Лики правоты

Лики правоты

- Ты слышала?! – во двор вбежала соседка Люба, в глазах её застыло удивление и в какой-то мере поддельный страх. Её смолоду седые волосы были под стать выражению глаз: прямо таки персонаж из фильмов ужаса.
- Ты слышала?! – повторила она, вложив в этот вопрос ещё больше таинственности и ужаса.
- Ты о чём?
- Кнопка снова появился… - почти шёпотом она, наконец, сказала главное.
- Ну и что?
Кнопка – это герой местной легенды. Такое прозвище получил последний управляющий имения господ Тимашевых, которое до сих пор сохранилось небольшой частью, тогда как дом Кнопки, Генриха Цильке, был в лучшем состоянии. По легенде Кнопка, прослышав про революцию, спрятал всё ценное из имения Тимашевых в карстовых пещерах на горе Ямантау. Никто его с тех пор не видел и потому считают духом. А ещё сказывают, что время от времени он появляется в селе и предлагает ключи от этих знаменитых складов. Не может он якобы покинуть этот мир, не оставив спрятанное богатство кому-нибудь на сохранение или даже на пользовоние, если ты живой человек, а не дух.
- Как это, ну и что? Его уже многие видели! Ой, не к добру это!
- А ты с кем вчера пила-то? – Был у Любы такой грешок: пила без разбору с кем и сколько. Местные пьяницы гордились такой собутыльницей. Ещё бы! Два высших образования! Люба действительно была умна и начитана, профессиональный искусствовед, музейный специалист, вот только со страстью к спиртному справиться не могла. Муж – художник, но алкаш и бабник, любила его, потому и не решалась покинуть, зато все свои печали приучилась запивать с товарками, бабами не менее интересными и с такими же проблемами. Но не совсем пропащей была Люба. Попьянствует дня три, а потом, чувствуя свою вину и несовершенство, отдраит дом до такого блеску, что глаза режет. И вкусом она обладала не рядовым, потому домик её деревенский, дачный, был похож на коробочку с сюрпризами.
- Так с кем пила-то, Люб? Уж не они ли тебе про Кнопку рассказывали?
- Они. И Моруниха встречала Кнопку… И Голубец.
Моруниха – потому что Морунова, а Голубец принёс свою кликуху из мест не столь отдалённых, где сиживал не однажды за воровство скота в соседнем селе. А имени его как будто уже и не помнил никто. Жили они только для того, чтобы выпить с утра, продолжить эту процедуру днём, а уж на сон грядущий при таком раскладе просто нельзя было не пропустить бутылочку самогонки.
- Люб, ну сама подумай: мало ли что этим алкашам спьяну привидеться могло? Где они его видели-то? Опять в его дом заходили? Так сказать в тенёчке принимали?
- Не-е-ет! Кнопка теперь прямо домой стал приходить. Придёт, сядет на скамейку и звенит своими ключами!
- Но ты-то, надеюсь, ещё не видела этого Кнопку?
- Нет, конечно! Я бы тебе первой рассказала!
- А во что он был одет на этот раз? – вмешался в наш разговор мой сын, подросток. Он любил все эти россказни, и даже сделал несколько масок этого Кнопки из папье-маше для новогодних карнавалов, а теперь вот сидел и мастерил очередную маску из какого-то резинового клея. Пусть делает, как говорится, чем бы дитя не тешилось…
- А как обычно, - отозвалась Люба, - в плаще с кульком на голове и в сапогах резиновых…
- Трезвый был? – продолжил расспрос Денис.
- Кто?... Голубец?
- Нет, Кнопка, когда к Голубцу приходил.
- Так про это Голубец ничего не говорил… Говорил только, что он не с пустыми руками к нему приходил. С самогонкой. Чуть было не уговорил Голубца ключи взять, да тот вовремя одумался, говорит, что не хочет на золоте сидеть, а выпить права не иметь…
- Как это?
- Так у него ж условие такое! Вы что ж , не знаете? Кто ключи на хранение возьмёт, не должен ни пить, ни курить, ни прелюбодействовать… А Голубец-то без спиртного не может… Болеет, - сокрушённо произнесла Люба со вздохом и сочувствием к Голубцу.
- Одного не понимаю, почему он к пьяницам только приходит? Пришёл бы ко мне, - размечтался Денис, - я бы у него эти ключи сразу бы взял. Не курю, не пью, с девчонками только о Бальмонте говорю…
- Ну, это ты сейчас о Бальмонте…
- Семейная жизнь – это же не прелюбодейство? Женюсь – и всех проблем!
- А я так думаю: прелюбодейство – это только когда без любви, - а к тебе не приходит, потому что ты молод ещё. Разбазаришь все сокровища тимашевские, какой с тебя спрос? – деловито заключила Люба.
- Тёть Люб, а фонарь он с собой не носит?
- Фонарь? Не знаю. Он же ко мне не приходил… А зачем ему фонарь?
- Человеков искать…
- Да не мешай ты всё в одну кучу! Диогену – диогеново, а Кнопке просто сменщик нужен, Люба сердито отмахнулась от Дениса. – Хотя… Кнопке его, наверное, и днём с огнём не найти, а, ведь, он всё по ночам, да по ночам бродит. А по ночам-то только такие, как Голубец с Морунихой и не спят. Вот почему он к ним приходит: на огонёк! А фонарём ты меня заинтересовал… Надо сбегать к Голубцу, спросить…
Последнюю фразу Люба говорила уже на бегу.
- Ну, зачем ты её про этот фонарь спросил? – упрекнула я сына, - сейчас зайдёт к нему и опять наклюкается!
Денис в ответ развёл руками.
- Придётся исправлять ошибку, - многозначительно произнёс он, вознеся вверх указательный палец правой руки.
«Вот пустозвон! Что ты сможешь сделать? Никто не может остановить Любу… Что только уж не делалось!» - подумала я в ответ.
Несколько раз заходила к Любе в течение дня. Дома она так и не появлялась. Хоть бы в ночь пришла! Будь она дома, всё бы спокойнее за неё было. Поножовщина не была из ряда вон событием здесь. В местном лесхозе отбывали «химию» зеки, поэтому ко всей красоте нашего дачного анклава прибавилась и преступность.
Уже лёжа в постели, увидела, как у Любы зажёгся свет, и заснула спокойно.
Утром прежде всего решила проведать Любу, вдруг помощь нужна какая-нибудь, думала, что найду её в постели, страдающей с похмелья, а застала за уборкой, которую на этот раз она делала как-то особенно сосредоточенно.
- У тебя всё в порядке, Люб?
- Да, – коротко и жёстко ответила она.
- Ой, что-то ты меня беспокоишь… Ты себя хорошо чувствуешь?
- Не стоит беспокоиться… - сказала она как-то неуверенно.
Тут я увидела на столе большой старинный ключ, почерневший от времени.
- У тебя какой-то новый музейный объект появился? – спросила я и протянула руку, чтобы взять его.
- Ой-ой! Не трогай его! – с тревогой крикнула Люба.
Я с испугом отдёрнула руку назад.
- А что случилось-то? Люб? Что это за ключ, что его в руки брать нельзя?
- Ты хочешь стать хранительницей тимашевских богатств?
- Нет уж, увольте… Но при чём здесь этот ключ?
- Это один из ключей к тимашевским кладам на Ямантау, - почти шёпотом сказала Люба и приставила палец к губам, - возьмёшь и станешь хранителем! А последствия… ты сама понимаешь, какие!
- С чего это ты взяла, что это ключ от тимашевских подвалов?
- Так Кнопка принёс…
- Что?... – похоже Любина белочка тоже в образе Кнопки. Однако, ключ был веским материальным аргументом. – Знаешь что, останови свою уборку и расскажи, что тут с тобой происходило.
- А ты точно поверишь? – Люба всполоснула тряпку в тазу и отжала её.
- Ну… всё будет зависеть от того, что ты мне поведаешь.
- Тогда не буду рассказывать. А то ещё в психушку сдашь, - она демонстративно стала оттирать давно оттёртые пятна на подоконнике.
- Люб, то, что ты о психушке думаешь, доказывает, что ты адекватно оцениваешь свои приключения. Значит осознаёшь, что встречи с духами – это события подозрительного характера. А, раз так, то это уже повод о психушке даже не вспоминать. Так что давай рассказывай. А вдруг он завтра ко мне придёт? Я должна быть в теме.
- Нет, не придёт. Он ко мне должен прийти. И пока я не решилась взять ключ в руки, к тебе он не придёт.
- Заинтриговала окончательно! Всё! Давай, рассказывай, а то обижусь!
- Ну, слушай…
Проснулась сегодня под утро, пить захотела, голова раскалывается, у Голубца самогонка какая-то гадкая была… Вышла в заднюю избу, попила из ковша, набрала его снова и с полным ковшом возвратилась к кровати, думаю, посплю ещё. А на кровати сидит кто-то… Я даже ковшик с водой уронила от удивления и страха! Прямо ему на колени! Уже светало, и я смогла разглядеть его: плащ защитного цвета, капюшон острым уголком торчит над головой, сам бледный как смерть, морщинистый такой, нос горбинкой… и глаза… большие… сверкают… Он плащ-то откинул, а там свечка горит!
- Где – там? Вместо тела, что ли?
- Да, нет, тело было на месте. Просто в руке держал… Из-за этой свечки тени по лицу прыгали! Страшно! – она замолчала, подбирая слова, - или не страшно, а как-то не по себе… Как под гипнозом.
- Может, это всё-таки продолжение сна было, - спросила я с надеждой.
- Да какое продолжение! Он же заговорил!
- А голос-то хоть человеческий?
- Похож на человеческий… Только без эмоций. Как на одной ноте.
- Ну, и что сказал-то?
Люба прищурила глаза и произнесла по всей вероятности почти так же, как услышала, понизив до предела тон и почти пропела где-то на си большой октавы:
- Я принёс тебе ключи. Ты должна стать хранителем. Среди укрытых мною сокровищ много произведений искусства, представляющих материальную и интеллектуальную ценность. Никто в этом селе больше не сможет по достоинству оценить то, что я сохранил для потомков.
- Но я не готова! – только и смогла произнести я. Потом, правда, осмелела и спросила:
- Там что же, и живопись есть? И книги?
- Да, - ответил он, при этом Люба снова имитировала голос гостя, то щуря, то округляя глаза под насупленными бровями. Очень хотелось засмеяться, но я боялась её спугнуть, только подумала, что вот так обычно рассказывают разные истории дети… Вот тебе и взрослая тётя, страдающая с похмелья! Дитё! Да и только…
- Я, – говорит, - не требую ответа немедленно. Вот один из моих ключей. Если решишь принять моё предложение, возьмёшь его в руки, и тогда через неделю я принесу тебе другой…
И тут я его спросила: «А можно будет эти вещи подарить музею?»
- Я,- говорит, - оставляю за тобой право самой решать, что с ними делать. Главное, помни об обязательном условии: не пить…не ку…
- Я знаю эти условия! – перебила я его. – А если я нарушу какое-нибудь условие?
- После каждого нарушения один из ключей исчезнет. А это значит, что подвал, который открывается тем ключом, уже никогда не откроется перед человечеством… И ты понесёшь за это ответственность.
Сказал и ушёл.
- Что, растворился в воздухе?
- Нет. Просто вышел и пошёл по тропинке мимо жасмина. А я ему в окно вслед смотрела… У меня даже голова болеть перестала.
- И что же ты надумала?
- Вот хожу и мучаюсь… Похмелиться бы надо… А вдруг ключ исчезнет? И тогда что же, мы навсегда потеряем всё, что скрывается за замком от этого ключа?!
- Нет уж, Люб, знаешь, ты потерпи, а то вдруг и вправду пропадёт! – сказала я, надеясь уже не столько на археологические открытия, сколько на то, что, может быть, как раз ответственность перед человечеством остановит Любину проклятую страсть. И пусть ей всё это привиделось! И не надо от этих видений лечиться! Однако, старинный ключ продолжал лежать на столе, оставаясь вещественным доказательством предутренних событий в этом доме. Хотя, кто его знает, может она сама его нашла, прибираясь в очередной раз, где-нибудь за печкой, домику-то её уже немерено лет, мало ли что тут могло остаться от прежних хозяев?
- Да вот и я тоже думаю, надо бы перетерпеть!- перебила Люба мои размышления, - а, может, ты возьмёшь его? – в голосе Любы прозвучало что-то похожее на надежду, что соглашусь, и на надежду, что откажусь. Одним словом – смятение.
- Нет уж, Люб. Он выбрал тебя не случайно. Ты профи! Это нужно тебе.
Люба вздохнула, взяла в руки ключ, присмотрелась к нему.
- Смотри-ка: проржавел слегка. Не сломается?
Я оставила Любу, договорившись с ней в полдень вместе чай попить и обсудить ещё раз эту странную утреннюю встречу и ушла домой.
Дома я застала сына за тем, что он рылся в ящиках письменных столов, искал он что-то и в шкафах, дверцы их были открыты, мелочь всяческая из ящиков была высыпана на стол.
- Ты что ищешь, Денис?
- Помнишь, в бане от прежних хозяев осталась висеть на гвоздике связка старых ключей? Сдаётся мне, что ты её не выкинула… - Денис продолжал увлечённо копаться в очередном ящике.
- Да она в бане и висит. Только за шкафчиком… А зачем тебе? – смутная догадка встревожила мой рассудок.
- А решил коллекцию собрать. Они довольно интересные! Придумаю какую-нибудь легенду про них и буду удивлять друзей.
«Может, правда хочет коллекцию собрать?» - потешила я себя мыслью. Непросто с этими подростками!
Я отправилась в предбанник, чтобы помочь ему с поисками, но во дворе на бельевой верёвке заметила спортивные брюки сына. Я их не стирала! Подошла поближе и обнаружила, что они не столько мокрые, сколько слегка подмоченные на коленях…
Вернулась в дом и чуть не споткнулась о резиновые сапоги, которые обычно стоят на верхней полке в чулане…
- Денис! - строго спросила я, - это что же, твоих рук дело? Ну-ка, покажи свою последнюю маску Кнопки из резинового клея!
Денис понял, что отпираться некуда. Сознался.
- Как же ты теперь выкручиваться будешь? Ты же напугал бедную женщину! А самое главное – обнадёжил! Ты представляешь, какое разочарование её ждёт! Это неправильно! Правота в другом.
- В чём? В самогонке? Мам, главное, чтобы она пить перестала… А потом мы вместе будем ходить на Ямантау и искать эти пещеры с подвалами!
- Ты уверен, что они там есть?
- А ты уверена, что их там нет?

P.S. Люба действительно бросила пить. Каждую неделю на столе в её саду появлялся новый ключ. Осенью она вместе с тремя подростками во главе с Денисом ходила на Ямантау в поисках тимашевских пещер. Не нашли. Собирались следующим летом снова отправиться в поход. Но весной сын её развёлся с женой, и та уехала с новым мужем в Германию и увезла пятилетнюю внучку, которая выросла на руках у Любы. Люба не смогла пережить разлуки с внучкой. Сорвалась. Запила глухо. И однажды просто не проснулась …
Вот так, легенда и простой обман спасли её от пьянства, а правда жизни – убила…