Любимой посвящу я строки

Глава 1. Его пути конец и начало

Заморозки наступили неожиданно. Он бежал от зимы, но она не отставала – шла за ним по пятам, проходила мимо деревьев, и те немедленно обнажались, а их многоцветное одеяние, как и пожухлая трава, покрывались инеем. Ночи становились всё светлее, теперь уже не было огней костров у расшитого шатра госпожи Тамель'ин, не было плотной стены мрака вокруг её стоянки. Только звёзды над головой и тишина. Он снова сам с собой наедине.

Уже на границе с городом Вишесп странствующий певец потерял своего коня. Крестьянские волнения охватили множество селений, невинной кровью обагрилась земля. Нежелание рабочих людей участвовать в сражениях оборачивалось ожесточенными боями с отрядами человеческих князей, у которых была лишь одна цель – без траты денег на наёмников пополнить свои армии добровольцами. Только добровольцами эти селяне быть не хотели. Вдали от южных захватчиков, в ранее мирных землях, а теперь уже – на пустых истоптанных полях, бард оставил своего раненого жеребца. В иное время ничто не смогло бы заставить его бросить несчастное животное, но горели дома, вспыхивали немедленно сараи, вслед за ними хлева, звенела сталь, обезумевшие толпы неслись по тракту. Что оставалось ему, чужому среди людей? Идти дальше, на юг, откуда пришло несчастье, чтобы наконец увидеть суровый лик войны, взглянуть в её горящие глаза. Чтобы не оставить ту, что пробудила в нём странную тягу к опасности и новому знанию. Он каждый свой закат и рассвет не мог унять песню, не мог приказать своим пальцам не касаться струн лиры. Пелось о сражениях и любви, о потерях и о встрече, что непременно состоится и принесёт покой.

Этим утром он вышел к городским застенкам. Попросил у человеческой девушки, что наполняла вёдра колодезной водой, глотнуть немного влаги. Одно из вёдер упало на землю, выливая всю воду, завалилось на бок – девушку подвели её руки. Она во все глаза смотрела на необычайно высокого пришельца в сером и потрёпанном шерстяном плаще, прижимавшего к себе что-то большое, завёрнутое в дорогой бархат. Теперь иной защиты для инструмента у него не было…

– Здесь нет войны? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

Она куталась в цветастую шаль, краснела и качала головой. Так робко ведут себя многие, кто впервые встретил на своём жизненном пути эльфа, поэтому он охотно простил ей её молчание и потрясённый взгляд. К тому же, вопрос был пустым, просто попытка завязать разговор. Странник был почти уверен в том, что этот город простоит ещё столетия: хоть Вишесп и принадлежал людям, но все годы своего существования он находился под покровительством Каэм ду Кха, обиталищем гномов. Тут, разумеется, не было ни сражений, ни бунтов, только не рядом с каменными существами, издавна славившимися своей силой. Вот и сейчас агрессивные южане, наступающие на северных и восточных соседей, не могли справится с гномами, разбиваясь брызгами солёных вод о неприступные склоны гор. А живущие по эту сторону люди не могли и не должны были воевать, они обеспечивали своих могущественных друзей едой и тканями, тем, что невозможно было взрастить или раздобыть в чреве земли. Воистину – Вишесп столь же долговечен, что и эти горы.

Горная страна... как ему попасть внутрь? Как укрепиться там и ждать госпожу Тамель'ин, пока она не приведёт на переговоры с гномами своих венценосных родичей? Это в его народе барды почитаются почти как волшебники, заклинающие слова, которых всегда встречали пышными приёмами и подарками. Да, он часто пел при человеческих владыках, пользуясь их благосклонностью к поэтам и эльфам, жил во дворцах, когда наступало лето, и лишь поздней осенью вновь отправлялся в путь. Но гномов едва ли можно причислить к покровителям искусств, это варвары, поклоняющиеся выдуманным стихийным духам, не ведающие нежности и покоя. Такими он их знал: пьяными, наполненными какой-то бурлящей и обжигающей радостью, вечно ищущими соперников для драки.

Бард удобнее перехватил лиру, верную спутницу в его странствиях, вышел на площадь, держась левой стороны, проходил мимо лавок с домашней утварью, травами и перепёлками в клетях. Самые высокие среди людей были на голову ниже эльфа и мельтешили вокруг, только запутывая. Феоллин откинул капюшон, чтобы редкое в этой местности солнце всё же коснулось его лица: скоро оно окажется скрытым за самой высокой заснеженной вершиной. Гудение в толпе людей на рыночной площади затихло, но только на мгновение. Он шёл по грязи, осматриваясь, искал взглядом караваны иноземных торговцев. Быть может, думал он в эту минуту, у него получится влиться в общество торговцев, которые проведут его в Каэм ду Кха, там он может попытаться своим голосом и лирой задеть в душах грубых существ потаённые струны. Удача должна была ему улыбнуться, он чувствовал это всем своим существом ещё тогда, когда солнце не осветило новый день, в песне, над которой не был властен.

– Ах, господин поэт! Постойте, сладкоголосый!

К нему спешили, расталкивали локтями зазевавшихся прохожих или тех, кто не мог отвести от него глаз.

– Я узнал вас, почтеннейший Геаду, – бард склонил голову перед давним знакомцем и почитателем, – я и не думал, что смогу встретить вас так скоро. Вы здесь по делам торговли?

– Да-да, как видите, стою здесь, перед вами, а значит, рассчитываю прибыль получить… Позвольте пригласить вас на обед, как вы наверняка знаете, я трепещу перед вашим талантом и буду бесконечно признателен, если вы согласитесь.

Это было очень кстати. Сложно быть свободным певцом, музыкальным кудесником, и не петь за монеты прохожих у городских стен. Феоллин никогда не позволил бы себе подобного, но вот получить в подарок от знатных или состоятельных особ подарки – это славно. Это память, а если припрёт нужда, и деньги. А сейчас у него остался только сапфировый перстень. До этого он отдал многое, чтобы облачиться в новую одежду, пусть и такую же простую, что была и до встречи с великолепной Тамель'ин, но всё же новую и приятную глазу. А сколько уже дней он не ел? Он мог обходиться без сна и без пищи долгое время, но пора бы уже восполнить силы.