Любовь бога

кровавый мир

Как я пережил этот кошмар? И не перестал дышать? Не уничтожил саму изначальную жизнь?

Не спрашивайте - не знаю.

 Не знаю, что остановило меня тогда.

Сейчас уже невозможно объяснить когда, дойдя до грани, я не перешагнул черту и не перечеркнул весь этот мир.

А по-прошествии многих лет ко мне вернулось желание БЫТЬ.

Могу улыбаться опять. Могу слушать музыку, не впадая в ярость. Могу ласкать женщину,  не ожидая кинжала в спину. Конечно, ещё больно слышать детский смех. Ещё человеческие праздники вызывают у меня вспышки гнева. И ненависть порой поднимает ураган.

Но волны душевной боли уже слабей и спокойней. Тоска заменяется грустью, зима медленно заканчивается ранней весной.

Я сделал её богиней! Окружив слугами и поклонниками.

Ей посвящали сонеты. Её портреты и статуи, залитые светом из мозаичных окон, были в каждом храме, засыпанные цветами.

Она томно вздыхала, говоря, как устала от такого внимания. Как трудно быть всегда на высоте. Но каждый день проверяла свежесть цветов и количество паломников во всех храмах. Не забывая самые дальние, в трудно проходимых лесах и в сердце большой пустыни.

Меня веселило её лукавство. Её капризы и показные обиды добавляли вкус к жизни, как соль еде.

С годами её тело не утратило привлекательности. Нежная бархатистая кожа, упругое тело с точно вымеренной пропорцией.  Крепкие груди и крутые бёдра по-прежнему волновали меня.

Она, не стесняясь, представала перед поклонниками обнажённой. Небрежно поправляла локон, подавая руку, величественно подняв голову, спускалась с пьедестала ожившей статуей, шокируя служителей.

Её аура наполняла светом и любовью пространство, в котором она находилась.  Слабые и обездоленные осаждали места появления богини. Целовали её следы, впадая в транс и эйфорию.

В каждое время находились фанатики, пытавшиеся убить её, объявляя обманщицей. Обвиняя жрецов врагами народа.

Смешные. Разве можно умертвить НАДЕЖДУ? Пока есть жизнь нельзя уничтожить то, что олицетворяет настоящая женщина.

Её нельзя убить!...

 Она ушла!

 И тем горше сознавать свою вину.

В какой-то момент я потерял с ней связь. Нет, Она по-прежнему была рядом, даря мне любовь и ласку. Но её душа уже начала поиск дорог. Мысли, легкодоступные ранее, превратились в тихий шепот, который я предпочитал не замечать. Вместо слов моя сущность воспринимала её эмоции. Бравурной мелодией звучал гнев, ласковым вальсом - весеннее настроение, осенний листопад был колыбельной. И только равнодушие звенело ледяной тишиной. А тишины становилось всё больше и больше.

 И наконец, я очнулся в полной тишине. Не шелестел листьями ветер, не журчала вода, перестали петь птицы, попрятались звери. И захлопнулись двери её храмов. А в других храмах на её статуях появилось каменное покрывало, полностью спрятавшее богиню.

Очнувшись, но, ещё не осознав, я бросился её искать. Сначала пытался достучаться в храмы, потом требовал объяснения у статуи.

 У СТАТУИ!

 Камень он и есть камень, и говорить с ним бесполезно. И напрасно я обижался и злился, возмущался и грозился покарать. Слёзно молился, прося вернуться.

 Всё напрасно.

И только потом понял масштаб катастрофы.

Она оставила мой мир.

А жизнь, из которой ушла любовь, заполняется ненавистью, завистью и жестокостью.

Тьма, пришедшая вслед за молитвой, захватила вселенную. И я был первый, проливший кровь её жрецов. Я надеялся, что  боль и страдания заставят проявиться глупую женщину. Я хотел, чтоб кровь служителей капала из её глаз. Но и это не вернуло успокоения.  Ураган пронёсся по землям, вырывая из сердец последнюю надежду. Пеплом из вулканов засыпались города и храмы. Смерть поколений ввергла в забвение память о ней.

Как я прожил эти годы?

Я впитывал всю ненависть, насилие,  страх и злобу, которую сам же выпустил на свободу.

Да! Я чудовище этого мира. Но это МОЙ МИР! И мне решать будет ли этот мир существовать.

А потом я ушел. Растворился среди сброда, заполнившего дороги и города. Был разбойником, наёмником, палачом, собирателем налогов. Мою сущность нельзя убить. Я перерождался снова. И снова нёс окружающим боль и страдания.

НО вдруг наступило завтра.

Оборванный, голодный с пробитой головой и облитый испражнениями я очнулся в какой-то подворотне, какого-то маленького городка. А потом стражники вытолкали меня за ворота, тыча остриём пик и громко ругаясь.

С трудом пройдя несколько километров в полубессознательном состоянии, я снова отключился.

В следующее пробуждение я оказался в ледяной воде. Жёсткая мочалка растирала мои израненные телеса, не обращая внимания на слабое сопротивление. Потом, укутанный в шкуры, накормленный, растёртый вонючими мазями, я уснул, так и не рассмотрев своего спасителя.

И вот я снова живу.

Старый маг, подобрав меня на дороге, хорошо заплатил двум крестьянкам, чтоб вымыли и притащили в пропахший травами такой же старый домишко на краю маленькой деревни.

Деревенька проживала в достатке, родила земля и скот. Из-за удалённости от дороги её редко посещали высокородные и разбойники. У сельчан золота отродясь не было, да и изысков иных. Всё очень просто и скромно. Холст и тот тут был в диковинку, всё больше шерсть да лён домотканый.

Старый маг помогал справиться с болезнями. Деревенские мужики, в меру ленивые, незлобные войну не любили, драку не приветствовали, не охотились, с уважением относились к природе. И та им платила понемногу.

Поднявшись на ноги, я помогал старцу по хозяйству, сущность свою воспринимая, как бред больного человека.

-Эгейка! Принеси-ка мне попить - прокричал старик из спаленки.

Что-то часто ему стало нездоровиться, вот уж третий раз за этот месяц хандрит, не встаёт по нескольку дней.