Лунный демон и дикарка

Лунный демон и дикарка

Корабль стремительно поднимался вверх, разрывая облака и покрываясь изморозью. Гладкое черное дерево штурвала украсили белоснежные хрусталики, алые паруса заледенели, замерли, обвисли – совершенно бесполезная ныне материя. Как назло, уже которую ночь, небо затянуто тучами, и лунный свет не мог наполнить паруса своей волшебной силой. В кристалле-накопителе оставалось еще немного энергии, и Сэмюэл уговорил рискнуть – потратить ее остатки на последний рывок ввысь, сквозь клочья тумана, к чистому потоку лунной магии.

Я глубоко вздохнул, наслаждаясь чистейшим воздухом, хрустящим и ударяющим в голову сильнее крепкого вина. Мне и Сэму холод был не страшен, но вот похищенная дикарка должно быть совсем замерзла.

«Вирджиния» послушно летела по проложенному курсу, и я спустился в трюм. Временно пристроенная в моей каюте девушка заливисто смеялась с шуток Сэма, кутаясь в трофейную шкуру саблезуба. Я тихо замер у приоткрытой двери, наблюдая за другом и странной дикаркой.

Эмоции всегда переполняли Сэма, жажда деятельности бурлила в нем, как термальный источник в столичных купальнях, и если бы не он – я так и не решился бы бросить все и отправиться в это безумное путешествие. Прозябал бы в отравленном городе и тосковал в обществе проклятых собственной гордыней людей. В прекрасном обществе моральных ублюдков, позабывших слова честь и благородство. А потом женился на самой красивой и беспринципной особе во всем Хельвейме.

Воспоминания о ее чувственных прикосновениях и прожигающих взглядах до сих пор будоражили воображения и побуждали гнать во все паруса обратно, чтобы припасть скорее к ногам миледи Лэйл, лобызать ее маленькие ладошки и молить о прощении. Но все рушилось, стоило восстановить в памяти картины того жуткого пира, ставшего последней каплей на весах моего негодования.

Там во всей красе наивному лорду-затворнику были продемонстрированные развлечения нынешней молодежи. Да что там, вчерашних детей, жестоких и эгоистичных! Тогда, на приеме у Лэйл, мне довелось полюбоваться собственным дядюшкой и его друзьями-министрами – такими ярыми поборниками этики и демократии – с аппетитом причмокивающими и посмеивающимися после того, как вкусили жаркое из мяса дикарей.

Конечно, мы стоим на совершенно другом уровне развития, мы умнее, сильнее, у нас отличается физиология и образ мыслей, но… они же тоже люди! Пусть другие, слабые, мягкие, не способные управлять лунной силой и зависимые от солнца, но подобные нам. Разумные и способные смеяться.

Наконец, меня заметили, и девушка сразу притихла, укуталась еще сильнее, так, что выглядывала одна макушка и большие голубые глаза, больше походящие нашему народу, чем дикарям.

Я внимательно рассматривал свою пленницу, размышляя, что стоит выкрасить эту золотисто-коричневую кожу в белый, отрастить и посеребрить ее нелепо-короткие волосы, обрядить в облегающие черные ткани, начертить на лице, что казалось таким пустым, изящные узоры – и не отличишь от обычного жителя Хельвейма. Разве что, слишком низкого, плотного, грубого. Такая девушка не могла считаться красавицей.

Молчание продолжалось слишком долго. Сэм хорошо знал меня и относился к склонности впадать в задумчивость со смиренным пониманием, а вот дикарка занервничала – видимо, решила, что я пытаюсь определиться в каком виде ее съесть. Ах, еще два месяца назад это можно было воспринимать только как предмет шуток – глупые наивные дикари, принимающие нас – всесильных поразительных существ – за кровожадных демонов. Но, вот как горько и забавно, оказывается они действительно кровожадные демоны, а не прогрессивные чародеи.

Корабль неожиданно тряхнуло, и Сэмюэл тут же вскочил:

– Пойду, проверю, что там, – и, подмигнув мне, сбежал наверх.

Я неспешно вошел в каюту и сел на освободившийся стул. Дикарка, занявшая мою кровать, несмело улыбнулась, обнажив чуть желтоватые зубы. Она вообще была необычайно, до ряби в глазах, разноцветная.

Я привык ко тьме и серебру, все в моей жизни, моем городе было подчиненно черным и белым оттенкам – твердым, элегантным, уверенным и строгим, цветам силы и власти. И алые паруса на моей «Вирджинии» – вверх смелости и эпатажа. А девушка напротив словно состояла из разных цветных клочков – рыжие волосы, ярко-розовые губы, зеленые, синие, желтые тряпки, скрепленные немыслимым образом в бесформенное платье. Присмотревшись, я заметил, что все ее лицо усыпано маленькими темными пятнышками, и это, как ни странно, совсем не уродовало, а смотрелось удивительно органично.

В последний раз так близко я видел дикаря на столе у Лэйл.

Не знаю, что рассмотрела на моем лице девушка, или просто она не в силах была дальше терпеть тягостную тишину, но с шумным вздохом представилась:

– Вот меня Вэлла зовут. А вас Дик – мне Сэм сказал. И еще он сказал, что вы никакие не демоны, а просто уродливые люди из другой страны.

– Так и сказал? Уродливые люди? – поперхнулся я. Хотя с Сэма бы сталось. Вэлла… надо же, какое чудное имя.

– Точно, – она засмеялась. – А я еще заспорила – никакие вы не уродливые. Жутковатые, конечно, но красивые. Волшебные.

Я обескураженно промолчал. Знала бы ты, Вэлла, что делают с подобными тебе эти волшебные люди. Мне стало до боли стыдно, за свой народ, за себя – я ведь и сам не подозревал, что с дикарями можно просто так разговаривать, что у нас даже язык один, лишь легкие отличия в произношении.