Лошадка

Лошадка

Андрей посмотрел на часы, покачал головой. Жалоба из тридцатого дома. Восьмая квартира. Соседи из седьмой каждую ночь слушают громко музыку, кричат, поют, дерутся. Достали. Молодежь!
Июль. Жара. Похмелье. Вчера активно обмывали его очередные звездочки. А сегодня опять воспитывать дебилов малолетних. А может и не малолетних. Он не помнил, кто живет в седьмой квартире. В восьмой, он помнил, живет бабулька Тимофеева, которая с завидным постоянством строчила жалобы на соседей. Грамотно и аргументировано, как и положено бывшей служащей администрации района.
Он положил на скамейку кожаную папку, на нее фуражку и окинул взглядом дом. Первый подъезд, второй этаж. Нормально. Быстренько разобраться, погрозить пальчиком, а потом в отдел. Отчитаться перед начальством и домой. А дома холодное пивко.
Июль нещадно вытапливали силы из всего живого. Даже коты вяло перемещались по двору, лениво поглядывая по сторонам. Они не реагировали даже на собак, спрятавшихся в кустах от жгучего солнца.
Андрей долго давил на кнопку звонка бабульки Тимофеевой и стучался в двери квартиры дебоширов. Ни Тимофеевой, ни ее обидчиков дома не было. Участковый постоял еще пару минут на площадке, прислушиваясь, потом снял фуражку и стал спускаться по ступенькам. На первом этаже, когда он уже повернул к выходу, его заставила остановиться приоткрытая дверь третьей квартиры. За дверью стоял мальчик лет семи, и жалобно смотрел на него. Андрей подошел, присел на корточки и спросил:
- Малой, у тебя все нормально?
- А ты кто? - Спросил мальчик.
- Я ваш участковый. Зовут меня Андрей Владимирович.
- А меня зовут Макар. Макар Тишков. Проходите… - Сказал тихо мальчик и распахнул дверь.
Из квартиры пахнуло кислым перегаром. Андрей вошел. Макар махнул рукой в сторону гостиной. Андрей прошел, осмотрелся, присел в кресло. Макар сел напротив, за круглый стол, спиной к окну.
Везде - на столе, на подоконнике, тумбе и полу - были пустые бутылки из под виски и коньяка. Было пыльно, неубранное. Жилье не бедное, но очень неухоженное. Макар сидел на стуле, положив руки перед собой, перебирая пальцами. Он оглядел комнату, потом, как-бы извиняясь, сказал:
- У меня вчера было день рождения. Мама праздновала.
- Поздравляю, сколько тебе стукнуло?
- Семь.
- Совсем большой. Взрослый мужик уже.
Макар кивнул, потом сунул руку в карман черных брючке, достал что-то, и бросил Андрею. Тот поймал. Это была деревянная маленькая лошадка.
- Это мой тебе подарок.
Андрей улыбнулся:
- Это я должен тебе дарить подарки.
Макар пожал плечами, улыбнулся.
- Мне не надо.
Андрей почувствовал тревогу. Что-то с мальчуганом не нормально. Глаза просто источали тоску. Он спросил:
- Макар, тебя мама бьет?
- Нет.
- Папа?
- Нет у меня папы. Никогда не было. Мама с ним никогда не жила. Она говорила, что у него всегда была другая семья.
Андрей кивнул, покрутил лошадку в руках и сунул в карман рубашки.
- Макар, ты грустный какой-то, расстроенный. У тебя точно ничего не случилось?
Макар слез со стула, встал сбоку стола, и нерешительно переминался с ноги на ногу, опустив голову.
- Ничего не случилось, но может. Я сейчас пойду к бабушке… я сейчас у нее просто живу, а ты вытащи маму из ванной, она туда пошла с бутылкой и таблетками. Я просто боюсь за нее.
Сказал и выбежал из комнаты. В коридоре только остановился, обернулся и тихо проговорил:
- Пожалуйста. - Потом выскочил из квартиры, хлопнув дверью.
Андрей быстро встал, подошел к ванной, дернул ручку двери. Закрыто. Тихо. Он стал стучаться - никакой реакции. Андрей выбил плечом дверь. В ванне с водой лежала женщина, одна рука в воде, вторая свисала с края ванны, около ванны пустая бутылка виски, на полу пустая упаковка диазепама и пара таблеток на кафеле.
- Твою мать! Твою мать!… - Андрей пощупал пульс на ее бледной шее. - Жива….
Он выдернул пробку ванной, метнулся в гостинную, сорвал плед с дивана и укутал женщину им прямо в ванной.
- Твою мать…Алло! Скорая! Капитан Лунёв заводской отдел, попытка суицида. Таблетки, снотворное, алкоголь. Мичурина тридцать, квартира три. Жива. Женщина, примерно тридцати лет. Пульс есть. Без сознания. Фамилия?…. Тишкова. Все, жду!
Андрей сидел на скамейке и курил. Машина скорой помощи скрылась за углом дома. Он крутил в руках маленькую деревянную лошадку, искусно кем-то вырезанную из дерева. Лошадка была с красивой головой, густой гривой, стройными ногами. Поделка была старая, уже отполированная временем и многими детскими руками. У лошадки еще было седло со звездой, а на другой стороне седла вырезан год - 1946. Раритет просто.
Андрей выбросил окурок в урну, положил лошадку в карман, надел фуражку и пошел в отдел. По расплавленным солнцем улицам, мимо вялых прохожих, раскаленных автомобилей и пыльных домов. Из головы не выходила эта женщина. Молодая, красивая. Куда мозги-то делись? Пропила что ли? Сын растет, а она, дура, таблеток нажралась. Так со знанием дела, шельма, знала наверняка, что от них просто так ноги не протянешь, только с алкоголем. Куда мир катится? Дебилов развелось. Красивая баба…
В кабинете он сел за стол, налил себе стакан воды, выпил жадно, налил еще. Славик, сидящий напротив, поднял глаза от компьютера, посмотрел внимательно на Андрея, потом сказал:
- Звонили с больницы, сказали, что откачали, жить будет. Дня через три отпустят домой.
Андрей кивнул:
- Ага, хорошо, а то у нее сын у бабки кантуется. Мамка бухает плотно, по ходу.
- У нее сын?
- Да, Макарка. Симпатичный пацан. Умненький такой. Что за люди, твою мать!
- Андрюха, не бери в голову. Давай лучше бахнем! А то башка весь день раскалывается.
- Славян, в такую жару - это самоубийство… Тьфу ты бля!
Славян улыбнулся, уставился в монитор.
Андрей налил себе еще стакан воды. Выпил половину.
- Славян, я пошел к операм зайду, потом к шэфу и домой. Что-то я сегодня выдохся.
Слава кивнул, поднял руку, потряс кулаком:
- Держись, Андрюх.
- Нормально…
Андрей забрал ключи от своей машины, которую давал на день оперу Кузьмичу, заглянул к начальнику участковых, отчитался по проишествию и вышел из отдела. Налетели тучки, солнце уже не палило. Стало душно.
- Хрен редьки не слаще, - проворчал Андрей, снял фуражку, закинул в машину, сел за руль.
Он уехал на озеро. Сидел на песке и смотрел на воду. Хорошо. У воды всегда хорошо. Небо окончательно затянуло, поднялся ветер. Андрей посмотрел на небо, с Запада надвигались плотные свинцовые тучи.
- Сейчас бы дождика… - пробормотал он, рассматривая деревянную лошадку. - Кто же тебя сделал? Какой-нибудь дед-ветеран с деревянной ногой.
Андрей усмехнулся и откинулся на спину. Он не заметил, как задремал. Проснулся он от того, что крупные капли дождя сверлили разгоряченное тело. Андрей вскочил, отряхнулся от песка и заскочил в машину. Смеркалось. Ничего себе, посидел на бережку.
Дома было тихо и прохладно. После развода у него остался письменный стол, диван, ноутбук, шкаф, два стула и микроволновка на подоконнике. Маленький холодильник ему принесли коллеги из опорного. Нормально. Жить можно.
Он разделся до трусов, сел за стол, поставил перед собой лошадку, включил настольную лампу, положил подбородок на кулаки и стал изучать эту диковинную игрушку. Как же тонко все вырезано, даже глаза выразительные, дикие… Зазвонил сотовый.
- Да, Славян.
- Дома?
- Ага, только пришел. Случилось чего?
- Да я тут порылся по поводу твоей дамочки из тридцатого.
- А чо там рыться…
- Ну ты сказал, что у нее сын у бабки живет.
- Ну да.
- Это тебе сказал кто-то?
- Не понял…
- Ну, кто-то поржал над тобой недобро. Марина Игоревна Тишкова, дамочка с таблетками которая.
- Понятно, я в курсе, смотрел по бумагам…
- Сын ее Макар Александрович Тишков погиб ровно год назад, в свой день рождения. На улице загрызла собака соседская. Не спасли пацана, кровью истек. Не довезли до больницы. Мы это дело вели, ты у нас еще не работал. А бабка его уже давно умерла. Лет 10 назад. Так что Марина Тишкова одна на этом свете. Да, еще интересно. В морге мальчишке руку еле разжали, там у него игрушка была какая-то. Лошадка, вроде…
Андрей отключил телефон и тупо уставился на игрушку. Потом осторожно погладил пальцем лошадку по гриве.
Позади него раздался знакомый голос:
- Спасибо…