Ложная реальность

Глава двадцать четвёртая. Вопросы и ответы

Бывают перемены, которые настигают настолько неожиданно, что даже шоковое состояние за ними не успевает и сначала в сознании воцаряется сонное отупение. Так было давно, когда умерли дедушка и бабушка. Так было недавно, когда я думала, что Алина предала меня. Так было сейчас, после истории с Адрианом Лионессом.

Я проклинала себя, стыдилась своей слабости, глупости, наивности – и всё больше уходила в творчество.

Вскоре большую планировочную доску метр на семьдесят заняли листочки с примерными датами написания и кратким содержанием предполагаемых эпизодов. Необходимо было завершить хотя бы один литературный проект. Вновь я демонстративно отодвинула Адриана Лионесса в тень, переключив внимание на тысячу других дел, важных и не очень. Оставалось надеяться, что из этого выйдет толк.

Теперь я засыпала с успокоительным, но пила только восьмую часть таблетки, чтобы пробуждение не было тяжёлым и “ватным”. В конце концов, о какой активности может идти речь, когда полчаса не можешь “встроить” себя в реальность и вспомнить, какой сегодня день и что нужно сделать…

Всеми силами я избегала слёз, хотя иногда была близка к срыву. И конечно, как никогда раньше, мне была необходима поддержка друзей.

В конце января я поехала к Энн и Артуру. Путь и без того предстоял долгий, до конечной, так ещё и, как назло, радио на всю маршрутку и на сотни голосов распевало о любви – о страстной и отчаянной или о несчастливой и безумной. Я скользила взглядом по пролетающим мимо деревьям и фасадам зданий, а сознание цеплялось за отдельные фразы вроде “Моё сердце больше не дышит тобою”, или “Ты судьба, ты мой человек”, или “Ты не думай обо мне, не зови”, или “Мы с тобою похожи”. К концу поездки мне стало казаться, что все звёзды российской эстрады в курсе моих переживаний и каждая их песня – это новое переосмысление моей истории.

Позже, за чаем, заботливо приготовленным сестрой, когда я впервые за десять дней заговорила об Адриане Лионессе, я сделала ещё одно открытие: мне не хотелось плакать. Да, голос то и дело дрожал и подводил меня, да, мысли сбивались и наскакивали одна на другую – но слёз не было.

Энн не прерывала меня, только серьёзно глядела большими карими глазами и иногда кивала, качала головой или вздыхала. Артур сидел в кресле поодаль и неспешно перебирал струны гитары, сочувствующе посматривая на меня. Мелодия отдавала чем-то знакомым и родным, и только в середине рассказа, когда я дошла до противоречий в переписке с Адрианом, сознание вспомнило музыку.

– О! Это же из мюзикла “Величайший шоумен”!

Артур кивнул и улыбнулся. Тогда-то на мои глаза и навернулись слёзы – правда, никакой горечи не было и в помине.

– Артур, спасииибо! Обожаю эту песню!

Понадобилось три глубоких вздоха, чтобы продолжить рассказ. Тут очень вовремя подошла Млека. Взобралась мне на колени, подставила под мои ладони мягкую спину. Я улыбнулась. Заговорила чуть живее и минут через десять наконец с облегчением подытожила:

– Вот так я съездила на “первую встречу”, – и прерывистыми глотками осушила чашку.

– Вообщеее, – протянула сестра. – У меня просто в голове не укладывается. Зачем он всё это делал? Какой смысл?

Жестикуляция Энн была столь энергичной и выразительной, что вот увидел бы её сейчас какой-нибудь прославленный режиссёр – сразу взял бы в актрисы.

Неожиданно для самой себя я улыбнулась – наверное, устало и измученно, однако мысли, атаковавшие меня последние две недели, чуть ослабили хватку.

– Алина позавчера прислала мне ссылку на одну книгу. Знаешь, если бы я наткнулась на неё раньше, может, всё было бы иначе.

И я рассказала про масштабное исследование Тани Танк под названием “Бойся, я с тобой” – о том, как злокачественные нарциссы планомерно расправляются со своими жертвами. И о том, как этим жертвам справляться с невыносимостью жизни_после_нарцисса.

– Андрей постоянно сбивал меня с толку, говорил то одно, то другое. Этим он пытался дезориентировать меня. А ресторан и прочее – это ледяной душ. Тактика такая: создать стрессовую ситуацию, чтобы жертва начала сомневаться в адекватности происходящего. Кстати, если бы мы встретились, Андрей, скорее всего, вёл бы себя до абсурдного странно. Сидел бы весь вечер в телефоне, например. Сейчас он затаился, а через пару месяцев вернётся и будет умолять о прощении.

– А что ты сделаешь, если он так и поступит?

Я хмыкнула.

– Пойду на опережение. Всю переписку он диктовал свои условия, а я отступала. Теперь я перехвачу инициативу.

И когда в моей речи появились слова, отдающие ассоциациями с военными действиями? Наверное, неделю назад, когда я с особой тщательностью выбирала одежду для самого главного противостояния.

– Я собираюсь приехать к нему, – заявила я прищурившейся Энн. – Дождаться его у подъезда, показать переписку и вывести на чистую воду.

– Правильно. Это нельзя так оставлять.

Ноздри сестры раздувались, тон был безапелляционным, и прорывавшееся возмущение нужно было срочно утихомирить.

Артур заиграл заглавную мелодию из “Величайшего шоумена”, но на гитаре она звучала, как саундтрек к фэнтези о параллельном мире. Закрыв глаза, я представляла замки, гордо возносящиеся в небеса, северные леса в клочьях тумана и южные моря, освещённые солнцем.