялся, закружился, возносясь, до самых небес;  нет, уже растоптан,  ушел в землю.

                Нет, это не земля! Это словно бы молодая трава, в которой прячется птица. Птица взлетает. Птица рвется в небеса. Падает, сраженная смертью, ее охватывает пламя…

                Танец Леи – это плетение сюжетов мира, которых не может изменить даже время. В ее танце нет королей и советников, но есть любовь и жизнь, есть смерть и рождение.

                Лея заканчивает танец неожиданно. Просто вдруг замирает, открывает глаза – в них огоньки диковатого юга.

                Король Влиндер заворожен чарами танца и Леей. Король чувствует себя ничтожным по сравнению с этим танцем, в котором молодость сплелась с древностью, недоступной в своей мудрости. Ему приходит вдруг в голову, что танец этой пленной Леи гораздо сильнее в рамках времени, чем его собственное правление, а сама Лея обретает бессмертие, ведь даже со смертью, она только и всего, что уйдет в стихии, которые соединила в своем танце.

И чудится королю, что это он – пленник, а Лея свободна.

                Это длится минуту, но она есть, эта минута! А потом приходит легкая досада: что стало с тобой, ты же король?! Ты властен над ее судьбой, и если ты прикажешь, с ней сделают все, что пожелаешь – отправят на псарню, в могилу или к солдатам.

                Потом приходит к королю вина. Не та, какую он испытывает, читая жалобы на своих почтенных советников, а та, в которой больше стыда.

                Ему стыдно от того, что его собственная мысль коснулась такой низости. Он, король Влиндер, считающий себя продвинутым и милосердным королем, покровитель искусств и просвещения позволил себе допустить мысль о грязной псарне или унижении по отношении к самому дивному экземпляру своей коллекции!

                Лея молчит – она равнодушна к своей судьбе: там, на югах, смерть явление куда более частое, чем здесь. Там смерть приходит чаще и к ней привыкают гораздо быстрее и даже дети уже не страшатся умереть во сне, ведь смерть начинает казаться им просто необходимой частью, а не холодной неизбежностью…

                Молчат советники. Они заворожены. Эти советники – мудрейшие помощники короля, среди которых скептики, казнокрады, снобы, циники и жестокие люди, оправдывающие себя одним лишь благом во имя королевства, молчат, покоренные танцем, в котором зеркало мира.