Лучший из миров

Песня хаоса

Я говорю вам: нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. Я говорю вам: в вас есть ещё хаос.

Ф. Ницше. Так говорил Заратустра

            Сказал он узнику свободы: «О, пойми, что я — лишь твой собственный голос! Да, мне не к чему лгать…»

            Стрела познания, ёмкость на порядок выше, генеративная сила. Чего ты сам хочешь достичь? Спроси пустоту.

            Нюкта, Немезида, Эрида. Кто осмелится бросить вызов неумолимой судьбе? Кто осмелится сброситься вниз? — Вопросы, раздирающие сердце. Не так ли, о, искатель истины? Только нельзя всегда опираться на беспощадный сенсуализм. Я, Мастер, я не ищу простых ответов, мне нужно ещё развеять скуку, чтобы не потерять интерес…

            Обожжённая записка на треснувшей багровой плите и по сей день кажется омутом, зеркалом искусства. Записка, вложенная в дневник Нерона — единственный отголосок войны. Привилегия тех, кто пережил образ печали и научился взывать к полусну.

            О, киник-философ, страждущий света! Награда и оправдание — ветер, насыщенный пеплом и зовом вражды, — словно мерцающий кубок, наполненный кровью. Редкие застывшие капли — похожи на цельные рубины, на осколки пылающих солнц.

            Среди простых законов и наследия пепла — неразвитое начало, аффектация, жеманность, надлом. Особое чудо — дар слышать бездну и прислушиваться к каждому шуму, приобретающему минимальную смыслоразличительную единицу языка.

            Проводишь рукою — и видишь, оборотная сторона без первых двух строк:

            «…И я, бог нового мира. Я рудиментарный клубок действительно-бессвязных артерий, вен и скользящего вслед кровотока, — скажу, не выдавая причастие за аперитив, что велит мне бездонная пропасть: “Вместо предисловия — перья и воск, вместо призыва — палящее солнце и морская вода”.

            И тысячи игл, пронзающих друг друга — внутри одной. Игла, пронзающая сама себя, сама в себе — элегия и идиллия — я. Я клочок эфира, не знающий о своём собственном существовании, но догадывающийся о покровительстве чего-то или кого-то извне. Потому что хронос — специальный эфес для меча.

            И в утробе хаоса мир был аморфен, но затем — формообразование, пространство и время — появились из искр чёрного пламени, — и разгорелся пожар. Мироздание тогда было окутано тенью, за пеленою — разум не мог проявиться, он загнивал, он разлагался, как мертворождённое чадо.

            И только на скалах, в дремучих лесах эпохи и звёзды танцевали и пели, не зная о своём собственном существовании. Величайшее счастье! Оно длилось, пока жрец пламени не разбил вечность — надвое. Возник свет, и тень отделилась от света. Как мелочная, скупая сестра.

            И, люди, мы стали подарком от мрака — границам миров, мы научились жадности убогого духа и полюбили самозабвенную тень. Да, мы не предали своё естество, а потому и тень — вскоре — заберёт наши души обратно. К пеплу, чтобы возродить идеал. Ночь в огненном шторме.

            И сейчас догорает свеча. Неизвестно, кто поставил её. Непонятно, зачем. И можно догадаться лишь об одном. Когда воск дотронется — ещё тёплой — руки, и пламя исчезнет, став воплощением истинной боли, мы обретём свой покой, слившись с породившим нас хаосом.

            И поэтому, — нужно забыться, насладиться забвением в надзвёздной пропасти сердца. Слишком больно, или чрезмерно жестоко? Страдание — путь избранных, тех, кто осмелился противостоять несправедливости и отстаивать хотя бы собственную независимость.

            И воля, свобода, стремленье. Пусть мечты и обернутся в кошмары, в дурные сны о прошлом и будущем, цель остаётся всё та же: воля к жизни и эстетика песни, подобной бесчисленным крикам падающих ниц, восходящих к светилам. Что значит оспорить борьбу?

            И, о, безумный сияющий глаз! Смотришь на нас с удивлением? Одни — слишком бездарны, другие — зациклены на себе. Но однажды родится один, тот, кто пробьёт стену и освободиться из белокаменной тюрьмы сознания. Без оправданий и ложных амбиций.

            И вот тогда, не помня, что есть — сущность судьбы, добродетели, блага или порока, — мы наконец-то вернёмся в бархатный кокон и всеобъемлющий пепел, чтобы смирение и тихая скорбь убили наше страдание. Чтобы и я научился терпеть и любить.

            Хаос! Владыка, не позволяющий сделать решающий шаг навстречу судьбе — твоей дочери, — гордый, жестокий, несправедливый, великий!

            Пойми, что мир безумен без идей.

            Пойми, что ночь — причина злости.

            И я говорю: мы были рождены, чтобы быстрее умереть.