Лили

Лили

-Знаешь, а ведь я боюсь воды, - Лили, как всегда, нелогична и непоследовательна. Что-то в ней творится такое, неземное. Она уходит в свои мысли, подолгу сидит, обнимая колени, не реагирует ни на кого, а потом вдруг выдает что-то в таком вот духе.

-Боишься? – я привыкла. Я знаю, что Лили – особенная. Так всегда говорит мама. Да и сама я это вижу, чувствую. Немножко завидую ее тонкому и гибкому стану, длинным и густым светлым волосам, большим темно-зеленым глазам…всему! Внешностью Лили пошла в мамину породу – та такая же, гибкая, тонкая. Только вот Лили даже ее переплюнула, оказавшись еще тоньше и грациозней, легче, резвей.

                Она всегда…такая. Почти что сказочная. Обряди ее в платье принцессы, а, впрочем, можно и не обряжать даже: и без того – вылитая героиня сказки, где всегда зло побеждено добром, прекрасная дама спасена и все уезжают в закат. Но жизнь – это не сказка. И я всерьез опасаюсь за Лили, за всю ее тонкость и хрупкость, за неумение кричать и драться. Она всегда избегала конфликтов, предпочитала уступать, виновато улыбаясь.

                Моя несчастная и слабая сестра!

                А я же пошла в папину породу. Волосы у меня темные, непокорные, роста я невысокого, сложена плотнее и не так звонка и хрупка. Я старше Лили на три года, а это значит, что и без того, как старшая, я обязана была ее защищать, учитывая же абсолютное неумение Лили постоять за себя – защищать в два, в три раза больше.

                Я дралась, никогда не показывала, что мне больно, защищала сестру от нападок, злясь на нее: почему она сама не может разобраться хоть в чем-нибудь? Почему наши родители твердят мне только о том, что Лили – особенная, что она слабее, младше, а я должна заботиться о ней? Обо мне бы кто так заботился…

                Благо, хватило мне ума все-таки не держать зла на сестру, хотя, каюсь, ей от меня тоже знатно доставалось, особенно, когда мне было пятнадцать-семнадцать лет, и разница в три года была катастрофически ощутимой. Мне казалось, что на мои плечи легла тяжелая плита имени моей сестры, а я теперь хожу, пригибаясь к самой земле, чтобы это эфемерное и инфантильное создание не пропало в учебных коридорах, в насмешках (хоть и редких – я, все-таки, отучила), в конфликтах, которые так и норовили собраться над головой моей младшей сестры.

                Серьезно, ни у меня, ни у моих друзей никогда не было столько конфликтов, сколько у Лили.  И это при условии, что сама она никого не задевала, и вообще, даже редко замечала. У нее не было друзей, так откуда взяться было врагам? Ан нет, находились и находились с потрясающей быстротой.

-Она просто – вечная жертва! – страшным шепотом сообщила мне Лиззи, когда я поделилась недавним происшествием: кто-то вытащил из  шкафчика Лили мобильник.

                Лиззи была не только моей близкой подругой. Она еще была нашей соседкой и прекрасно знала Лили, видела, как та часто спотыкается еще маленькой, о камни, раздирает коленки, пачкает платья и регулярно бывает облита из шланга какой-нибудь хулиганской швалью. Лиззи всегда говорила то, что думает на самом деле и эта ее черта мне нравилась. Как и то, что она пишет все конспекты, что мне часто играло на руку – мы учились вместе не только в школе, но и в колледж попали один, сойдясь в выборе без сговора.

-Я тоже начинаю так думать, - честно сказала я тогда. Кажется, сказала я так впервые. Но с тех пор только укоренилась в своем мнении.

                Лили была воплощением идеальной жертвы. Она тихо плакала, блуждала в своих мыслях и оказывалась до ужаса рассеянной как на учебе, так и дома.

                Кто регулярно обжигался кипятком? Кто часто путался в учебных предметах и приносил не тот учебник на занятие? Кто не мог взять нож в руки и отрезать себе кусок сыра, не порезавшись при этом? кто попадался на издевки и шутки, принимая заранее все за чистую монету?

                Лили. Всегда – Лили.

-Почему ты боишься воды? – спросила я, когда поняла, что ответа на мое «боишься?» не последует.

-Она снится мне, - Лили поежилась. – Я во сне. Встаю и иду. И вода блестит, как блестит зеркало. И обязательно луна над водой. И дорога, что серебро… понимаешь?

-Вообще ни разу, - я развернулась к туалетному столику и принялась наблюдать за сестрой в зеркало, параллельно пытаясь поправить маникюр. – Ты же с удовольствием плаваешь каждое лето!

                Лили – великолепная пловчиха. Если меня учили плавать с трудом, с учителями и бассейном, обложив спасательными кругами, то Лили, кажется, научилась самостоятельно и рано. Она плескалась в воде с удовольствием, ее даже предлагали развиваться в этом направлении, участвовать в соревнованиях, но она отказалась.

                Мама спросила тогда, в чем причина ее отказа? Но Лили так и не ответила. Она очень часто не отвечала.

-Так плаваю я днем! – словно бы объясняя очевидное, ответила Лили.

                Я поморщилась и зашипела: пилочка неожиданно соскользнула и острым краем как-то неудачно пропорола кожу. Выступили темные капли крови.

                Не очень и больно, но обидно.

***

                Кровь. Да.

Помню, к моей сестре пытался приставать один мерзавец. И нет, то, что он мерзавец – это не мое мнение, а общее. Он был наглым, не знал отказа ни в чем и никогда, а что хуже всего – красив.

Лили, не умеющая противостоять ничему, сдалась ему сразу. Сколько ей тогда было? Пятнадцать? Шестнадцать? Не знаю точно, знаю только, что я ее предупредила, просила не связываться  с ним, а она смотрела на меня своими темно-зелеными глазами, смотрела наивно и отвечала с возмущением:

-Он исправится! Он сказал, что я – его вдохновение, его муза, его любовь, что он изменится ради меня.

                У меня очень чесались руки отвесить и Лили пощечину. Я предупредила ее раз, заговорила во второй, Лиззи, учуяв беду, угадала ее источник без труда и тоже предприняла свою попытку поговорить и достучаться до Лили, но если Лили не послушала меня – свою сестру, ту, что защищала ее всегда – то к словам Лиззи она и вовсе отнеслась наплевательски.