Лови ветер

Глава 1. Попутчик

«Пускай нам с тобой обоим
Беда грозит за бедою
Но дружбу мою с тобою
Одна только смерть возьмёт»
Песня о тревожной молодости

Сколько она себя помнила, бабушка ей твердила: «Марта, надень шапку, а то уши застудишь.»
И Марта послушно надевала шапку, но не для того, чтобы сберечь уши от холода, а чтобы спрятать их от греха подальше. Уши у нее были эльфийскими, а лицо самым что ни на есть человеческим. Так бывает, когда ты живешь в стране, где союзы между людьми и эльфами не то чтобы запрещены, но и тепло никем не встречаемы.

Это понимание пришло к ней вместе с обидным смехом, слезами, пролитыми на подушку, и твердым обещанием доказать и себе, и другим, что она чего-то стоит. И вот на двадцатом году жизни Марта тряслась в стылом вагоне и мрачно думала о том, что некоторые обещания, данные самому себе, лучше не выполнять.

На столе дребезжал стакан в подстаканнике, портя путешественнице весь лирический настрой. Рассердившись, Марта вытащила ложку из стакана, но как назло кто-то в соседнем купе включил радио. Отчаявшись скоротать время при помощи чтения, она захлопнула книгу и уставилась в окно. 
За окном кружили хороводы укрытые снегом деревья, а поезд уносил ее все дальше на север, где снега, по слухам, было так много, что любой выход был сродни экспедиционной вылазке, даже если вылазка эта была за хлебом и колбасой. Марта подышала на стылое стекло и прикоснулась к нему ладонью, но тут же одернула руку — холодно.

На столе лежали бабушкины пирожки, мамины же наставления хранились в голове. С гномами не якшаться, по темным улицам не ходить, перед начальством не заискивать. Мама Марты была женщиной практичной и жаловала только добротно скроенную одежду и сытную еду.

Такой Марта знала ее, сколько она себя помнила, и все же порой в этой измученной работой женщине угадывались черты той жизнерадостной хохотушки, что смотрела на неё с черно-белых фотографий, обнаруженных в комоде. Некоторые из них были порваны наполовину. Никто этого не говорил, но Марта знала, что на той, второй половине, был ее отец. На одной фотографии можно было различить прядь белых волос и кончик острого уха, а на другой тонкую руку с фамильным перстнем. Информацию о нем Марта собирала как пазл, вертя в голове уже известные факты и пытаясь додумать недостающие. Когда все комоды были исследованы, а вопросы проигнорированы, Марта уже было совсем отчаялась, но тут госпожа-удача решила ей подмигнуть.
Второй раз она увидела этот перстень на руке ведущего новостей центрального канала, и прилипла носом к экрану, до боли в глазах разглядывая того, кому он принадлежал.

— Кто тебе разрешил эту пакость смотреть? — возмутилась бабушка и выключила телевизор. — Телевизор только дурачье смотрит, иди, вон, в шашки поиграй.

Марта неохотно отлипла от экрана и пошла лениво передвигать шашки по доске, воображая себя полководцем. Компанию ей составил откормленный рыжий кот, порвавший ухо в одной из драк с усатыми соседями.

— Ничего, Рыжик, — вздохнула Марта. — Вот вырасту и сама себе телевизор куплю.

Но Рыжик ничего не ответил, продолжая сосредоточенно намывать морду.

С тех пор Марта включала телевизор только украдкой, когда никого не было дома, а потом в школе рассказывала сказки о том, что когда она вырастет, отец возьмёт ее работать на телевидение. В конце концов, Марта и сама начала в это верить. Она верила в это, когда поступала на журфак и верила в это с усердием учась, чтобы получить красный диплом. И тем сложнее ей было поверить в то, что после его окончания ее взяли на работу только в геологический журнал, да и то не без помощи бабушки. И вот теперь она ехала невесть куда, чтобы написать статью о добыче олова, ничего не понимая ни в этом самом олове, ни в его добыче.

Вот в коридоре послышались шаги, отвлекшие ее от упаднических мыслей. Хлопнула дверца купе, и перед Мартой оказался самый что ни на есть настоящий гном. На плечах самого что ни на есть настоящего гнома громоздился ранец, который был едва ли не больше него самого, но, казалось, гнома это ничуть не тяготило.

— День добрый, — улыбнулся гном. — Не подскажете, где здесь четвертая полка?

Марта кивнула наверх. Гном заметно приуныл и принялся запихивать рюкзак на верхнюю полку.

Марта схватилась за позабытую книгу, но ее взгляд то и дело соскальзывал с пожелтевших страниц на гнома. Прожив всю жизнь в столице, гномов она видела лишь издали, когда те утром шли на завод или же выступали в цирке, поднимая тяжести в несколько раз больше себя, а бороды у них были такими длинными, что они по неосторожности могли на них наступить.
Однако, этот гном был совсем молодым, да и борода его была скорее похожа на щетину, которую, судя по пластырю на щеке, он без особого успеха пытался сбрить. Когда рюкзак с грехом пополам угнездился на полке, гном удовлетворенно выдохнул и бросил на Марту озорной взгляд.

— Меня Снорри звать, а тебя, красавица? — спросил он. 

— Марта, — ответила она, чуть смутившись.

Красавицей ее еще никто не называл.

Снорри обратил внимание на пустой стакан.

— Один момент, — сказал он и, подхватив стакан, скрылся в коридоре.

Галантность гнома стала для нее приятной неожиданностью. И чего бабушка говорила, что те неотесанные дикари, вот и верь после этого взрослым! Поправив шапку, Марта покрасивее разложила на столе все вкусности и, когда гном вернулся с двумя стаканами обжигающе горячего чая, смущаясь предложила угощение.

— Домашняя? — спросил Снорри, выцепив из пакета пирожок.

— Да, бабушка испекла.

— Моя тоже печет, но только по праздникам. Ну, или когда дед того…

— Умер? — ужаснулась Марта.

— Хуже: протрезвел.

Не зная, шутит он или нет, Марта рассеянно улыбнулась, но, заметив, что гном тоже улыбается, захохотала во весь голос.

— Да что это я о себе да о себе, — спохватился Снорри. — А ты откуда будешь? Из столицы? Зуб даю, что из столицы.