Лимес

Пролог

Примерно 13.. год

Город выглядел мертвым. Покинутые дома, безлюдные улицы и давящая, неприятная тишина. Каменная мостовая, простирающаяся вдоль разрушенной набережной, казалось, забыла о том, что такое движение. Ветер перегонял от здания к зданию мелкие песчинки, мусор и даже какое-то ветхое тряпье, и складывалось впечатление, что буйная стихия, была единственным жителем в этих забытых людьми и временем руинах. В это брошенное место не решались заходить даже животные, хотя в округе их было не мало. Они знали, что искать там нечего – склады были давно разграблены, а атмосфера была настолько гнетущей, что даже звери, не обладающие сознанием, ощущали здесь какую-то опасность.

Воздушный поток сорвал клочок бумаги со старой, потрескавшейся стены и погнал его куда-то вперед, ударяя о преграды, что встречались ему на пути. Клочок пролетел вдоль забора, резко взметнулся вверх, зацепился измятой поверхностью за стену одного из домов и рванул вперед, словно желая сбежать, но вдруг врезался во что-то. Во что-то живое. Из-за разрушенного здания, бывшего когда-то пекарней, вышла группа людей. На какой-то миг могло показаться, что они были призраками – побитые, одетые в рваную одежду и худые. Мужчины и женщины разных возрастов, несколько детей и один, едва стоящий на ногах, старик. Все они замерли, обводя взглядом представшую перед ними картину.

– Аллан, где мы? – раздался низкий, изможденный женский голос.

– Мы? – переспросил мужчина, стоявший в самом начале процессии. – Мы дома. Отныне это место станет нашим домом.

Люди в строю начали перешептываться, глядя на своего предводителя, но сказать ему о том, что он, вероятно, спятил, вслух не решались. На руках одной из женщин тихо заплакал ребенок, прижимаясь к ее груди и вытирая грязными ладошками такие же грязные щеки, а старик, ухватившись скрюченными пальцами за плечо, стоявшего рядом товарища, начал медленно оседать.

– Темные гнали нас по всему континенту, уничтожили почти всех наших людей, а ты хочешь, чтобы мы теперь остались здесь? – возмутилась женщина, откидывая редкие, свалявшиеся в колтуны волосы, которые трепал ветер. – Они найдут нас и добьют, всех до единого. Мы не можем так рисковать и оставаться на одном месте, тем более таком непригодном для жизни.

– И чем же, позволь спросить, это место плохо? Здесь есть пресная вода, лес, почва и даже несколько более-менее уцелевших домов, в которых люди смогут спать, – прервал ее мужчина. Он прошел вперед, протиснулся сквозь дыру в низком деревянном заборе и присел на корточки. Запустив, сложенные чашечкой ладони в реку, он набрал немного воды и жадно прислонился к ней губами.

– Ты обезумел, Аллан.

– Также, как и все стоящие здесь, – отозвался он, поднимаясь на ноги и поворачиваясь лицом к своим спутникам. – Я хочу, чтобы каждый из вас запомнил – отныне и до тех пор, пока я жив, мы больше не будем скитаться. Мы не дикое племя и кочевать, как эти Темные варвары, больше не станем. Это место теперь наш дом. Если кто-то не согласен – может идти на все четыре стороны.

Никто не стал спорить. Люди разбрелись по улицам, заглядывая в наиболее уцелевшие постройки, кто-то отправился обратно в лес, чтобы набрать сухих веток, а одна из женщин, та, что была с ребенком, нашла старое ведро со сломанной ручкой и поплелась к воде. Мальчишка было бросился за матерью, но вдруг остановился и посмотрел на предводителя. Мужчина стоял в отдалении ото всех и подняв руки к небу, выполнял странные движения. Перехватив заинтересованный взгляд ребенка, Аллан улыбнулся. Эта улыбка казалась такой странной на фоне грязного, измученного лица. Он выглядел молодо, хотя его лицо уже успело покрыться сеточкой морщин, а среди русых волос, грязных и отросших, виднелась седина.

– Что вы делаете? – спросил мальчишка, подходя ближе.

– Я прошу разрешения у местных душ. Мы ведь не можем просто так вторгаться на чужую территорию. Кроме того, я хочу, чтобы они помогли нам.

– А если они откажутся?

– Нет, они не откажутся, – Аллан покачал головой, продолжая свои странные манипуляции руками. – Души погибших людей, в чьем сердце хранилось добро, никогда не отвернуться от нас. Сейчас они блуждают по всей земле, желая лишь одного – чтобы мы сделали то, чего не успели сделать они.

Ребенок сел на землю и уткнулся лбом в свои худые колени. По его щекам потекли слезы. Этот тихий, но вместе с тем раздирающий душу звук, отвлек Аллана и тот пристально посмотрел на мальчика.

– Почему ты плачешь?

– Я не хочу умирать, – всхлипнул малыш.

Аллан опустил руки и присел на корточки рядом с ним, положив ладонь на его макушку.

– Ты не умрешь, Каспар. Я обещаю тебе это.

К ночи семнадцать выживших людей обустроили свое новое жилище. Предводитель наблюдал за тем, как все они расселись вокруг костра. Сердце его сжалось от чувства вины. Из огромного числа Светлых, выжили только они. Еще два года назад никто не был готов к тому, что на их головы обрушится гнев тьмы, которая пыталась поглотить все живое на своем пути. Аллан винил себя за то, что не смог уберечь тех, кто пошел за ним. В его беспокойном сознании вспыхивали картины, одна хуже другой. Крики, плачь и вой, запах крови и пепла, суматоха и отчаяние. Все это стало их спутниками за последние месяцы. Перед глазами зависло лицо брата. Он вспоминал его мальчишкой, невинным ребенком, который теперь продал свою душу злу, обратил все свое существо в силу, способную уничтожить все живое, в сгусток тьмы, жаждущий крови ни в чем не повинных людей.

Порой детские обиды заставляют людей делать неправильный выбор. Выбор, за который другие будут расплачиваться веками. Эта война шла всего два года, но Аллан был уверен – длится она будет долго, может, даже столетия. Он знал, что его брат не остановится до тех пор, пока не достигнет своей цели, а значит все, что ему оставалось – убить. Но мужчина не хотел этого. Посмотрев на своих людей, он крепко зажмурился, пытаясь понять, что для него важнее – долг или совесть. До сегодняшнего дня, Аллан был уверен, что два этих слова идут рука об руку, также, как когда-то они шли с братом. Но теперь все было иначе, теперь настало время делать выбор.